Интимный дневник «подчиненной». Реальные «50 оттенков» - Морган Софи - Страница 48

• Предыдущая
• 48/56
• Следующая

При попытках заговорить мой голос звучал сипло, а во рту было сухо.

– Все будет хорошо, спасибо.

Я знала, что со мной все будет в порядке, как и то, что не забуду его урок еще долго и никогда не смогу смотреть на палочки для еды по-прежнему.

– Умница.

Я сглотнула и, не пытаясь скрыть раскаяния, сказала:

– Я виновата, прости.

Его голос звучал тепло и успокаивающе:

– Прощаю. И если хочешь, я дам тебе другое задание, чтобы ты выполнила его так, как я хочу.

Я согласилась еще до того, как он кончил фразу. Он сказал мне открыть внешний карман сумки (я поняла, что должна относиться к содержимому моего багажа с большим вниманием!) – я нашла там мешочек, а в нем маленький вибратор, вставку в анус и баночку со смазкой.

Вид этих предметов на краю постели заставил мое сердце биться быстрее, хотя я не была уверена в том, что после пережитого смогу выдержать еще что-нибудь этой ночью.

Он сказал мне заткнуть зад, вставить вибратор поглубже и описать ощущения, которые я испытывала в каждый унизительный момент наказания, которому я подверглась, вплоть до отчаянного желания кончить. Я не должна была испытать оргазм, пока не допишу до конца и не отправлю ему сочинение по электронке. В сочинении должно было быть не менее двух тысяч слов, но если я кончу раньше – на тысячу больше при каждом «инциденте». И если он не получит его в ближайшие часы до того, как я закончу дела и вернусь домой, я буду наказана снова лично им, возможно, при помощи зажима на языке, поскольку ему известно, насколько это мне пришлось не по нраву, и ему действительно нравилась идея посмотреть, как я буду говорить с зажимом во время порки тростью.

Во рту у меня пересохло, и я в смятении смотрела на вставку, которая выглядела значительно толще, чем что-либо, когда-то побывавшее у меня в заднице. Голос у меня дрожал.

– Она размером почти с меня.

Я представила, как он улыбается.

– Знаю. Мне пора спать, завтра рано на работу. Думаю, тебе лучше начать.

Я протолкнула вставку и, испытывая боль во всем теле, уселась писа?ть. Я писала несколько часов, пытаясь выразить свои чувства, принести извинения и ублажить его. Наконец, написав то, чем была довольна, я смогла поспать…

По пути домой меня не покидало тревожное чувство. С самого начала для меня были неприемлемы отношения, в которых повседневные дела были смешаны с отношениями Господина и подчиненной, при которых проступок в обыденной жизни мог привести к возмездию. Я не думала, что прошлой ночью произошло именно это, но не была уверена. Определенно, это было гораздо ближе, чем я надеялась. Он не ответил и даже не подтвердил получение моего письма. Я не могла избавиться от чувства, что, возможно, пересекла границу. Или пересек он. Я просто не могла себе представить, как все могло вернуться в прежнее, относительно спокойное русло.

А затем я сошла с поезда, покатила сумку сквозь толпу, соображая, как добраться домой и следует ли потом позвонить Джеймсу. Внезапно я увидела его перед собой. На лице его была улыбка, он сгреб меня в объятия и целовал, пока наше желание очутиться в укромном уголке не стало очевидным. Одной рукой подхватив меня, другой сумку, он повел меня к выходу. Моя гнетущая нервозность по поводу возвращения внезапно исчезла, и я испытывала только радость от того, что я была с ним. Ну, и обычное желание…

Физическое влечение между нами не ослабевало. Медовый месяц у меня уже был несколько раз, с Томасом мне было так хорошо, что не хотелось вспоминать о других, но в случае с Джеймсом сексуальное влечение носило несколько иной характер. Оно присутствовало постоянно. Отчасти, несомненно, это было обусловлено тем, что я находила его невыразимо привлекательным, а элемент отношений Господина и подчиненной окрасил все остальное. Мир полон возможностей. Это доставляло удовольствие и даже в большей степени, чем обычные сексуальные отношения, создавало ощущение того, что у нас есть общая тайна, что между нами происходит нечто особенное, неизвестное, во что не мог вторгнуться кто-либо еще.

В любой момент в атмосфере между нами мог произойти сдвиг, и все менялось. Мы могли уютно лежать на диване, смотря телевизор, и вдруг он наклонялся надо мной и начинал меня щекотать. Я толкала его кулаком в грудь, чтобы он перестал, и тут мои запястья оказывались у него в руке. Он лежал, продолжая смотреть шоу и крепко держа меня за руки, сжимая их все сильнее. Я пыталась пошевелить руками, сохраняя молчание и шутливо пытаясь освободиться. Затем он поднимался и выходил из комнаты, возвращаясь с веревкой, которой связывал мои запястья спереди туго, но не доставляя мне неудобства, и я оставалась связанной все время, пока мы лежали. Это были странные отношения, в которых была размыта грань между сексуальностью и теми моментами, когда получаешь удовольствие просто от времени, проведенного вместе, и случайных занятий, но я испытывала упоительные чувства. Мы могли лежать, наслаждаясь тишиной и читая газеты, и мало что говорило о менее обычной части наших отношений. Эти мгновения насыщали воздух ожиданием. Со связанными руками я могла неловко податься вперед, чтобы взять чай, что приводило Джеймса в волнение: ему нравилось наблюдать, как я справляюсь с трудностями, которые он создавал. И иногда он применял еще более изощренные способы или обнимал меня, или поглаживал по плечу, когда я сидела в своих оковах. Размытость грани между двумя мирами – сексуальным и обычным – создавала интригующую смесь, но в любой момент ситуация могла измениться, и даже простые вещи, такие как мой вид в то время, как я смотрела телевизор лежа на полу, а Джеймс сидел на диване, могли внезапно обрести двойной смысл. Передача «Время вопросов» никогда не была столь интересной.

Шли недели, и мы все больше привыкали к совместной жизни. Мы не проводили все время вместе – мы оба много работали, нам часто приходилось бывать на людях, но мы проводили вместе по меньшей мере одну ночь посреди недели и встречались по выходным, если я не работала. Вместе нам было легко и интересно, отношения Господина и подчиненной немного поутихли, но в хорошем смысле этого слова. Иногда ночами мы просто болтали, или он тер мне спинку, если она болела после долгих поездок. Двойственность отношений была очевидна. Но когда земля опять уходила из-под ног, ощущения становились еще острее…

Если не говорить о проколе с зажимом на языке, я бы сказала, что могу довольно хорошо укладываться в сроки. Если ты журналист, это просто у тебя в крови. Ты никогда не нарушаешь сроки. Никогда. Без всяких «но», «если» и «может быть». Сроки не обсуждаются. Неважно, насколько напряженной является ситуация и насколько ты близок к цели, твоя кровь наполняется адреналином, и ты уверен, что можешь это сделать. Здесь нет промежуточного результата. Ты либо успеваешь, либо нет. И если нет, игра закончена независимо от того, был ли ты в миллиметре от цели или в миле от нее.

Но это относится к тому, когда я пытаюсь закончить газетную полосу или разместить материал на сайте. Иногда, несмотря на все старания, некоторые сроки кажутся недостижимыми.

Я плакала. Слезы текли по моему лицу ручьями и падали на обнаженную грудь, маленькие капли, которые не могли избавить меня от жара в груди, который свидетельствовал и о смятении, и о возбуждении. У меня мелькнула мысль, что там могли быть и сопли, но, поскольку руки у меня были связаны сзади, я все равно не могла их смахнуть. Внезапно сходство между мной и женщиной из проекта «Ведьма из Блэр» стало беспокоить меня меньше всего. Джеймс запустил пальцы мне в волосы и потянул, принуждая смотреть ему прямо в глаза и видеть его превосходство, отраженное в моем подчинении.

Это захватывало дух, вызывало страх и нисколько не помогало обрести спокойствие. Мое дыхание превратилось в тихое всхлипывание, которое я безуспешно пыталась сдержать. Я кусала губы, глядя вдаль, и пыталась собраться с духом и справиться с противоречивыми ощущениями. Боль. Страх. Возбуждение.

• Предыдущая
• 48/56
• Следующая