Побег - Лаврова Ольга - Страница 21

• Предыдущая
• 21/24
• Следующая

– Как же мне в протокол записать… Надомная работа в форме ужина, вас устроит?

– Пожалуй, ничего. Пишите.

– Благодарю вас, Анатолий Иванович.

Непритязательная сценка почему-то насмешила чуть не до слез. Все считали, что Пал Палыч на редкость в ударе. И только мать да сидевшая рядом Зиночка улавли­вали за его веселостью спрятанное смятение.

Маргарита Николаевна подошла, нагнулась к плечу:

– Павлик, отчего нервишки шалят?

– Не знаю… Беспокойно как-то…

– Мне почему-то тоже, – призналась Зиночка. – То ли дома включенный утюг оставила, то ли что…

– Павлуша! – воззвал кто-то с другого конца сто­ла. – А какие еще преступники бывают?

– На любой вкус! – крикнул Пал Палыч, покры­вая шум.

Спросят же! Какие преступники… Осторожные, хит­рые, глупые, несчастные, озверевшие, сентименталь­ные, удачливые, тупые, плоские, сложные, лицемер­ные, непрошибаемые, отзывчивые на доброе слово, хо­лодные, расчетливые, безрассудные и отчаянные… как, например, Багров, которого где-то там по темени и морозу ловит Саша. Вместо чаепития с яблочным пиро­гом. Бедняга.

Багров…

– Утюг ты выключила. Мы тревожимся за Сашу.

– Да?.. Но с какой стати, Павел? Он в таких передрягах бывал, страшно вспомнить. Сегодня ведь детские игрушки!

Багров замкнулся на самого себя, каким пришел к двери деда Василия. Снова стал он целеустремленным хищником. Настигнуть свою дичь раньше, чем настигнут его самого. Остального просто не существовало. Только б успеть! Только бы повезло!.. Вот уже развилка – примерно четверть пути.

И вдруг – на тебе! – мотоциклист ГАИ на хвосте. Багров утопил педаль газа, выжимая из мотора все, что тот еще способен был дать. Залить бы бак не худым бензинчиком, залить бы собственною кровью, желчью, ненавистью – никакому бы «начальнику» не угнаться!.

Но самосвал оставался лишь самосвалом, к тому же груженым. Мотоциклист легко догнал, пошел вровень, знаками приказывая Багрову остановиться.

Вот уж чего тот органически не мог сделать. Но гаишник этого не знал. Осужденный за хулиганство, беглый – переданные сведения держались, конечно, в уме, но главное, что заботило «начальника»: пьяный за рулем. Ненавистная категория, с которой он свирепо боролся всю жизнь.

Вырвавшись немного вперед, стал прижимать самосвал к обочине.

– Не мешай ты мне, зараза! Убирайся с дороги! – заорал Багров, сам себя не слыша за гулом двух моторов.

Он поневоле тормознул, не сумел вырулить… – и сбил мотоцикл. Тот закрутился на шоссе, человек выле­тел из седла далеко вперед и безжизненно распластался на обочине.

«Убился!..»

Ладони враз сделались липкими, воротник приклеился к шее. Багров застонал и остановил машину. Вылез на шатких ногах. Зачерпнул грязного придорожного снега с мелкими льдинками, потер лицо.

Когда нагибался, в кармане булькнуло – заветную бутылку он после Кати, естественно, откупорил, но рас­ходовал мучительно экономно; больше взять будет негде.

Хлебнул, ввинтил обратно в горлышко затычку и подошел к недвижному телу. На время оно заслонило даже фигуру Загорского.

– Эх, начальник…

Ему он не желал ни зла, ни погибели. А вот убил. Убил. Будь оно трижды проклято!

Лица видно не было. Но полезла в глаза кобура. В кобуре – целая обойма смертей.

– А, теперь все равно! – оборвал свои колебания Багров. И – словно еще одну черту переступил – расстег­нул кобуру, забрал оружие.

…Милицейскую «Волгу» он обнаружил позади себя почти на полпути к Новинску. Это была катастрофа. Отча­яние и скрежет зубовный. С «Волгой» не потягаешься. Их там трое-четверо, все с пушками. После мотоциклиста церемониться не станут, пальнут по колесам, и амба.

Но «Волга» еще не знала, чьи габаритные огоньки посвечивают метрах в восьмистах перед ней. Ее-то задолго выдавала мигалка, а Багрова – номер, который разбе­решь, только изрядно приблизившись.

Если б успеть спрятаться, пока она еще далеко! Годи­лась любая проезжая грунтовка, уводящая вбок. Но мут­ная голова отказывалась припомнить, есть ли тут какие-нибудь проселки.

На рискованной скорости вошел Багров в поворот. Но и за поворотом не открылось спасительного проселка.

Насилуя машину, Багров гнал, гнал и гнал. А мигал­ка сокращала расстояние. И вот – поздно уже, «Волга» рядом.

…Томин и его спутники понятия не имели о том, что случилось с мотопатрулем ГАИ. Куда раньше их к месту происшествия поспел припозднившийся автобус, который дребезжал потихоньку домой с несколькими пасса­жирами.

Находясь, в отличие от Багрова, в нормальном состоянии, они обнаружили, что человек жив, и отвезли его по развилке в ближайшую сельскую больничку. Мото­цикл они сочли за лучшее тоже втиснуть в автобус и затем, возвратясь на прежний маршрут, сдали в милицию попутного городка неподалеку от основной трассы – на Новинск. И оттуда уже, окольно, новость побежала по телефонным проводам к Еловску.

Так что «Волга» догоняла – и догнала – не совсем того Багрова, какого знали Гусев с Иваном Егорычем, а по их рассказам и Томин. И повели себя, применяясь к «устаревшему» представлению о нем.

В эти первые минуты сработала интуиция только у шофера. Когда Багров, не подчиняясь повелительным жестам Гусева, продолжал гнать и тот сказал: «Подсе­кай!» – шофер тоже не подчинился и даже взял левее.

– Нельзя. Может долбануть.

– Брось, Андрей… – возразил Гусев, но все же за­сомневался.

Главное, «Волга»-то была новенькая, долгожданная, любая ее царапинка – огорчение!

– Товарищ майор?

Томин не успел вынести решения, как самосвал рез­ко сбавил скорость, но не притерся к обочине, а свернул почти под прямым углом, казалось, просто в чисто поле.

Пока «Волга» разворачивалась и возвращалась назад, Багров отъехал от шоссе метров на сто и забуксовал, потому что под колесами была не настоящая дорога, но две глубокие колеи, полузасыпанные снегом. Вели они к обширному строению под двускатной крышей, которое Томин (в сельском хозяйстве не разбиравшийся) окрес­тил мысленно амбаром.

Туда и устремилась черная фигура, выскочившая из кабины самосвала.

Не будь при Багрове пистолета, он признал бы свое поражение и сдался. Ни малейшей надежды добраться до Загорского уже не оставалось. Во имя чего тогда бороться?

Но с той минуты, как он засунул пистолет за брюч­ный ремень и холодный металл начал согреваться, от него как бы яд некий потек к сердцу. Я тут, с тобой, я – сила, я навожу страх, я бью наверняка, я – твоя удача… И в момент окончательного крушения накопившаяся отрава захлестнула мозг бредовым пафосом последней схватки.

Захваченным из кабины фонариком Багров обежал свою крепость. Сарай был дощатый, щелястый, с земля­ным полом. В глубине белели сложенные штабелем бу­мажные мешки (то ли цемент, то ли удобрение). Под ногами валялись железные пруты, и двумя из них Багров крепко подпер дверь. Допил остатки водки, которая до слез опалила пересохшую гортань. Приник к щели в стене: что там погоня?

Милицейская «Волга» как раз тормозила на обочине. Багров расширил ножом щель, чтобы свободно помести­лось дуло, оперся плечом о стену – от допитого остатка накатила полоса дурмана.

Очнулся он от тишины: замолк мотор самосвала.

Преследователи его шли по колее, меся снег, Гусев поругивался:

– Чего он думает добиться? Совсем очумел!

Огибая грузовик, Томин вспрыгнул на подножку, повернул ключ зажигания. Сделалось слышно, как по полю гуляет ветер. В расчистившемся небе висела полная луна, снежное поле искрилось.

А амбар стоял темный, молчащий, и вдруг от него остро пахнуло опасностью, и Томин непроизвольно пе­реступил шага на два вбок (не подозревая, что инстинкт увел его из-под прицела).

Но – редкий случай – он не поверил себе. В амбаре всего-навсего осатанелый мужик. Допустим, даже супер­мужик. Однако встречались и похлеще. Не хватало еще перед ним робеть.

Гусев закурил, дожидаясь, пока Иван Егорыч разве­дает обстановку. Тот обошел амбар кругом, тихонько доложил:

• Предыдущая
• 21/24
• Следующая