Заклинание для хамелеона - Пирс Энтони - Страница 35

Для начала король исполнил церемониальный магический обряд и вызвал бурю — вознес вверх руки, усыпанные пигментными пятнами, и забормотал заклинания. Наступила полная тишина, и, когда уже все решили, что фокус не удался, по поляне пронесся ветерок и шевельнул несколько листочков на деревьях.

Все промолчали, хотя было ясно, что ветерок вполне мог примчаться и сам по себе. Бурей здесь и не пахло. Но иные из дам верноподданно раскрыли зонтики, а церемониймейстер поспешил перейти ко второму этапу.

Роланд и Бьянка, родители Бинка, сидели в первом ряду. Там же находилась и Сабрина, столь же прекрасная, как и прежде. Роланд перехватил взгляд Бинка и ободряюще кивнул, у Бьянки в глазах стояли слезы. Сабрина не поднимала головы. Все они боялись за него. И не без оснований.

— Какой талант ты предъявишь нам, дабы подтвердить твое гражданство? — спросил Бинка церемониймейстер. Это был Манли, друг Роланда. Бинк знал, что Манли от души желает помочь ему, но обязан неукоснительно соблюдать ритуал.

Надо было отвечать.

— Я… я не могу предъявить его, — сказал Бинк — Ноу меня есть письмо доброго волшебника Хамфри, удостоверяющее наличие таланта.

Он дрожащей рукой протянул письмо. Церемониймейстер взял письмо, бегло проглядел и передал королю. Король прищурился, но глаза у него так слезились, что он не мог разобрать ни слова.

— Как видите, ваше величество, — тихо и почтительно проговорил Манли, — это послание от волшебника Хамфри, скрепленное магической печатью. — На печати изображалось неведомое ластоногое существо, жонглирующее на носу мячиком. — В нем говорится, что этот человек обладает неустановленным магическим талантом.

Мутные глаза старого монарха на мгновение прояснились, в них сверкнул былой огонь.

— Это ничего не значит, — пробубнил он. — Хамфри не король. Король я!

Он выронил бумажку. Она упала на землю.

— Но… — попытался возразить Бинк.

Церемониймейстер предостерегающе покосился на него, и

Бинк понял, что дело безнадежно. Король глупейшим образом ревнует к волшебнику Хамфри, чья магия остается по-прежнему сильной, и к рекомендациям волшебника прислушиваться не намерен. Так или иначе, король свое слою сказал, и любые споры только ухудшат положение.

Но тут у Бинка возникла мысль.

— Я привез королю подарок, — сказал он, — Воду из Целебного источника.

Взор Манли просветлел.

— У тебя есть волшебная вода? — Перспектива обрести дееспособного короля его явно обрадовала.

— Во фляжке, — ответил Бинк. — Я сберег ее. Видите, у меня палец отрубленный вырос. — Он поднял левую руку. — Вода и простуду мою калечила, и еще я видел, как она другим помогает. Исцеляет все и сразу. — О сопутствующих обязательствах он предпочел умолчать.

Манли умел перемещать небольшие предметы.

— С твоего позволения…

— Разумеется, — поспешно заверил Бинк.

В руке церемониймейстера тут же появилась фляжка Бинка.

— Это она?

— Да. — У Бинка впервые появилась надежда.

Манли вновь приблизился к королю.

— Бинк принес подарок для вашего величества, — провозгласил он. — Волшебную воду.

Король взял фляжку.

— Волшебную воду? — переспросил он, явно ничего не поняв.

— Она вылечивает все болезни, — заверил его Манли.

Король поглядел на фляжку. Один глоток — и он сумеет самостоятельно прочесть письмо волшебника, сможет снова вызывать убедительные бури, принимать разумные решения. И тогда участь Бинка решится совсем иначе.

— Намекаешь, что я болен? — грозно спросил король. — Никакого лечения мне не надо! Я здоров как никогда!

Он перевернул флягу горлышком вниз, и драгоценная жидкость пролилась на землю.

Будто не вода пролилась, а кровь из жил Бинка. Последняя надежда погибла у него на глазах, погибла из-за королевского маразма, который он как раз и порывался излечить. Мало того, теперь у него не осталось воды и для собственных нужд. В случае чего он и исцелиться не сможет.

Уж не мстит ли ему источник за дерзость? Сначала подразнил победой, а потом увел ее из-под носа! Как бы там ни было, а Бинк все равно пропал.

Манли тоже понял это. Он нагнулся, подобрал фляжку, и она исчезла из его руки, переместившись в рюкзак Бинка.

— Прости меня, — шепнул он и тут же выкрикнул: — Покажи свой талант!

Бинк напрягся, сосредоточился, мысленно приказывая своей неведомой магии сломать заклятие и проявиться. Хоть как-нибудь! Но ничего не произошло.

Он явственно услышал всхлип. Сабрина? Нет, мать, Бьянка. Роланд сидел с каменным лицом, кодекс чести не позволял ему выказать личную заинтересованность. Сабрина так и не посмотрела на Бинка. А кое-кто, наоборот, пялился во все глаза, злорадно ухмыляясь. Пшик, Зяма и Керогаз. Теперь у них имелись все основания чувствовать собственное превосходство — они-то талантливы, не нечудь какая-нибудь.

— Не могу, — прошептал Бинк.

Это конец.

И опять он в пути — на сей раз направляясь на запад, к перешейку. С новым посохом, с топориком, с ножом. Во фляжке булькает вода, простая, не волшебная. Бьянка наготовила ему в дорогу своих восхитительных бутербродов, щедро приправленных слезами. От Сабрины он не получил ничего — после решения короля он вообще ее не видел. Закон Ксанфа позволял изгнаннику взять с собой лишь столько, сколько он может без труда унести. И никаких ценностей — чтобы не привлекать липшего внимания обыкновенов. Хоть щит и защищает Ксанф, бдительность не помешает.

В сущности, жизнь кончена. От родины его оторвали, лишили всего, чем он жил, что знал. Можно сказать, он теперь сирота. И чудес магии ему больше не видать. Теперь он навсегда прикован к чужой земле, к бесцветной и безликой Обыкновении.

Наверное, надо было принять предложение чародейки Ирис. Хоть бы в Ксанфе остался. Эх, знать бы наперед… Нет, пожалуй, он не передумал бы, даже если бы и знал, как все обернется. Есть такие веши, которых делать нельзя. Нельзя — и все тут.

Но вот что странно — Бинк вовсе не ощущал себя совсем пропащим. Казалось бы, все потерял — родину, семью, невесту, впереди одна неизвестность. А глянь, как бодро вышагивает!

Может, какие-то неведомые силы организма дух его поддерживают, чтобы даже и мысли о самоубийстве не возникало? Или даже полегчало, когда судьба его решилась наконец. Среди людей, наделенных магией, он был как урод. А теперь будет жить среди себе подобных.

Нет, не то. Никакой он не урод. Магия у него есть. Сильная магия, на уровне волшебника. Так ему Хамфри сказал, и он поверил. Просто он не может ею пользоваться. Вроде как человек, который умеет наводить тень на плетень, когда поблизости плетня и в помине нет. Непонятно, почему у него такая глухая магия, но все равно прав-то он, а король не прав. Что ж, тем, кто не на его стороне, только лучше будет без него.

Нет, и это не то. Родители его не пожелали преступить закон Ксанфа. Они хорошие, честные люди, и Бинк полностью разделяет их моральные ценности. Он и сам отказался преступить закон, когда его чародейка искушала. Роланд и Бьянка не могли ни отправиться с ним в изгнание, которого не заслужили, ни пойти на обман, помогая ему остаться на родине. Они поступили так, как считали правильным, пожертвовав при этом многим, — и Бинк гордился ими. Он знал, что они его любили и продолжают любить, но при этом никогда не мешали идти своим путем, не вмешивались… Может быть, поэтому у него такое необъяснимо приподнятое настроение?

А Сабрина? Что же в таком случае она? Тоже не пошла на обман. Но все же в ней он не чувствовал такой приверженности принципам, как в родителях. Она вполне может и обмануть, если на то будет веская причина. Беда Бинка не особенно ее тронула, и неглубокой оказалась ее любовь. Она его и полюбила-то потому, что решила, будто у таких одаренных родителей не может быть бездарного сына. А как выяснилось, что таланта нет, так и любовь прошла. Как человек он оказался ей не нужен.

Да и его любовь к ней, как выясняется, не так уж и велика. Она красива, спору нет, но как личность явно уступает той же Нусе. Нуса ушла тогда, потому что ее обидели, и решения своего менять не стала. Сабрина поступила бы так же, но совсем по другой причине. Нуса не притворялась, она действительно разозлилась, и сильно. А Сабрина устроила бы из этого целый спектакль, эффектный, но лишенный настоящего чувства, потому что нет в ней настоящих чувств. Для нее важнее видимость, а не сущность.