Мафия - Лаврова Ольга - Страница 10
- Предыдущая
- 10/18
- Следующая
– Добрый день, – приветствует он следователя. – Руки не подаю.
– Недавно вы производили вскрытие человека, который нас интересует, – и Курков показывает фотографию Снегирева.
Патологоанатом смеется:
– Батенька, покажите мне грудную клетку, печень – тогда вспомню. Но лицо!..
– Я попросил в канцелярии ваш акт о причинах смерти.
Врач берет акт:
– Острая сердечная недостаточность. Обычная история: спазм, – и возвращает бумагу Куркову.
– Скажите, доктор, такая смерть… могла быть спровоцирована? Подсыпали, капнули?
– Сколько угодно! Простая передозировка обычных лекарств. Сотни две названий.
– А вы проверку на это не делаете?
– Милиция шутит! У каждого, кто упал на улице?
– Понятно… А ведется регистрация, кто получил тело для похорон?
Патологоанатом потешается:
– У нас, батенька, покойников не крадут! Единственное место, где нет хищений и пересортицы!
Дежурная часть МУРа, куда поступают донесения от патрульных машин и районных отделов угрозыска. За одним из пультов работает Сажин.
Появляется Курков, отыскивает его взглядом и подходит. По тому, как они здороваются, чувствуется, что не виделись несколько дней. Курков что-то рассказывает, Сажин слушает, переспрашивает, потом отводит приятеля в угол зала, где сигналы вызова и ответы дежурных не так мешают разговаривать.
– Кто, по-твоему, взял тело? – блестит глазами Курков. – Не работал, так что сослуживцы исключаются, а родственников в Москве – никого!
– Ну… друзья. Любовница.
– Сева, он свалился на улице восьмого сентября около пяти вечера. И в это же время был записан на кремацию! Друзья знали о его кончине заранее?!
Сажин произносит шумное и удивленное «Уф»!
– Срочно сожгли, чтобы нельзя было выяснить истинную причину смерти! – высказывает Курков до конца свою догадку.
– Соображения дальше?
– Насчет соображений туговато, – признается Курков.
– А Знаменский что?
– Никаких гениальных советов. Выявляйте, говорит, связи.
– Кстати, слушай, Снегирев ведь стоял на учете. Сначала в одном наркологическом диспансере, потом в другом – когда переехал. Не знаю, насколько он лечился, но личные контакты с наркоманами были.
Коваль везет Веронику по городу. В машине они одни, но по пятам следует охрана.
Машины останавливаются у ресторана, все выходят, «псы» делают вид, что отношения к Ковалю не имеют. Вероника их явно не знает.
Музыка, говор, девушка оживленно оглядывается, пока метрдотель ведет их к уже накрытому столику, с которого убирает табличку «Стол заказан».
Тем временем в вестибюле один из «псов» объясняет что-то официанту и передает завернутую в бумагу бутылку. Проходит в зал, присоединяется к напарнику. Сидят они по соседству с патроном, пьют боржом.
А официант торжественно приближается к Ковалю. Он несет ту самую бутылку, бережно обернув ее салфеткой.
– Ради вас и дамы, – почтительно склоняет голову. – Нашли французское шампанское.
Наливает бокалы и ретируется.
– За твое изобретение! – Вероника отпивает глоток. – Очень вкусно! А что ты изобрел?
– В фантастике называется «нуль-транспортировка». Показываю принцип.
Коваль раскладывает рядом две салфетки, под левую помещает ключи от машины. Поднимает салфетку – ключи исчезли, но появились под салфеткой справа.
Вероника по-детски заинтересована.
– Еще раз! – требует она.
Оркестр заглушает дальнейшие реплики, а когда стихает, мы снова слышим разговор:
– Человек человеку редко встречается. Вот был у меня попутчик из Хабаровска. Я даже телефон ему дал, но…
– Тоску по людям я понимаю. По хорошим. Нет, даже по плохим! – вырывается у Вероники.
Она сама смеется тому, что сказала, но Ковалю следовало бы расслышать жалобу на одиночество.
Однако он отвлечен цветочницей, разносящей между столиками букетики в целлофане. Подзывает ее и покупает их все оптом.
– Другие женщины останутся без цветов, – пробует протестовать Ника. – Олег, ты все время что-то даришь, даришь. Я как-то от этого… устаю…
– Ты возбуждаешь во мне инстинкт жертвоприношения. И потом сегодня такой день…
Вдруг он вскакивает и направляется к эстраде.
Вероника удивленно провожает его взглядом, «псы» – бдительными.
После недолгих переговоров Коваль занимает место ударника. Короткое музыкальное вступление – и он начинает увлеченно солировать. Сегодня для него большой победный день!
Одна из подмосковных «зон отдыха» в лесу. Сезон кончился, безлюдно, пустая палатка «Прокат спортинвентаря», засыпанные палой листвой скамьи, отслужившие свое плакаты о правилах купания.
К центральной вытоптанной площадке ведут две дороги. Сейчас по ним медленно съезжаются три «Волги» справа и три слева. Они выстраиваются борт о борт по краям площадки, одна группа против другой, оставив между собой нейтральную полосу метров в тридцать шириной. И несколько секунд протекают в молчании и неподвижности.
Затем из двух машин высыпают «мальчики» Хомутовой, числом десять, знакомые и незнакомые нам персонажи. За ними появляются она сама и Феликс.
В ответ распахиваются дверцы с противной стороны и выпускают на свет Мордят в полном составе, Морду и двух неизвестных нам дотоле дельцов – тоже с подручными.
Хомутова и Феликс неторопливо трогаются вперед. Морда с коллегами следуют их примеру.
Протокола для подобных встреч, разумеется, нет, инициатива предоставлена людям Коваля, и компания Морды лишь подражает им. Поэтому раз сопровождение Хомутовой и Феликса осталось при машинах, то и Мордятам, двинувшимся было навстречу оппонентам, сделан знак не рыпаться.
Двое натрое сходятся представители наркобизнеса для переговоров в центре площадки. Один из дельцов немолодой, высокий, резкий в движениях, желчный. Другой флегматичный гладкий щеголь, почему-то в вечернем костюме, на шее бабочка, в кармане цветной платочек.
Сошлись, остановились, заговорил Феликс.
«Псы» настороженно наблюдают, каждый вроде бы просто переминается на месте, но так переминается вратарь, ожидая мяча.
Мордята тоже полны воинственной готовности, но у них иная выучка – правые руки в оттопыренных карманах.
Феликс заканчивает короткую речь:
– Итак, мы обеспечиваем снабжение и берем на себя вашу защиту.
– Кроме вас, пока защищаться не от кого! – выпаливает желчный.
– Пока, – подчеркивает Феликс, – пока дело сравнительно молодое. А дальше неизбежно начнется рэкет. Понадобится и физическая защита, и юридическая. На Западе, когда организуется трест, поглощающий мелкие фирмы…
– Запад нам не указ! – прерывает желчный и взглядывает на флегматика.
– Я человек маленький, – притворно смиренничает тот.
– И у маленького человека могут быть большие неприятности, – замечает Феликс.
– Контингент у меня – сплошь уголовники. Авось сами отобьемся, – и щеголь поправляет бабочку, скрывая под скромностью каменное самодовольство.
Феликс набирает воздуху для новой красноречивой тирады, Хомутова его опережает.
– Про него ясно. А вы? – спрашивает у Морды.
– Сроду ни под кем не ходил, сам себе голова! И молодежь сомневается. Хотим, говорят, семейный подряд!
Эта шутка, предлагающая более примирительный тон, позволяет надеяться на возможность согласия.
– Подумайте! – смотрит ему в глаза Феликс. – В данной ситуации самолюбие – плохой советчик, – говорит он всем.
– У меня возражения чисто экономические, – отзывается желчный. – Говорите, льготы? Грабеж!
– А ты, отец, не жадничай! – злится Феликс. – Похороны дороже!
Желчный гневно вскидывается, отпрянув на полшага.
Всплеск эмоций замечен охраной, она дергается вперед, но всевидящая Хомутова дает отмашку, и обе группы отступают.
– Извините его, он зря нервничает, – улыбается Хомутова. – Мы вас слушаем.
- Предыдущая
- 10/18
- Следующая
