Братья и сестры - Абрамов Федор Александрович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/60
• Следующая

— Все это правильно, — неожиданно заговорила старая женщина в черном. — У меня три сына на войне погибли. И все три — коммунисты. А чьим молоком вскормлены? Я хоть и не замена им, а все-таки и мои старые руки помехой не будут.

Стало тихо. Все чувствовали себя так, словно наговорили лишнего. С улицы в раскрытое настежь окно донесся захлебывающийся от радости мальчишеский голос: «Ванька! Сегодня военное кино. Пойдешь?»

Из дверей кабинета Новожилова вышла секретарша:

— Товарищ Пименова, пожалуйте. Старая женщина в черном встала и прямой, твердой походкой направилась к кабинету секретаря.

— Кто это? — шепотом спросила Анфиса у Демьяна.

— Учительница здешняя.

Вышла она минут через десять. Всем хотелось узнать, о чем там спрашивают. Но никто не решился обратиться к ней, А она все той же прямой, твердой походкой, высоко неся седую голову, прошла к выходу.

Потом вызывали остальных. Рыжая с челкой девушка не вышла, а выбежала из кабинета. Круглое, и без того румяное, лицо ее полыхало. Она прислонилась спиной к дверям кабинета, прижала руки к груди, но, встретившись глазами с Анфисой, нахмурилась, выпрямилась и важной, будто сразу повзрослевшей походкой двинулась к двери.

Анфиса еще долго слышала, как бойко выстукивали ее каблучки по лестнице, а затем по деревянной мостовой.

Ее принимали последней. В светлом, просторном кабинете секретаря, за длинным столом, покрытым красным сукном, сидело человек пять мужчин.

Новожилов, широко улыбаясь всем своим полным, нездоровым лицом, встал из-за стола и пошел ей навстречу:

— Вот еще одна именинница! Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Минина.

Он крепко пожал ей руку своей большой мягкой рукой, усадил в кожаное кресло и, садясь за стол, сказал:

— Редкая вы у нас гостья. Иной председатель не одни сапоги в райком стопчет, а вы нет, не жалуете.

— Да и вы у нас не частый гость, — в тон, шутливо ответила Анфиса.

Члены бюро весело переглянулись:

— Ого! Сразу с критики! Знай наших!

— Еще неизвестно, кто кому прием устроит. Видал, Федулов?

Федулов, занятый просмотром бумаг, приподнял лысеющую, гладко зализанную голову, кольнул Анфису подслеповатыми глазами из-под пенсне, пожевал бескровными губами и снова с озабоченным видом уткнулся в бумаги.

Доброжелательность членов бюро ободрила Анфису.

— Так вот, товарищи, — заговорил Новожилов, — принимаем в кандидаты партии Минину Анфису Петровну. Документы в порядке. Биографию заслушаем?

Начальник милиции, тучный мужчина с остриженной ежиком седой головой, со скрипом расправляя перекрещенные желтыми ремнями плечи, добродушно сказал:

— Надо познакомиться.

«Вот оно, началось», — внутренне содрогнулась Анфиса и невольно опустила голову.

— Одну минуточку, товарищи… — Федулов встал, снял пенсне, осторожно подул на стекляшки. — У меня тут факты… Не успел вас предупредить. Судом пахнет…

— Что такое? — жестко спросил Новожилов.

Анфиса, бледная как полотно, с трудом подняла голову, растерянно посмотрела на Новожилова, на членов бюро: что он говорит, не ослышалась ли она?

Федулов не спеша протер носовым платком стекляшки и так же не спеша водрузил их на своем костлявом носу:

— Дело знакомое. Разбазаривание колхозных земель.

— Земель? Какие земли? — глухо пробормотала Анфиса.

— У товарищ Мининой, — снисходительно усмехнулся Федулов, — видно, память коротка. Позвольте напомнить? — услужливо обратился он к Новожилову.

— Говори.

Подслеповатые глазки Федулова отвердели:

— Товарищи, я располагаю проверенными данными. Товарищ Минина без ведома района — да что там района, хоть бы с правлением согласовала, — отвалила Фролову ни много ни мало тридцать пять гектаров. На-ка, дорогой соседушка, покушай. Недурной подарочек, а? За что мы критиковали Лихачева, Минина? Помнишь? За это самое, за самоуправство, за партизанщину! А ты прямехонько по его следочкам… Не годится!

Федулов откашлялся, обвел присутствующих своим строгим, взыскующим взглядом.

— Мы должны, товарищи, решительно осудить эту порочную практику разбазаривания колхозных земель. На печальном примере товарищ Мининой мы должны показать…

— Постой, постой, Федулов, — поморщился Новожилов. — Ты вот всегда взвиваешься… Было это, Минина?

— Члены бюро могут не сомневаться. Я звонил Фролову — подтвердил.

— Дай ты ей сказать! — с раздражением выкрикнул председатель райпотребсоюза. — Здесь не суд, а бюро райкома.

— Вот именно, — поддержал его начальник милиции.

— Было это, Минина? — снова спросил Новожилов.

Анфиса, оглушенная этим неожиданным страшным обвинением, сидела, не смея поднять глаз, растерянно кусая побелевшие губы. Как она тогда радовалась, бог ты мой. Думала — выкрутилась. А тут, выходит, она же еще и виновата. Ну что она такого сделала? С дальними сенокосами чистое мучение и до войны было. Разбросаны по всем речонкам и ручейкам. Из-за какого-нибудь десятка возов приходится тащиться за тридцать верст от дома. Косили до самого снега, и все равно где-нибудь да оставалось. Ну а теперь, во время войны, — хоть караул кричи. Народу нет, как тут успеть? И вот подал ей Степан Андреянович мысль: а что бы поменяться пожнями с «Красным партизаном»? Им отдать наш участок в Росохах, а они нам — свои сена на Верхней Синельге. Анфиса ухватилась за эту мысль: обоим выгодно. У «Красного партизана» основные сенокосы по Росохам, у «Нового пути» — по Синельге. К тому же и участки-то почти одинаковы. Фролов, тот обрадовался, да еще сказал: «Давно бы так, дуракам, надо, а то меряем без толку дороги». А может, и нельзя было это делать? Не по закону? — подумала вдруг Анфиса.

И когда Новожилов третий раз повторил свои вопрос, она односложно ответила:

— Было… — Потом, помедлив, добавила: — Только это не для себя… И Лукашин знает.

— При чем тут Лукашин, товарищ Минина? — болезненно скривился Федулов. Чего же от фронтовика, да еще инвалида, требовать? Помогает, и на том спасибо.

— Ну хорошо, — твердо сказал Новожилов — С этим мы разберемся. У тебя все, Федулов?

— Нет, не все. За товарищ Мининой и другие художества водятся.

Начальник милиции недовольно крякнул.

— Тихо, товарищи, — поднял руку Новожилов. — Говори, Федулов.

— Товарищи, наша славная Коммунистическая партия и лично товарищ Сталин постоянно учат нас крепить советский тыл. В условиях военного времени этот вопрос, товарищи…

— Что ты лекцию читаешь? К делу! — оборвал начальник милиции.

— Хорошо, товарищи. Можно и к делу. Так вот у Мининой в колхозе с тылом, как говорится, не все благополучно. Для вас не секрет, товарищи, этой весной кормовая база, как говорится, оказалась не на высоте. Председателям колхоза работенки хватало. Ну а как, вы думаете, товарищ Минина данный вопрос решила? Очень даже просто! Собрала доярок, позапрягла лошадей да во главе этого доблестного отряда и давай прочесывать дворы колхозников… Я, товарищи, сам не был, но мне рассказывали, на глазок этак прикинет товарищ Минина, и все солому, сено — под метлу… Форменный военный коммунизм!

Начальник милиции громко рассмеялся:

— Здорово, черт побери! Это мне нравится!

— А вот у колхозников, например, это не вызвало энтузиазма. В результате мы имеем сигналы. Но это еще полбеды, — Федулов поднял палец. — Тут еще, как говорится, свои люди — сочтемся. А вот что коров общественных Минина резала, мясо колхозникам раздавала… Это уже, товарищи, безобразие, а лучше сказать, преступление!

Анфиса, окончательно сбитая с толку, беспомощно развела руками:

— Да ведь коровы-то были при смерти.

— Где акты? Где документация? — повысил голос Федулов.

— Когда же с актами? Коровы подыхали… И бабы видели…

Федулов презрительно скривил свои тонкие бесцветные губы:

— Ну, знаете, полагаться на «агентство ОБС» — что одна баба сказала… Нам нужна документация, товарищ Минина, понимаете, документация, скрепленная подписью специалиста, ветфельдшера. А чем вы можете оправдать хищническое истребление пятнадцати голов скота?

• Предыдущая
• 38/60
• Следующая