Создатель снов - Фролов Андрей - Страница 3

• Предыдущая
• 3/55
• Следующая

Массируя постанывающую поясницу, в единственную ванную комнату одноэтажного домика побрел высокий понурый мужчина. Обнаружив знакомца, луч приветливо погладил его по небритой щеке. Почему знакомца? Да потому, что мужчиной был Петр Петрович собственной персоной, отец наших героев и механик второго разряда, больше не имевший доступа к ремонту водоочистительных резервуаров. Наспех умывшись, он дошаркал до конца коридора, одновременно постучав в две детские спальни.

– Пора вставать, – все еще держась за поясницу, пробурчал мужчина. – Не заставляйте меня повторять дважды…

И когда Петр Петрович уже собирался снова опустить костяшки пальцев на тонкие фанерные дверки, те распахнулись. Потирая лица и зевая, из правой комнаты показались двое тощих мальчишек, похожих друг на друга, словно зеркальные отражения. Разница состояла лишь в том, что у одного брата мелкие шрамы (похожие на слезинки) усеивали правую щеку, а у другого – левую, а еще второй носил изящные очки в прямоугольной оправе, которые сейчас пытался сонно надеть.

Из комнаты напротив, прикрывая зевоту ладошкой, вышла девочка, одного взгляда на которую хватало, чтобы понять, что все трое ребят – близнецы. Так Светоч наконец обнаружил Витю, Настю и Диму, уже знакомых нам по предыдущим историям.

– Доброе утро, па, – с надеждой поздоровалась девочка.

Но отец ничего не ответил, устало удаляясь по коридору в родительскую спальню.

– Ну что, иди первой? – предложил сестре Димка, потягиваясь и прислоняясь к косяку. – Мы пока на кухню, чайник поставим…

Да-да, уважаемый читатель, именно так – в ванную комнату по очереди, без традиционных гонок и соревнований. Потому что теперь семья Петра Петровича жила не в просторных двухэтажных хоромах с белоснежным палисадником и красной черепичной крышей, а в скромном домике на самой окраине поселка, откуда открывался «великолепный» вид на Пустырь.

Дело в том, что, когда Гильдия взялась за расследование инцидента на Летней Ярмарке, отцу семейства пришлось потратить немало средств, чтобы отвести угрозу от его непосредственных участников – своих детей. И это помимо официального штрафа, который Петр Петрович внес в городскую казну.

Свою роль в истончении семейного бюджета сыграли и свидетельские показания младшего Смотрителя, в свое время чуть не изловившего нарушителей на Штамповальне, которые шантажист в сером плаще предпочел обменять на звонкую монету. Конечно же, после такого поворота событий родители были вынуждены продать старый дом. Причем очень дешево, потому что быстро. Часть мебели – тоже, как и новенький амбивизор. А еще маме – Юлии Николаевне – пришлось брать на работе кредит, который теперь порциями вычитался из ее зарплаты.

И все же взятки и «подарки», которыми Петр Петрович задабривал следователей, чиновников и рядовых Смотрителей, свое дело сделали – родители заплатили штраф, а дети отделались штампами в личное дело и трехлетним ношением особых браслетов, о которых еще пойдет речь…

Итак, пока сестра умывалась в общей ванной комнате, Димка вскипятил чайник, а Витя заправил постели. Затем пришла очередь мальчиков чистить зубы и тратить свою скудную порцию воды на умывание. Настя, окончательно проснувшаяся, но отнюдь не повеселевшая, отправилась собирать учебники. Отец, переодевшись в рабочий комбинезон, уже просматривал почту.

Дождавшись, пока дети сменят пижамы на комплекты школьной формы, Петр Петрович повел их во двор. Тот, конечно, не мог сравниться с ухоженным садиком их предыдущего жилища, но создать уют заботливые руки родителей постарались и здесь.

Сделав короткую зарядку, все четверо вернулись в дом, стараясь лишний раз не глядеть в сторону унылого голого Пустыря.

Наверное, вы уже заметили, что они почти не разговаривали и не улыбались?

Это правда. Произошедшее с близнецами и их родителями в последний год изгнало смех, так часто звеневший под красной крышей. Оно развесило по углам комнат невидимую паутину уныния, заставило опустить руки и головы, сожалеть о совершенных поступках и даже винить себя.

Нет-нет, не подумайте, что Петр Петрович перестал занимать сторону наших заговорщиков.

Но и выгораживать их, защищая от пристального внимания Смотрителей, он тоже устал. Побег на Ярмарку и схватка с Мглистым, случившиеся школьную четверть назад, подкосили его, сделали угрюмым и неразговорчивым. А понижение по службе, оформленное зловредным начальником под откровенно глупым и надуманным предлогом, этот процесс усугубило.

Да еще и соседи начали коситься, причем первое время – совсем уж откровенно. Шептались, невесть кого заподозрив в непослушных школьниках и их безответственных родителях. Судачили, сплетничали, хмуро посматривали в магазине и на остановках самокатного транспорта. А иногда папе и вовсе приходилось закрашивать аэрозольные надписи «преступникам не место на Заботинске», по ночам появлявшиеся на заборе или стене их нового дома.

Нет, Петр Петрович не возненавидел своих сослуживцев или соседей!

Он вообще не относился к людям, долго помнящим зло. Но общая усталость, подавленность и необходимость вечно хранить тайну делали свое черное дело, подтачивая его уверенность в себе и вытягивая жизненные силы.

Итак, все четверо вошли в свой одноэтажный дом, где их уже ждала мама, вернувшаяся с ночной смены. В отличие от Петра Петровича, она еще сохраняла душевную бодрость и силу, при малейшей возможности пытаясь растормошить и развеселить семью.

– Привет, любимые! – Она по очереди чмокнула мужа и детей в щеки. Ласково потрепала мальчиков по светлым макушкам. – Ну что, какие будут заказы на ужин?

Это, конечно же, была бравада. Лишенные привычного достатка, отныне они могли позволить себе весьма ограниченное меню. А потому вопрос мамы звучал не только риторически, но и (при пессимистической оценке) даже издевательски.

Петр Петрович криво улыбнулся, неловко благодаря супругу за поддержку и оптимизм. Уселся за стол и налил всем чайного отвара. Радио включать не стал, но, забрав из приемника пневмопочты традиционный утренний газетный листок, углубился в чтение.

Дети расселись напротив, а мама, по мере сил подбадривая семейство, запорхала по крохотной кухоньке, раздавая тарелки с суррогатной кашей. Сама завтракать не стала – все знали, что сейчас Юлия Николаевна уйдет отсыпаться после вахты на фермерских хозяйствах.

– Мария Львовна в благодарность за подмену обещала поделиться премией, – с торжественным видом сообщила она. – Значит, на выходных приготовим что-нибудь вкусное, обещаю!

На лицах детей, ковырявшихся в грязно-желтой каше, наконец промелькнули улыбки. Им ведь, как вы можете понять, тоже приходилось несладко. И пусть за поступками близнецов, повлекшими столь неприятные последствия, стояли самые чистые и честные намерения – они все равно втянули близких в жуткую историю, выпутаться из которой представлялось весьма непросто…

– Ну, дорогие мои, я баиньки… – Юлия Николаевна собрала пустые тарелки, загружая моечную машину. – На экскурсии не шалите. Пусть берегут вас Лифты! – Она ласково провела пальцами по Настиной щеке, улыбнулась мальчикам и мужу. – Лифт не выдаст, Птица не съест!

– Доброго отдыха, мама, – улыбнулась в ответ Настя. – Алмазы в сон – Птицы вон…

– Спасибо, милая! – И женщина, поцеловав на прощание Петра Петровича, удалилась в спальню.

Папа, допив чай и сложив листок, первым поднялся из-за стола.

– После школы – сразу домой, – ровным тоном произнес он, потирая переносицу. – Сегодня нужно починить крышу, на чердаке жуткий сквозняк…

– Разумеется, домой, куда же еще? – съязвил Димка, многозначительно потирая правую лодыжку.

Но папа или не заметил сарказма, или предпочел проигнорировать. Скупо улыбнувшись близнецам, он забрал пояс и сумки с инструментами, и ушел на остановку, откуда самокаты доставляли механиков к Лифтам.

А язвительным вопрос Дмитрия являлся потому, что на ногах наших героев уже шесть недель как красовались узенькие полоски черного пластика, замкнутого в браслет. И если тюремного заключения или перевоспитания в трудовом лагере тройняшкам удалось избежать, от несъемных приборов слежения, выданных Гильдией, откупиться не получилось.

• Предыдущая
• 3/55
• Следующая