Плутоний для «Иисуса» - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 16

• Предыдущая
• 16/75
• Следующая

— Сидите пятнадцать минут, потом начинайте вопить или выламывать дверь! Вякнете раньше времени — пристрелю! Ясно?

Оба молча кивнули.

Быстро напялив на себя балахон-кимоно, Марк подошел к двери, ведущей в зал, посмотрел в щелку. Монах-надсмотрщик стоял в той же позиции и так же подгонял носильщиков.

Капитан выскользнул из темного коридора в полутемный зал и сначала легонько побежал в противоположную от надсмотрщика сторону. Обогнув толпу младших послушников, толпившихся возле окон, он оказался с той стороны сваленных в кучу коробок, где надсмотрщик не мог его видеть. Коробки носили всего шесть послушников, а значит, еще одним носильщиком не примажешься — сразу вычислят. Придется рискнуть.

Марк пальцем провел по верху одной из коробок — запакована. Качнул ее — явно не пустая, но и не очень тяжелая. Прихватил парочку и по тому же кругу помчался обратно, стараясь держаться между стеной и толпой послушников. Оставалась самая опасная прямая — от угла стены до двери. Расстояние смешное — метров пятнадцать, но надсмотрщику, пожелай он оглянуться, ничто уже не помешает увидеть лазутчика во всей его красе.

И бежал Марк вроде неслышно ступая, но по закону подлости монах, почуяв или скорее услышав что-то, настороженно оглянулся и замер на мгновение, увидев, как некто с двумя коробками скрывается за дверью. К счастью, Марк успел заметить, что обнаружен. Он не побежал дальше, положил коробки у стены в темном коридорчике, а сам притаился с той стороны, которую прикрывала дверь, когда ее открывали.

Монах рывком распахнул ее, чахлый снопик света лег слегка наискосок на серо-коричневый пол. Стала видна дверь в пищеблок, но та сторона, где прятался Майер, оставалась в тени.

— Кто здесь?! — рявкнул монах, стоя на пороге. — Выходи!

Марк немного помедлил, хотел убедиться, что у противника нет оружия. Скорее всего не было, для тех несчастных, с которыми ему приходилось иметь дело, достаточно было и палки. Вот он похлопывает ею по ладони, намекая на то, что ждет ослушника, если тот сейчас же не явится с повинной. Не дождется, все равно войдет, надо же забрать назад коробки.

Монах вошел, хотя и осторожно, всего на шаг. Теперь надо, чтобы он бросился в атаку. Тогда с ним будет интересно. Марк сделал быстрый шаг влево и вперед от стены.

Монах уловил это движение и с невиданной для его габаритов резвостью бросился на Марка, занеся над головой палку на манер того, как держат деревянный меч боккэн японские фехтовальщики.

Марк на мгновение замер, словно оцепенев от испуга, а когда палка стала стремительно опускаться ему на голову, еще стремительней шагнул вперед в сторону, мягко перехватил руку с палкой, второй рукой захватил голову монаха и шагнул по дуге назад, уволакивая за собой нападающего при помощи его же силы. А когда через мгновение монах инстинктивно попытался остановиться, выпрямиться, уйти из-под власти непонятного завихрения, Марк тут же шагнул вперед, толкая противника как раз туда, куда он стремился. Ноги монаха оторвались от пола, он тяжело грохнулся на твердую поверхность, не успев от удивления сгруппироваться, и с глухим стуком ударился о грязные, но твердые доски затылком.

Марк выждал несколько мгновений — монах не шевелился. Тогда, взяв за ноги грузное тело, капитан затащил его в пищеблок, связал шнурками от кроссовок руки и ноги, а подолом рясы заткнул рот. После этого Марк взял коробки, занес в умывальник и быстро вскрыл одну: она была заполнена небольшими, граммов по пятьдесят, целлофановыми пакетами с белым порошком. Марк сунул один пакетик в карман и побежал туда, откуда выносили коробки, где, по всей вероятности, был спрятан и «шлем спасения», которого опасалась Годунова.

И снова ему повезло. Перегрузка уже закончилась. Гора коробок высотой с человеческий рост высилась в центре зала, вокруг нее суетились монахи, двое поливали коробки из канистр. Ко всем ароматам монастыря-казармы прибавился теперь острый запах бензина.

Марк, спрятав пистолет в широком рукаве рясы-кимоно, беспрепятственно вбежал в секретную комнату. Возле двух топчанов, между которыми громоздилась электронная, похожая на медицинскую аппаратура, суетились двое монахов-японцев. На топчанах лежали мужчина и женщина, совершенно обнаженные, только на головах у них были надеты шапочки из полос пластика, похожие на бинты, если бы не провода, отходящие от закрепленных на шапочке электродов и подсоединенные штекерами к компьютеру.

Мужчина и женщина лежали молча, только периодически через несколько секунд крупно вздрагивали. Под мужчиной натекла лужа, но монахи не обращали на это внимания, спешно занимались своим делом.

Марк узнал, хоть и с трудом, в женщине Светлану Годунову, рядом, скорее всего, находился ее муж.

— Руки, господа монахи! — рявкнул Марк, наводя на японцев пистолет.

Те замерли, послушно задрав коротковатые по европейским меркам конечности.

— Нет! — поправил себя Марк. — Один пусть немедленно выключит всю эту хренотень!

Монахи молча смотрели на него. Их лица не выражали абсолютно ничего.

— Перевести, что такое «хренотень»?! — зарычал Майер, поводя стволом пистолета с одного на другого.

— Не нада. Спасиба, — прочирикал один и бросился нажимать кнопки на компьютере.

Марк обратился ко второму:

— Что за той дверью?

Японец улыбнулся, показывая крупные зубы:

— Ничево.

— Открой!

— Нельзя. Ямада-сан не разрешает.

— Вот прострелю сейчас ногу и брошу тебя здесь!..

— Не нада! Пожаруста!

Японец подошел быстрыми короткими шажками, открыл вторую дверь. За ней в абсолютно пустой комнате без мебели и окон тоже стоял топчан, на нем — человек.

— Кто там? — спросил Марк.

— Ямада-сан знает.

В это время с улицы послышались переливы сирен на милицейских машинах, а из зала доносился громкий треск и возбужденно-испуганный людской гул.

— Надо уходить, пориция-сан, пожар, — сказал японец, отключивший компьютеры.

— Уматывайте, я догоню!

Как ни в чем не бывало они поклонились и пошли к выходу.

Одним прыжком догнал их Марк и, поводя пистолетом, предупредил:

— Не вздумайте запереть меня здесь!

Обернувшись, японцы дружно улыбнулись, и один, более речистый, сказал:

— Не ворнуйтесь, нам это совсем-совсем не нада!

Но Марк на всякий случай насовал в замочную скважину спичек, чтобы не так просто было устроить им тут ловушку.

Внутри здания и вокруг него начались сопровождающие пожар суматоха и шум.

Майер тем временем стянул шлем с головы Светланы. У нее были невероятно выпученные глаза и красные пятна ожогов на лбу, там, где к коже прикасались электроды. Та же картина наблюдалась и с Сергеем Годуновым, только ожоги у него были покруче — сплошные сочащиеся сукровицей язвы. С этими ясно — придется нести, решил Марк и побежал в следующую глухую комнату. Нашарил сбоку от входа выключатель, включил свет.

В этой комнате не было «шлемов спасения». Судя по обрывкам бумаги у стен, помещение служило не только одиночной камерой, но и складом. На топчане привязанный за руки и за ноги к выступающим по углам ложа железным штырям, как распятый, лежал полуголый молодой человек. Грудь и живот его, гладкие и мускулистые, были сплошь в мелких порезах, будто некие садисты играли на его торсе в ножички. Взглянув на его лицо, Марк понял, что его борьба с сектантским дурманом на берегах Москвы-реки, кажется, заканчивается. Перед ним лежал искомый Эдуард Бибарцев. И причем в сознании.

— Кто вы? — спросил он хрипло.

В этот момент в отдаленную комнатку проникла первая порция дыма, и Марк, не вступая в разговор, первым делом отыскал среди различного хлама нож и разрезал путы. Затем спросил:

— Самостоятельно можешь передвигаться?

Эдик с трудом, но встал, попрыгал на месте, сказал уверенно:

— Конечно! Я еще и по мордам им могу навешать, гадам!

— Это успеешь. Сейчас надо выбираться отсюда. Чуешь, горим!

• Предыдущая
• 16/75
• Следующая