Белое Пламя - Тьма Анна - Страница 20

– Так что ты здесь позабыл, Волк? – ледяным тоном спросил волшебник, глядя на звезды. – И что ты позабыл в банде этой мрази, где я тебя встретил?

Невидимый в темноте, эльф повернул лицо к Пламенному. Он долго молчал, а когда заговорил, голос его казался насмешливым:

– Неужели T’tek Tor’mirroy ни о чем не догадывается? Видимо, врали слухи о твоем невероятном умении знать то, о чем ты знать никак не можешь.

– То, о чем я знаю, останется пока при мне, – ответил Ален. – А я хочу услышать все из твоих уст, стрелок.

– Это засекреченная информация, – ответил лучник. – Я не имею права рассказать тебе до особого приказа.

Тишина нарушалась лишь тихим плеском близкой речки и отдаленными голосами дубравских парней.

– Хорошо, Светлячок. Я больше не буду спрашивать. – Ален сделал большой глоток вина из опустевшей на треть бутылки. – Пока что.

Ровно через час эльф и маг вернулись в лагерь, чтобы услышать единодушное согласие на обучение.

– Мы все будем учиться, – сказал Росомаха за всех, выступив вперед.

– Тогда послезавтра на рассвете чтобы были как штык у моей калитки! – прогремел голос волшебника. – Кто не придет, тот обучаться не будет. Опоздавшему также будет отказано в обучении.

Эльф и маг, так не отдохнув ночью, с рассветом отправились в Золотую Дубраву. Черные тени залегли вокруг синих глаз Алена. Кровь не была счищена с мундира. Серебристый знак отливал багрянцем в свете алого восхода. Руку жгло огнем. Голова нещадно болела. В общем, настроение у волшебника было далеко от радостного. Эльф тоже казался мрачным.

– Прости, что я тебя тогда у корчмы ранил, – первым нарушил молчание Ален. – Я тебя не узнал, командор.

– Не стоит, командор, – не оборачиваясь, ответил эльф. – Все шло, как должно было идти.

И ни один не решился задать мучивший обоих вопрос. А ведь хотелось, глядя в глаза, крикнуть: «Кто ты, о боги, и почему мне так больно?!»

Мать встретила раненого волшебника так, что тот обрадовался, что расстался с Арэном раньше, чем дошел до дома…

Росомаха сидел у реки и размышлял.

С тех пор как в широкий обиход вошли самопашные плуги, самополивные лейки и прочие атрибуты сельского хозяйства, деревенским парням стало просто нечего делать. Еще лет двадцать – тридцать назад никто бы не позволил им бросить дела ради увлечения прошедшей войной. Но сейчас, когда девяносто процентов всей работы переложено на механические и магические приспособления, с которыми легко справлялся даже ребенок, молодежи стало скучно. Ну чем занималась целый день ватага деревенских парней? Они бездельничали, развлекались, оттягивались в таверне. Да и, честно признаться, тосковали.

И вот теперь появляется герой великой войны империй, чужой и все же свой парень, и предлагает им учиться драться! Росомаха был бы дураком, если бы не ухватился за эту идею. Он убедил в своей правоте всех. И теперь был доволен принятым решением…

Взмокший Ален метался на постели и тихо вскрикивал во сне.

…Кровь была всюду… Ален бежал и бежал сквозь темноту, к огням. Огни горели и звали его к себе. Он бежал, оскальзываясь на кровавых ошметках, спотыкаясь о чьи-то трупы.

Огни внезапно оказались перед ним. Он услышал жуткий женский крик, превратившийся в нечеловеческий вой. Юноша рванулся на этот страшный звук, сердце выскакивало из груди.

Посреди горящей деревни на сооруженном из обгоревших досок постаменте стоял человек. Ален не видел его лица – человек стоял спиной. В отблесках горящих домов было видно, как черная одежда невысокого стройного человека блестит от крови. В крови были даже волосы.

Перед ним, в десяти шагах, стояла перепачканная кровью и сажей женщина. Ее держали двое воинов.

– Ты чудовище! – кричала и билась в руках воинов женщина. – Ты нелюдь! Прóклятый!

– Конечно. – От голоса человека в черном по телу Алена прокатилась волна леденящего ужаса. – Я хочу, чтобы ты это хорошо запомнила. Запомнила и передала другим: я ужас, который идет за вами. Я – владыка тьмы, который заберет ваши души за Грань в вечные муки. Но вечные муки будут ничем по сравнению с тем, что я сотворю с тобой и каждым из вас в жизни!

Теперь Ален увидел, что именно держит в руках страшный человек – это был младенец. Полугодовалый малыш висел вниз головой и тихонько пищал – страшный человек держал его за ножку.

Женщина обрушила на него поток брани, переросший в дикий крик, перемежающийся с мольбами и рыданиями.

Когда человек взмахнул ножом, Ален закричал и кинулся к нему.

– Нет! – кричал он. – Это же всего лишь дитя! Ты слышишь меня? Это же дитя!

Но человек не слышал. Голова младенца подкатилась к ногам обезумевшей матери.

Закрыв рот руками, чтобы не кричать, Ален неотрывно смотрел на человека. Стоящий на помосте медленно поворачивался к нему. Маг попятился.

– Но это же дитя… это дитя… – шептал Ален.

Стоящий окончательно повернулся. Это был Ален.

– Нет! – заорал он. – Я не чудовище! Я не Зверь!

Стоящий на постаменте Ален улыбался, глядя в глаза двойника.

– Это был ты. Ты – Зверь.

– Нет! Я не…

– Ты. Это – ты. Я – это ты, Грифон.

– Я не Грифон, – прохрипел юноша, не в силах оторвать взгляд от синих глаз мерзавца с трупом младенца в руках.

Синие глаза сверкнули желтым.

– Я не чудовище, – прошептал маг. И, выхватив верные клинки, кинулся к двойнику, закричал, срывая голос: – Я не чудовище! Ты слышишь? Я не Зверь! Я не Зверь! Я не Зверь!

Зверь… Зверь… Зверь…

«Зверь…» – эхом отдавалось в голове Алена, когда он проснулся от собственного крика.

Он сел на постели. Его колотило, рубашка промокла от пота. Прижав руку к сердцу, он быстро прошептал заклятие успокоения.

Распахнув настежь ставни, юноша глядел на небо. Было около четырех утра, ложиться спать уже бессмысленно. Тем более что скоро должны прийти его новые ученики.

«Зверь… Зверь…» – продолжало звучать эхо. В синих глазах все еще плескались ужас и боль.

– Я не Зверь, – прошептал небу маг. – Я не Зверь! Ты слышишь меня? Я не Зверь!

Он обманывал сам себя. Ален был Зверем и знал это. Но во сне пришла столь страшная память, что он готов был убить себя. Если бы мечи лежали ближе, сегодня утром мать обнаружила бы у себя в доме захлебнувшийся в собственной крови труп сына. Он ненавидел себя. Люто ненавидел.

– Мы все умерли. Почему, Создатель, ты не отпустил меня во тьму? Ты же обещал…

Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы прийти в себя, он оделся и, схватив свирель, выпрыгнул в окно – встречать солнце.

Мелодия лилась чистым светлым потоком. Это была мелодия о красоте, о теплом нежном свете. Мелодия о мире. О мире, в котором закончилась кровавая война, и очнувшийся израненный мир понял, что насмерть сражался сам с собой…

Собравшиеся у калитки парни молча слушали свирель сидящего на заборе волшебника.

Мелодия плавно подошла к своему завершению и неожиданно оборвалась на низкой и зловещей ноте. Ален отнял флейту от губ.

– Пришли все-таки… – делано удивился он. – Значит, начнем! – И ловко спрыгнул с высокого забора.

Парни, с холщовыми мешками за спиной, доверху забитыми тяжелыми камнями, задыхаясь и выбиваясь из сил, бежали по лесу уже третий час. Росомаха обливался потом и костерил то себя, то мага на чем свет стоит. Но раз за разом переставлял немеющие ноги. Ален бежал неподалеку, даже не запыхавшись.

– Ровнее шаг! – донесся его голос откуда-то с задних рядов. – Не отставать, сопливые девчонки!

Начался очередной крутой подъем. Росомаха, назначенный десятником, бежал впереди всех, почти не разбирая дороги. Лисенок Леня, бежавший самым последним, не выдержал и упал. Попытавшись подняться, он упал снова. Неведомая сила оторвала его от земли, поставила на ноги. У силы были очень злые синие глаза.