Вольная Пустошь - Стюарт Пол - Страница 31

• Предыдущая
• 31/51
• Следующая

— Ужасно, — прошептал Ксант.

Твизл кивнул.

— Вина, Ксант, — проговорил он. — Вина раздавила моих молодых господ. Я нашёл их много месяцев спустя в таверне «Дуб-кровосос». Там тогда заправляла шрайка Матушка Конный Хвост. Дорога Домой изнурила Марис, горе и лихорадка истощили её. А Квинт… Квинт тогда уже стал капитаном по прозвищу Облачный Волк.

— И как ты поступил?

— А что я мог поделать? Собрал кое-какие пожитки и навсегда ушёл из Санктафракса. После смерти моего доброго хозяина Линиуса Паллитакса у меня не осталось там ничего дорогого. А малышку Марис я нянчил ещё ребёнком. Моя забота вскоре помогла победить бедной госпоже телесные муки, а вот душевную боль унять не могла.

— А Облачный Волк?

— Облачный Волк одолжил у Матушки Конный Хвост денег и приобрёл небесный корабль. Он но хотел оставлять Марис, но та взяла с него обещание вернуться в Дремучие Леса и отыскать брошенного ребёнка. Думаю, оба они уже понимали, что натворили. Ну а Матушку Конный Хвост, в свою очередь, интересовала прибыльная воздушная торговля.

— И он нашёл ребёнка?

Твизл покачал головой:

— Нет. Каждый раз он возвращался с богатым грузом, но ребёнка с ним не было. Полагаю, его съедало чувство вины перед Марис, которая ждала его вместе с сыном. Вскоре мука сделалась такой невыносимой, что капитан покинул таверну и больше не показывался у жены. — Твизл тяжело вздохнул. — Когда Марис оправилась от болезни, она очень переменилась. Её, как и мужа, терзало горькое чувство вины. Ей, как и Облачному Волку, хотелось как-то искупить свой грех, и она придумала как. Каждую ночь моя госпожа покидала таверну и бродила по улицам Нижнего Города в поисках несчастных сирот. Она забирала их к себе, выхаживала и воспитывала.

Первым её подопечным стал маленький крохгоблин, чьи родители сгинули в Топях. Позже к нему присоединились двое душегубцев и городская гномиха, сбежавшая от злого дядьки. Но эти добрые, бескорыстные поступки не могли унять чувство вины, терзавшее сердце моей госпожи. И тогда она решила вернуться в Дремучие Леса.

— Чтобы отыскать сына?

— Я тоже так сначала подумал, — кивнул Твизл, — но потом понял, что Марис хочет ещё раз пережить содеянное. Пережить, чтобы примириться с ним. Она твёрдо решила, что, если судьба не подарит ей встречу с мальчиком, она подберёт других брошенных, потерявшихся детей и воспитает как своих собственных.

— И у неё получилось? — спросил Ксант, чувствуя, как груз собственной вины давит на сердце.

— Не спешите, мой молодой господин — укоризненно сказал Твизл. — Когда я закончу рассказ, вы сами ответите на этот вопрос. — Паук глубоко вздохнул, и Ксант увидел, как в стеклянной груди вздымаются прозрачные лёгкие.

— Мы отправились в путь холодной, промозглой ночью. Я, Марис и бедные сироты из Нижнего Города.

— Пешком? — изумился Ксант.

— Ну разумеется. Мы никуда не спешили. Через Топи и Сумеречные Леса нас провёл славный шрайк Деккель, а уж в Дремучих Лесах мы обошлись без проводников. По пути мы брали с собой всех бездомных малышей — вейфов, лесных троллей, душегубцев, балаболов и многих других обделённых заботой и лаской детей. Ты бы видел Марис! Она просто лучилась от счастья. Она стала матерью большого семейства! Конечно, на пути нас ждало немало опасностей. Дремучие Леса пугали подчас даже храбрых воздушных пиратов; впрочем, мне лестно думать, что нам несколько помогли мои знания об этой местности. Плотоядные растения, кровожадные хищники, работорговцы и полчища шраек поджидали повсюду. Нам не раз приходилось залезать на деревья или прятаться в канавах. Но разве всё это имело значение, если впереди нас ждало такое чудо.

— Какое чудо? — полюбопытствовал юноша.

— Дом, Ксант. — Твизл ласково улыбнулся.

— Дом.

— И где этот дом?

— А вы ещё не догадались? — Шпиндель озорно захихикал. — Я помню всё, как будто это было вчера. Ещё бы, ведь из тёмной, густой, непроходимой чащи мы выбрались в самый прекрасный уголок Края. Повсюду зеленели покрытые цветами холмы, на пушистых кустарниках висели спелые фрукты, а впереди голубело чистое озеро, посреди которого стоял бирюзовый остров. Слева расположилась высокая скала со множеством уютных пещер; справа загораживали собой небо исполинские свинцовые сосны. Сияло солнце. Пели птицы, и вместе с ними смеялись и пели наши счастливые малыши. Тогда я повернулся к своей госпоже и по её взгляду понял — наше странствие закончено. Мы дома.

Ксант ахнул.

— Вольная Пустошь! — воскликнул он. — Вы основали Вольную Пустошь!

— Да, — скромно ответил шпиндель. — Первую ночь в новом доме мы провели под звёздным небом. Ни звери, ни птицы, ни злые разбойники не тронули нас, словно место это было укрыто от лихих глаз волшебным невидимым покрывалом. Наутро мы принялись исследовать окрестности. Пустошь была практически необитаемой, лишь на острове жили эльфы-дубовички да в пещерах возле Свинцовой Рощи обитали шпиндели.

— Шпиндели! — засмеялся Ксант.

— Между прочим, мы приносим удачу, — заметил паук. — Мои сородичи позволили нам некоторое время погостить в их пещерах, пока не был построен первый дом Нового Нижнего Города. — На глазах Твизла выступили слёзы. — Вот так всё и начиналось, Ксант. Вот такое простое и скромное начало.

Ксант судорожно сглотнул.

— Постепенно в Вольную Пустошь стали прибывать переселенцы. Мы привечали всех страждущих. Душегубцы и лесные тролли разбили на юге свои деревушки, глыботроги осели в восточных пещерах, а гоблины построили на восточном берегу Северного Озера ладные домики.

— А Марис? — спросил Ксант. — Что стало с ней?

Шпиндель едва заметно улыбнулся:

— Ах, Марис. Она стала матерью Вольной Пустоши. Думаю, чувство вины покинуло её навсегда, когда её приёмные дети выросли, возмужали и завели собственные семьи. Она умерла в старости со счастливой улыбкой на устах, так и не увидев сына.

— Значит, Вольная Пустошь исцелила её душевные раны, — задумчиво произнёс Ксант, обращаясь не столько к пауку, сколько к себе самому. — Она обрела покой.

— Вольная Пустошь для многих стала обителью мира и утешения, — кивнул Твизл. — Это прибежище всех заблудившихся душ, здесь они могут возродиться. Но в первую очередь нужно признать свои ошибки, пережить боль, а не прятаться от неё.

Ксант заморгал.

— Но я всё неправильно делаю, — прошептал он. — Я пытаюсь укрыться от болезненных воспоминаний. Смогу ли я жить с ними? Вдруг это меня убьёт?.. — Он умолк.

Твизл придвинулся к юноше:

— Вот это мы и узнаем на церемонии Расплаты.

Плут оглянулся. Новый Нижний Город с мощёными улочками, шумными площадями и торговыми рядами почти скрылся из виду. Только башня из лафового дерева возвышалась над высокими холмами да виднелись остроконечные утёсы скал, где жили гоблины-сиропщики.

Остановившись на вершине небольшого, поросшего грушанкой холма, Плут запрокинул голову и испустил ликующий крик.

— Ох, Феликс, — рассмеялся он. — Как же здорово снова чувствовать солнышко, ветер и видеть всю эту красоту. — Он широко распахнул руки.

— Это ты сейчас про поля кислой капусты и неонового лука? — усмехнулся Феликс.

Низкопузые гоблины, вытаскивавшие из земли круглую красную репу, радушно замахали им соломенными шапками.

— Нет, — смешался Плут. — Я… про всю Вольную Пустошь говорю, понимаешь, в целом!

— Да, она будет поприятней Тайнограда, — заметил Феликс. — Ладно, если ты прекратил горланить, пойдём дальше. Мы так никогда не доберёмся до Озёрного Острова.

Они спустились с холма и поспешили вслед за толстолапами, которые давно обогнали их и теперь терпеливо поджидали внизу. Плут заметил, что его мохнатые товарищи то и дело бросают тоскливые взгляды на виднеющиеся вдали Дремучие Леса.

• Предыдущая
• 31/51
• Следующая