Беспризорный князь - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 53

• Предыдущая
• 53/70
• Следующая

– Кидайте зброю! – предложили убийцам.

– Приди и возьми! – ответил вожак.

В подтверждение своих слов он взмахнул клинком, метя в торчавшую над щитом голову. Та спряталась, меч разрубил окантовку щита и застрял в дереве. Вожак замешкался, выдергивая клинок, и невольно подставился. Спутники рванулись на выручку. Клинки застучали по щитам, в ответ ударили мечи защитников. Разглядев на убийцах кольчуги, побратимы били по конечностям. На землю полетели отсеченные пальцы и руки. Двоим убийцам подсекли ноги, те упали. Их немедленно прикончили. Следом наступил черед раненых. Те пытались отбиться, но против двух-трех противников, к тому же укрытых щитами, выстоять не смогли. В считаные мгновения вожак остался в одиночестве. Застыв среди трупов, он угрюмо глядел на окруживших его воев.

– Бросай меч! – посоветовали ему.

Вожак покачал головой и поднял оружие. Сдаваться он не собирался. Но вместо смертельных ударов щиты разомкнулись, и в круг вступил немолодой воин с мечом в руке.

– Володько! – хмыкнул, разглядев убийцу. – Так и думал. А это уные твои?

Малыга ткнул клинком в трупы. Володько промолчал.

– Они! – заключил Малыга, не дождавшись ответа. – Более некому. Добрые были вои, бились до последнего. Сгубил ты их, как некогда под Галичем – все по злобе своей. Жил сволочью, ей и сдохнешь!

Малыга плюнул.

– Заткни пасть! – рявкнул вожак. – Перед князем стоишь!

– Висельником! – поправил Малыга. – Можем кол в задницу вставить – проживешь дольше. Или, мнишь, на пир позову?

– Пес!

– Может, и пес, – согласился Малыга. – Но не волк, как ты. Безвинных не резал, девок не насиловал.

– Одну, слышал, подобрал, – ухмыльнулся Володько. – Сладкая после уных моих?

Два клинка одновременно сверкнули в воздухе. Володько метил в незащищенный бок посадника, но Малыга отбил удар. Обратным движением меча полоснул князя по шее. Володько схватился за горло и стал оседать.

– Вот так! – сказал Малыга, опуская меч.

Он наклонился, чтобы обтереть клинок о свиту ближнего трупа, поэтому не заметил короткого замаха. Воином Володько остался до конца: даже умирая, не выпустил меч. Ужалил уже вслепую, но попал…

Когда Иван пробился сквозь строй побратимов, Малыга сидел на земле, а Свень бинтовал его руку куском свиты. Ткань, ложась на рану, набухала красным.

– Зачем? – спросил Иван, приседая. – Куда б он делся?

– Не удержался, – прошептал Малыга. – Столько ждал! За брата твоего сквитаться, Любаву мою… Теперь и помереть не страшно!

– Не надо! – попросил Иван, с ужасом видя, как сереет и приобретает землистый оттенок лицо батьки. – Пожалуйста!..

Прилег он только под утро. У Володька не вышло убить Великого, но отравить ему начало княжения он смог. Город взбунтовался.

Киевляне могли выгнать князя и даже убить его, но не терпели, когда это пытался сделать другой. Брошенный кем-то клич нашел отклик.

Сначала толпа глумились над трупами. Люди пинали тела убийц, плевали на них; в завершение, протащив по улицам, бросили в Днепр. Дружина не препятствовала. Во-первых, не имела такого желания, во-вторых, давала люду потешиться. Не помогло. Разобравшись с мертвыми, мстители вспомнили о живых. Володько жил в подворье Ростислава Белгородского, толпа потекла его громить. Семьи Володько там не было – успела уехать в Белгород, а вот челядь осталась. Холопов ждала участь хозяина, не вмешайся Иван. Перепуганную челядь отбили, но подворье не отстояли. Его разбили и разграбили. После чего вспомнили о белгородских купцах…

Иван, не слезая с седла, метался по городу, уговаривал, просил, умолял. Он сорвал голос, получил камнем в спину и едва не погиб, когда в сумерках его приняли за Ростислава. Пожелай недруги князя убить его сейчас, это удалось бы легко. Немногочисленная стража, сопровождавшая князя, пока дружина спасала белгородцев, не устояла бы и минуты. Выкликни кто «Бей!» – князя растерзали бы. К счастью, не выкликнули… С наступлением темноты город утих, но Иван еще долго не ложился, отдавая распоряжения и принимая доклады.

Пробуждение было скверным. К Ивану вновь пришел тип в мантии. Он хихикал и вопрошал: «Ну? Я же говорил!» В сердцах Иван послал козла по матушке, получил от него в лоб и проснулся. Какое-то время он лежал, вспоминая события вчерашнего дня, после чего заставил себя подняться. Этой ночью в княжьем тереме многие не сомкнули глаз. Разбуженный слуга принес умыться и сопроводил князя к батьке.

Малыга был без сознания. Отбросив в сторону раненую руку, он дышал часто и хрипло. На лавке у ложа, свернувшись калачиком, спала Млава. Отправляясь в Киев, Иван взял ее с собой – как чувствовал.

Поколебавшись, князь растолкал Млаву. Открыв глаза и распознав князя, лекарка вскочила.

– Ну? – спросил Иван.

– Худо! – вздохнула Млава. – Руды[53] много утратил, кость затронута. Огневица прикинулась, боюсь, как бы не смертная рожа.

– Показывай! – велел Иван.

Лекарка осторожно размотала повязку. Иван помогал ей, придерживая руку. Когда сдирали последний, присохший слой полотна, Малыга вскрикнул, но не очнулся. Князь и Млава склонились над раной.

Клинок ударил Малыгу чуть ниже локтя. Лезвие рассекло мышцы и впилось в кость. Рана была обширной и глубокой. Млава зашила ее и приложила травы, но они не помогли. Рука распухла, стала багровой, у шва кожа почернела и лоснилась влагой. Млава наклонилась и понюхала.

– Смертная рожа! – шепнула, распрямившись.

«Гангрена!» – перевел князь. Он сделал знак, и они вышли.

– Приходилось… – Иван чуть не сказал «делать ампутацию», но вспомнил, что Млава этого слова не знает. – Руки-ноги людям резать?

– Что ты? – удивилась Млава. – Лечить отсеченные случалось, но чтоб самой… Мать – и та не резала. Зачем человека мучить? Все равно помрет.

Иван задумался.

– Найдется отвар, чтоб батька уснул и не чуял боли?

– Приготовлю.

– Сделай! И поспи! Ты нужна мне крепкая!

«Сам бы прилег! – подумала Млава. – Ишь, глаза красные!»

Вслух, однако, ничего не сказала. Иван отправился к себе и кликнул Ероху. Ключник изумился, получив приказ, но благоразумно промолчал. Князь заканчивал завтрак, когда в гридницу вошел Глоба.

– Здрав будь! – приветствовал он князя.

– И тебе того же! – ответил Иван, отослав гридня.

Выслушав просьбу, Глоба удивился.

– Зачем тебе? – спросил, качнув головой.

– Увидишь! – сказал князь. – Поможешь мне. Крови не боишься?

– Я половцев бил! – насупился Глоба.

– Вот и славно! – сказал князь. – Спеши! Нужно к полудню. Запомни: зуб мелкий, но сама пилка – острая. Возьми на поварне кость и спытай.

– Сделаю! – пообещал Глоба.

Отпустив кузнеца, Иван прошелся по гриднице, сам ужасаясь тому, что задумал. «Зачем это тебе? – шептал внутри кто-то гадостный. – Ты что, хирург? Так или иначе, но Малыга умрет. Лучше пусть сам. Не то проведают, что его живого резали… Киеву не понравится. Мало тебе вчерашнего? Прогонят! Могут и убить…»

– Заткнись! – приказал Иван внутреннему голосу. – Сволочь!..

Глоба явился вовремя. Иван взял пилку, сделанную из ножа, и с сомнением покрутил головой.

– Проверил! – успокоил Глоба. – Острая! Кость пилит, как масло.

– Идем! – сказал Иван.

Ложница встретила их запахом уксуса. Он исходил из чана, стоявшего на столе. Рядом с чаном лежали рубахи – все в желтых пятнах. По велению князя их замочили в уксусе, после чего обожгли на горячих камнях. Иван бросил в чан пилку и нож, потащил рубаху через голову. Его примеру последовали кузнец и Млава. Все трое переоделись в чистое, после чего омыли руки в чане. По знаку князя Млава размотала повязку и перехватила руку раненого жгутом. Что и как требуется делать, Иван объяснил ей загодя.

– Не очнется? – спросил князь, глянув на безжизненное лицо Малыги.

– Не знаю, – вздохнула лекарка. – Пил мало.

– Будешь держать! – приказал Иван кузнецу и выудил из чана нож.

• Предыдущая
• 53/70
• Следующая