Заклинание для хамелеона - Пирс Энтони - Страница 77

Бинк понял, что, если этот план удастся, Тренту больше никого никогда не превратить. Если злого волшебника по недомыслию казнят прежде, чем он расколдует Бинка, тот навсегда останется фениксом. Хамелеоша будет хоть и здорова, но одна-одинешенька. И вина за все ляжет на его отца. Как избежать такой беды?

Ну, во-первых, план может и провалиться. Трент сумеет превратить и Роланда, и Хамфри. Тогда Бинк, возможно, вернет себе человеческий облик, но Хамелеоша погибнет. Это тоже никуда не годится. А если Трент убежит до появления Роланда? Тогда Хамелеошу излечат, Трент спасет шкуру — но Бинк навсегда останется птицей.

Как бы оно ни обернулось, пострадает кто-то очень дорогой Бинку. А вдруг Хамфри как-нибудь исхитрится и устроит так, чтобы все закончилось благополучно? Но как?

Старейшины исчезали один за другим. Настала очередь Бинка. Телепортатор поднял руку…

Первым делом Бинк увидел труп песиглавиа. Должно быть, тварь напала на Трента и нарвалась на его шустрый меч. Повсюду ползали гусеницы, которых раньше здесь не было. Сам Трент замер в сосредоточенной позе, словно чары наводил. А Хамелеоша…

Радостный Бинк подлетел к ней. Она была жива и здорова! Ужасная рана исчезла. Девушка стояла с недоуменным видом.

— Это Бинк, — сказал ей Хамфри. — Он летал тебе за помощью. Едва успел.

— Ой, Бинк! — воскликнула она, взяла его на руки и попыталась прижать к обнаженной груди. Будучи птицей с нежным оперением, Бинк воспринял эту ласку менее восторженно, чем если бы был человеком. — Только ты переменись.

— Боюсь, только превращатель может вернуть ему человеческий облик, — сказал Хамфри, — А превращателю сначала надо предстать перед судом.

И каков будет приговор этого суда? Эх, ну почему Трент не убежал, пока была возможность!

Суд вершился скоро и споро. Старейшины задавали вопросы оцепеневшему волшебнику, который, естественно, не мог ни отвечать на них, ни приводить аргументы в свое оправдание. Хамфри попросил телепортатора принести волшебное зеркало… нет, это был Манли, церемониймейстер на процессе Бинка. Но он же сам старейшина… Птичьих мозгов не хватало разобраться в этих тонкостях. Своим талантом Манли перенес этот небольшой предмет из замка Хамфри прямо себе в руки и теперь держал зеркало так, чтобы всем было видно.

В зеркале отражались сцены из путешествий нашей троицы по Ксанфу. Постепенно события прояснились, хотя талант Бинка остался необнаруженным. Зеркало показало, как каждый помогал остальным уцелеть в Глухомани, как они очутились в замке Руша — в этом месте присутствующие разразились удивленными восклицаниями, поскольку никто не подозревал, что это древнее, легендарное, почти мифическое сооружение сохранилось по сей день. Как они сражались с роем вжиков — это вызвало совсем иную реакцию. Наконец, как Бинк сражался с Трентом на дуэли. Как вмешалась в дело чародейка Ирис. И — тут уж Бинк не знал, куда деваться от стыда и гнева, — как они любились с Хамелеошей. Зеркало не ведало пощады.

В целом эти картинки создавали не самое выгодное представление о Тренте, поскольку были бессловесны.

«Но все было совсем не так! — пытался выкрикнуть Бинк. — Он превосходный человек. И очень правильно все понимает. Если бы он не пожалел Хамелеошу и меня, он бы уже покорил Ксанф».

Картина замерла на последнем эпизоде дуэли: вот Трент наносит Бинку рану и готов нанести смертельный удар, но замирает на месте.

«Вот видите?! Он не стал добивать меня. Он не злой. Теперь уже не злой!»

Но никто его не слышал. Старейшины обменялись взглядами, мрачно кивая. Были среди них отец Бинка Роланд и друг семьи Манли. Никто не проронил ни слова.

А зеркало уже показывало, что произошло после того, как Бинк улетел. Монстры Глухомани, почуяв свежую кровь, слетелись, словно мухи на мед. Трент едва успел наложить Хамелеоше повязку, как угрозы эти сделались вполне ощутимыми. Он встал перед ней с мечом в руках, отпугивал одних хищников, а других, что понаглее, превращал в гусениц. Два песиглавца напали одновременно; первый стал гусеницей, а второго настиг меч Трента. Волшебник, верный себе, убивал только по необходимости.

«Он уже тогда мог убежать, — безмолвно закричал Бинк. — Оставил бы Хамелеошу на растерзание монстрам и ушел в волшебную чащу. Никто бы его там не достал — а он любого достал бы первым! Он стал хорошим».

Но Бинк знал, что не в состоянии заступиться за этого хорошего человека. Хамелеоша, увы, была для этого слишком глупа, а Хамфри многого не знал.

Потом зеркало показало, как появился Роланд, по-своему столь же сильный и красивый, как злой волшебник, только чуть постарше. Он появился спиной к волшебнику — и к наползающему исполинскому змею о двух головах. Вглядываясь в раскинувшиеся перед ним джунгли и остерегаясь близрастущей пуганы, Роланд не видел ни волшебника, ни змея.

В зеркале Трент кинулся на хвост чудища, схватил змея голыми руками, заставив яростно выгнуться и напасть. И резко превратиться в гусеницу. Двуглавую.

Роланд стремительно развернулся. Какое-то мгновение оба мужчины смотрели в глаза друг другу. На таком расстоянии их мощные таланты были равносильны. Как же они похожи! Роланд прищурился, и Трент замер на месте. Оцепенитель опередил превращателя.

Или как?

«Трент ведь и не пытался сопротивляться, — терзаясь от бессилия, думал Бинк, — Вместо змея он мог бы превратить отца. Или просто не мешать змею».

— Старейшины, вы все видели? — почтительно осведомился Хамфри.

«Если бы мне пришлось заплатить за корону жизнью Трента, я бы отказался», — лихорадочно думал Бинк. Это же не суд, а фарс какой-то. Тренту так и не дали слова, возможности высказать очень убедительный тезис о вреде, который причиняет магия человеческому населению Ксанфа, или об угрозе нападения со стороны Обыкновении. Не намерены ли они избавиться от него тем же манером, как когда-то отправили в изгнание самого Бинка, — бездумно, тупо следуя букве закона, не вдаваясь в смысл, скрытый за фактами?

Старейшины с серьезным видом переглянулись. Каждый медленно, со значением кивнул.

«Дайте ему хотя бы высказаться!» — беззвучно кричал Бинк.

— Тогда я рекомендовал бы снять с него чары, — сказал Хамфри. — Согласно нашему обычаю, на момент оглашения приговора подсудимый должен быть свободен от магических воздействий.

Слава богу!

Роланд щелкнул пальцами. Трент пошевелился.

— Благодарю вас, почтенные старейшины Ксанфа, — учтиво сказал он, — Ваш суд был справедлив, и я готов принять ваше решение.

Трент и не думает защищаться. Это омерзительно пристрастное, бессловесное разбирательство, пустой ритуал, чтобы придать видимость законности приговору, вынесенному в кулуарах, — да как он может смиряться с решениями такого судилища?!

— Мы признаем тебя виновным в самовольном возвращении из изгнания, — сказал Роланд. — За это тяжкое преступление закон предусматривает смертную казнь. Но мы оказались в непредвиденной ситуации. Да и ты уже не тот, каким мы тебя знали. Смелости, ума и сильной магии тебе и тогда было не занимать, теперь же к ним прибавились верность, честь и милосердие. Я не забыл и того, что ты пощадил моего сына, который по неразумию бросил тебе вызов, и защитил его избранницу от диких зверей. Да, во всем этом есть и твоя вина, но ты искупил ее. И посему мы отменяем установленное законом наказание и позволяем тебе остаться в Ксанфе, но на двух условиях.

Они не намерены убивать Трента! Бинк от радости чуть не пустился в пляс. Но тут же понял, что старейшины введут самые жесткие меры, чтобы пресечь малейшую возможность захвата престола злым волшебником. Хамфри ведь говорил, что его могут ослепить, чтобы он не мог пользоваться своей магией. Уж кто-кто, а Бинк имел представление, что это такое — жить без магии. Тренту придется зарабатывать на жизнь каким-нибудь простым ручным трудом, влача остаток дней в нищете и безвестности. Большинство старейшин — люди пожилые, но это еще не означает, что они снисходительны. Ни один гражданин Ксанфа, если он не законченный идиот, не рискнет вызвать их неудовольствие дважды.