Блуд на крови. Книга вторая - Лавров Валентин Викторович - Страница 10

• Предыдущая
• 10/76
• Следующая

И точно, вскоре он сумел отблагодарить Матвея по-княжески.

Владелицей Рядново и ста семидесяти трех крепостных душ, деревню населявших, была 38-летняя вдова Наталья Дмитриевна. Единственная дочь богатых помещиков, она получила обычное, то есть домашнее, воспитание: умела вышивать гладью, рисовать в альбоме, играть на фортепьяно и читать французские книжки.

Когда девице исполнилось шестнадцать лет, она вдруг испытала сильнейшую тягу к путешествиям. Родители во всем потакали своему детищу и вместе с ним года два колесили по Дании, Германии, Италии, Франции. Осенью 1836 года все семейство находилось в Париже. Тут они как-то зашли в контору дилижансов Лафитта, чтобы взять себе места на Вену.

И здесь отец Натальи Дмитриевны встретил сына знакомого помещика, для чего-то забравшегося в полном одиночестве на берега Сены и киснувшего от скуки. У молодого человека была приятная наружность, высокий кок и обольстительные манеры. Звали его Николай Николаевич Ка-лужный, и он был приглашен путешествовать совместно. Результатом этой поездки стала помолвка и последовавшее за ней венчание.

Супруги зажили счастливо. Зиму они проводили в Курске, где у Натальи Дмитриевны был большой барский дом со службами, с конюшней и регулярным парком, украшенным гротом, водопадом и беседкой «нежные вздохи». На лето перебирались в Рядново.

Молодая вдруг испытала новое сильное влечение. На этот раз к делам хозяйственным. Строгий и величественный Генерал служил ей не за страх — за совесть, Он следил за отработкой барщины, своевременно взимал недоимки, вовремя поставлял рекрутов. Николай Николаевич тоже не сидел без дел. Он часто наезжал в деревушку Викторовку, что в Болыпе-Неплюевской волости, и доставшуюся ему от тетки Шеншиной. Основал там две школы, где учились крестьянские детишки. Выписал из большого села Николаевки фельдшера, который бесплатно принимал местных жителей.

— Какие мы с тобой счастливые, Николя! — часто повторяла Наталья Дмитриевна. — И мне все время кажется, что должно произойти несчастье…

— Пустяки! — утешал ее муж. — Я поеду на покосы, проверю. Так что к обеду не жди.

Сердце Наталью Дмитриевну не обмануло. Беда нагрянула после семи лет счастливого супружества.

Летом 1843 года в Рядново на ночевку остановились уланы. Гостеприимные супруги Калужные пригласили офицеров на ужин. Один из гостей напился, безобразничал, и посмеивающиеся товарищи его не унимали. Когда нахал сказал какую-то сальность в присутствии Натальи Дмитриевны, Николай Николаевич, не сдерживая себя, стукнул того тростью.

Стрелялись на рассвете в ближайшем лесочке. С расстояния десяти шагов Николай Николаевич попал обидчику в левое плечо. Улана это не отрезвило. Он хладнокровно навел орудие убийства в грудь того, чей хлеб он вкушал еще несколько часов назад, и спустил курок…

Наталья Дмитриевна узнала о дуэли слишком поздно. Когда она прибежала на место ристалища, то увидала мужа, лежащего на примятой траве. Он успел слабо улыбнуться и прошептать:

— Прощай, милая! Я очень любил тебя… Орошая его лицо горячими слезами, она припала к холодеющим устам.

Пришла беда — отворяй ворота. Вскоре после Покрова от апоплексического удара скончался отец Натальи Дмитриевны. Матушка не надолго пережила своего мужа — ее не стало в январе 1844 года.

25— летняя вдова-красавица осталась одна-одинешенька на всем белом свете. Местом ее добровольного заточения стало Рядново. Подвигом -неустанные труды. Она продала дом в Курске и наезжала в этот шумный губернский город лишь изредка и по неотложным делам.

Вокруг богатой вдовушки увивалось немало женихов, но она всем отвечала решительным отказом. После умного и благородного Николя она не могла никого представить в роли своего супруга.

Так незаметно, за сельскими трудами и заботами пробежало более десяти лет. От постоянного пребывания на открытом воздухе потемнела бывшая некогда нежной кожа, загрубели руки, потучнела фигура. Уже никто не сватался более, да и сама Наталья Дмитриевна приняла решение навсегда остаться одинокой.

Но если в дневное время удавалось заглушить неустанными трудами голос плоти, то по ночам страстная натура брала свое, тревожа беспокойными снами.

Однажды Наталье Дмитриевне потребовалось ехать в Фатеж. Она приказала:

— Пусть Леонтий запрягает!

Кучера, однако, нигде сыскать не удалось. Ясность внес появившийся в барской гостиной приказчик. Генерал пробасил:

— Извольте знать, Наталья Дмитриевна, что ваш Леонтий живет весело. Опять себе праздник устроил. Нализался в стельку. Свинья, право. Валяется в конюшне, прямо на сене. Я давно говорю: его надо отправить в помощь мельнику. Пусть там мешки таскает, корячится. — И приказчик тяжело вздохнул, добавив с самым покорно-притворным выражением: — Впрочем, воля ваша,…

— Не учи меня, — стараясь быть строгой, произнесла барыня. — У Леонтия пятеро детей, куда я оторву его от семьи? Да и людей он пользует вместо фельдшера. Лучше скажи: кто меня повезет нынче?

— Матвей Фролов, не иначе. Молодой, но сурьезный. Приказать ему закладывать лошадей?

Наталья Дмитриевна уже успела сама обратить внимание на рослого широкоплечего парня цыганистого типа, с львиной гривой смолянистых волос, со спокойным и смекалистым лицом, мало похожим на крестьянское. Предложение приказчика ей весьма пришлось по душе, но она равнодушным тоном произнесла:

— Ты советуешь? А он справится? Ну пусть, Федул, станется по-твоему. Сегодня вторник, значит в пятницу вернусь. Проследи, чтобы луговину за оврагами хорошо выкосили, не как в прошлом году.

…Вместо трех дней барыня провела в Фатеже больше недели. И вернувшись, первым делом приказала:

— Матвея — в кучера, Леонтия… пусть коновалом действует.

Приказчик, мявший в руках клеенчатый картуз, с досадой сказал:

— Эх, барыня, из Леонтия такой же коновал, как из моего бурака безмен! Лошадей только перепортит.

— Я сказала!

Через полчаса перед барыней появился мелкорослый кривоватый человечек с большой и несимметрично развитой головой. Это был Леонтий. Он прогундосил:

— Почто, васество, мене из кучеров выгнали? Уж я служил-служил…

Наталье Дмитриевне неприятно было обижать Леонтия. Поэтому она произнесла как можно мягче:

— Ты, Леонтий, был неисправным кучером. То новую упряжь пропил, то карету прошлой зимой перевернул…

— Напраслина, васество! Я виновный, что на дороге — колдобина? Да я…

— Дело решено и об этом говорить не будем. Я тебя поставила на хорошее место, вот и старайся.

Леонтию было весьма досадно терять почетную и прибыльную должность. Вся деревня знала, что Леонтий тащит из барской конюшни сено и овес, торгует ими и на эти деньги пьянствует. Бывший кучер еще раз поклонился госпоже и, пятясь спиной, вышел за дверь.

…Прошло три года. Наталья Дмитриевна души не чаяла в красавце-кучере. Да и то сказать: лошади у Матвея всегда были здоровы, сыты, отлично подкованы, экипажи содержались в образцовом состоянии.

Стала она и о его будущем задумываться. Раз в году к ней приезжала погостить племянница Серафима Лавровна Лигина, проживавшая обычно в Курске. Ее сопровождала совсем юная девица-сирота, 15-летняя Параша. Между нею и Матвеем вспыхнула горячая симпатия.

Наталья Дмитриевна и Лигина решили:

— Пусть Параша войдет в невестин возраст и тогда сыграем их свадьбу!

Вся деревня завистливо ахнула, когда барыня сделала царский жест — подарила Матвею тройку отличных лошадей и позволила взять в Фатеже подряды.

Фекла, мать Матвея, раззвонила по всей округе, каждому встречному-поперечному говорила:

— Барыня мне секретно сказала: мол, не печалься за сыночка. Дам ему и вашей семье вольную! Дескать, облагодетельствую к Рождеству. И невесту, сказывала, уже подобрала — заглядишься! С приданым хорошим. А красавица — хоть воду с лица пей! И мошну, говорит, с золотом к свадьбе пожертвую! Вот истинный крест, чтоб с этого места не сойти.

• Предыдущая
• 10/76
• Следующая