Плутоний для «Иисуса» - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/75
• Следующая

— Это такой… — Шиллер нетерпеливо щелкнул пальцами, — помощник директора господина Тузика?

— Ну да!

— О, о нем господин Колбин также говорил — и рыба и мясо?

— Ни рыба ни мясо! — поправил компаньона Лазкин и, пряча досаду, сказал примирительно: — Ладно, давайте сначала я позвоню Лисовскому, узнаю, как там и что…

— Лисовский — говно, и ты, Борька, тоже говно! — встряла неожиданно Лариса Колбина. — В нашей шайке только и осталось настоящих мужиков — Хельмут да черножопые Месхиевы!..

Александр Лисовский возвращался в офис после беседы с полковником Сергеевым. Приглашение в милицию его не удивило: идет следствие, заходят в тупик оперативно-розыскные мероприятия. Лис вполне допускал, что убийцы так и не будут найдены, собственно, этого ему и хотелось. Ведь если их найдут, они могут рассказать, за что совершили свое гнусное злодейство. А тогда уже вторым эшелоном и грубоватый хитрец Сергеев, и пугающе культурный Турецкий возьмутся за него, за Лисовского, еще за Николаева… Вот если бы у Генерала была толковая армия, а не дубиноголовые «быки», которые тут же рассосались по новым хозяевам, не успел труп Колбина остыть, если бы несколько толковых парней, чтоб смогли нахалов вычислить, а «быки» потом в асфальт закатали бы. Но…

А вот предложение, которое Сергеев передал Александру Андреевичу от Турецкого из Москвы, его удивило. Лисовскому предлагалось под видом Геннадия Боброва, он же Секач, вывести в свет столичного воровского бомонда сотрудника уголовного розыска. Лисовский обещал подумать, и вот теперь шел и думал. Получалось, правда, плохо, очень хотелось себя пожалеть, слишком много навалилось на него неприятностей, а дело тем временем стоит. С одной стороны, ввести в воровской кагал этакого троянского коня — значит подписать себе в случае чего смертный приговор. Этот грех пострашнее сдачи в уголовку приблатненного мочилы. Сергеев, конечно, клялся, пальцы гнул, что все будет чисто, работник опытный, под постоянным контролем спецподразделений. Но что ворам, что ментам верить — тухлое дело.

…Так и не приняв окончательного решения, Лисовский вошел в офис. Внутри непривычные тишина и пустота, ни Василия-Дурака, ни секретарши. Вольницу почуяли, скоты! Думают, Лисовский — тряпка, ноги можно вытирать! С твердым намерением пометить в ежедневнике о лишении премий некоторых разболтавшихся сотрудников он вошел в свой кабинет и остановился на пороге как вкопанный.

В его кресле сидел, вперив в него гипнотизирующий жесткий взгляд голубых глаз, крепкий молодой мужчина лет тридцати. Еще один, тоже крепыш, только кареглазый и темноволосый, сидел за приставленным столиком, развернувшись к Лисовскому.

Неужто служба безопасности?! — холодея от ужаса, подумал Лисовский. В это мгновение прятавшийся за дверью третий незваный гость столь неожиданно и резко подтолкнул Александра Андреевича в спину, что тот чуть не упал, мелкими шажками выбегая на середину комнаты.

— Ну здравствуйте, господин Лисовский.

Александр Андреевич бросил робкий быстрый взгляд на произнесшего эти слова голубоглазого, ответил:

— Здравствуйте. Чем обязан?

— Плутонием, — хмыкнул голубоглазый.

— Э-э, не совсем понимаю…

— Знаешь, как подыхали Тузик с Колбиным? Если будешь прикидываться шлангом, умрешь еще страшнее!

— Конкурирующая фирма?

— Можно и так сказать.

— Можно присесть?

— Давай-давай! А то упадешь еще. Понимаешь, Лисовский, сначала мы хотели, как честные партнеры, перекупить у вас контракт по плутонию и по новым технологиям его изготовления. Вышла небольшая заминка с деньгами, а потом Генерал заартачился. Когда мы из него дух выпустили, решили: а зачем вообще платить, заберем так. Вот и пришли.

— Значит, это вы их так?..

— Нет, Лисовский, не прикидывай, как нас сдать. Работали наши люди, но не мы, алиби у нас железное.

— Понятно, конечно, против лома не попрешь, — вздохнул Лисовский. — Только вы резней своей все дело-то испортили.

— Почему?

— А в окно гляньте. Видите, кругом спецназ шастает, специально сюда на учения пригнали, чтоб даже блоха ничего за ворота не вынесла. Придется ждать, пока шум уляжется…

— Да?

Лис молча развел руками: мол, сами должны понимать.

Кареглазый слегка подался вперед, к Александру Андреевичу, и резко залепил ему пощечину широкой и шершавой ладонью, так что Лис полетел вместе со стулом на пол.

Дюжий парень, что все время держался сзади, поставил на место стул, приподнял за шиворот Лисовского, усадил на стул.

— Александр Андреевич, неужели ты не понял, что мы тебе не снимся, что спорить с нами очень больно. Твой раздолбай, которого Васей зовут, немножко в курсе ваших дел, тоже сначала хорохорился и демонстрировал карате. А потом только плакал, писал и исповедовался как перед Богом. Так что знаем мы теперь и про рыжий лес, и про железный ящик, и про то, что ты, в общем, не дурак…

Лисовский кивнул:

— Я понял. Василия хоть пощадили?

— Зачем? Обязанности свои он не выполнил, пользы никакой, удавили, чтоб не мучился от стыда…

Александр Андреевич Лисовский ощутил, как липкий страх сжимает его сердце холодными пальцами, и невольно повторил, пришлепывая мелко-мелко дрожащими губами:

— Я п-понял…

Капитан Марк Майер на некоторое время, конкретные сроки этого периода не были определены, превратился в бывшего наемника нескольких кавказских войн Геннадия Боброва по кличке Секач. Готовили его к необычной роли недолго, не было времени, но Марк полагал, что влиться в коллектив большого ворья, в один из столичных кодланов, ему поможет полувисельный одесский юморок и приобретенные там же жиганские повадки, которые, надев форму, он пытался честно забыть. Но напрасно: у него так ничего и не получалось.

Теперь походка у Марка — Геннадия стала немножко расхлябанной, но не по-блатному: так ходят люди, часто бывавшие под обстрелом. Хорошо что не обязательными оказались заучивание воровской фени и обновление гардероба. Настоящий Бобров, спрятанный в следственном изоляторе службы безопасности, не был ни блатным, ни крутым. Всего лишь не очень везучий капитан вооруженных сил, не имеющий ничего и поверивший, что деньги могут сделать счастливым любого и что они, самое главное, не пахнут. При некоторых оговорках и Майер, перевоплотившийся в Боброва, полагал, что власть денег сильнее любой другой власти, может даже и диктатуры. Задай ему сейчас кто-либо вопрос: так ради чего ты в уголовке пластаешься? — Марк ответил бы, пожав плечами: кто на что учился.

Сегодня ему предстояло первое серьезное испытание — смотрины у Робинзона, такую кличку носил один из столичных авторитетов, контролирующий Медведково. Братья Месхиевы, Алик и Гриша, получеченцы московского разлива, входили в группировку Робинзона на правах положенцев — кандидатов в воры в законе. Оба начали свою трудовую криминальную деятельность четыре года назад, и руки правосудия добрались до них только один раз. Своих земляков из воюющей республики они избегали, так как считали, что из-за войны и угроз Дудаева контора прочно сидит на шее у всех московских кавказцев, хотя им все политические разборки только в падлу.

Алик и Гриша не ставили в известность своего патрона о том, что проворачивают дельце с челябинским Генералом. В таких сделках, как говорят алкоголики, лишний рот хуже ножа.

Марку пришлось помотаться. Лисовский сообщил, что в столицу вместе с ним собирается ехать челябинский вор в законе Цепень, чтобы доложить о случившемся в Копеевске убийстве. И если сначала планировалось, что Майер присоединится к Лисовскому в аэропорту, то теперь пришлось срочно спецрейсом лететь в Челябинск. Затем оказалось, что Цепень раздумал ехать вместе с Лисовским в целях безопасности. И вообще, вел себя нехорошо, вызывающе, прозрачно намекая на причастность Лисовского к убийству. Так что пришлось Майеру за сутки смотаться туда-обратно по маршруту Москва — Челябинск.

• Предыдущая
• 23/75
• Следующая