Левая рука тьмы - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 19

• Предыдущая
• 19/64
• Следующая

— Я голосовал не меньше тринадцати раз против того, чтобы оказывать давление из-за спора по Долине Синотт. Ну и что толку? У правящей фракции всегда наготове двадцать голосов, которые выскакивают по команде, и каждое действие Тибе усиливает контроль Сарфа над этой двадцаткой. Он выстроил изгородь поперек долины, поставил охрану с тяжелым оружием — тяжелым оружием! А я-то думал, что оно осталось у них только в музеях. Как только главенствующей фракции нужна обстановка дерзкого вызова, он тут же преподносит ее.

— И таким образом укрепляет Оргорейн. Но и Кархид тоже. Каждый ответ, который вы даете на его провокации, каждое унижение, которое вы наносите Кархиду, каждая выгода, которую претерпевает ваш престиж, будут служить вящему усилению Кархида, пока он не сравняется с вами, как и Оргорейн, будет все контролировать из одного центра. В Кархиде тяжелое оружие хранится отнюдь не в музеях. Им вооружена Королевская Гвардия.

Джегей еще раз приложился к живой воде. Орготская знать пьет этот драгоценный жидкий огонь, который доставляют за пять тысяч миль с берегов туманных морей Сита. Обсле вытер рот и моргнул.

— Что ж, — сказал он, — я считаю, что сани нам тянуть вместе. Но прежде, чем мы впряжемся в упряжь, Эстравен, у меня есть вопрос. Вы напялили капюшон мне на глаза, и я ни черта не вижу. А теперь скажите мне: что это за непонятные, загадочные и глупые разговоры, касающиеся Посланца с далеких звезд?

Как раз в это время Дженри Ай обратился за разрешением прибыть в Оргорейн.

— Посланец? Он тот, кем он, по его словам, и является.

— То есть, он…

— Посол из другого мира.

— Я вас прошу, Эстравен, избавьтесь от своих туманных кархидских метафор. Я уж не говорю о своем шифтгретторе; я отложил его в сторону. Можете ли вы толком ответить мне?

— Я это уже сделал.

— Значит, он чуждое существо? — сказал Обсле, и Джегей добавил — И он получил аудиенцию у Короля Аргавена?

Я ответил утвердительно на оба вопроса. С минуту стояло молчание, а затем оба стали говорить одновременно, даже не пытаясь скрыть свою заинтересованность. Джегей ходил вокруг и около, а Обсле перешел сразу к делу.

— Тогда какое место он занимал в ваших планах? Вы вроде ставили на него и проиграли, так? Почему?

— Потому что Тибе переиграл меня. Задрав голову, я смотрел на звезды и не видел ту грязь, в которую вступил.

— Никак вы говорите об астрономии, мой дорогой?

— Нам бы лучше всем поговорить об астрономии, Обсле.

— Представляет ли он для нас угрозу, этот Посланец?

— Думаю, что нет. Он доставил от своего народа предложение о постоянной связи, о торговле, договорах и союзе — и ничего больше. Он явился один, без оружия и защиты, с собой у него ничего не было, кроме приспособления для связи и корабля, который он позволил нам изучить досконально. Я думаю, что бояться ему нечего, страху он не подвержен. И хоть явился он с пустыми открытыми руками, думаю, вместе с ним пришел конец и Королевству, и Сотрапезности.

— Почему?

— Неужели мы сможем иметь дело с незнакомцами, относясь к ним иначе, чем к братьям? Каким образом Геттен сможет иметь дело с союзом восьмидесяти миров, если его не будут так же воспринимать цельным миром?

— Восьмидесяти миров? — переспросил Джегей и недоверчиво рассмеялся. Обсле косо посмотрел на меня и сказал:

— Мне порой кажется, что вы слишком много времени провели бок о бок с сумасшедшим во Дворце и сами слегка тронулись… Во имя Меше! Что это за болтовня о союзе с солнцами и договорах с лунами? Каким образом этот парень появился здесь — верхом на комете? Вместе с метеором? На корабле — но каким образом этот корабль может держаться в воздухе? А в пустоте? Вы не более сумасшедший, чем обычно, Эстравен, то есть вы хитрый сумасшедший, умный сумасшедший. Все кархидцы немного не в себе. Так продолжайте, милорд, я следую за вами. Вперед!

— Я никуда не веду, Обсле. Куда мне двигаться? Вот вы, напротив, можете чего-то достичь. Если вы хоть немного последуете по пути, предлагаемому Посланцем, он сможет показать вам путь выхода из ситуации с Долиной Синотт, из той дьявольской ловушки, в которую все мы попались.

— Очень хорошо. На старости лет я займусь астрономией. К чему она меня приведет?

— К подлинному величию, если вы будете действовать умнее, чем это делал я. Джентльмены, я был рядом с Посланцем, я видел его корабль, который пересек пустоту, и я знаю точно и доподлинно, что он в самом деле посланец других миров, которые существуют помимо нашего мира. Что же касается искренности его послания и уровня правды в его описаниях других миров, тут я ничего не знаю; я могу оценивать его как любого другого человека, и если бы он был одним из нас, я должен был бы назвать его честнейшей личностью. Возможно, вам предоставится возможность вынести и собственное суждение о нем. Но одно не подлежит сомнению: он видит землю без границ и укреплений. В двери Оргорейна стучится вызов куда более серьезный, чем Кархид. Человек, который встретит этот вызов, который первым откроет двери нашего мира, станет лидером для всех нас. Именно так: для всех Трех Континентов и для всей планеты. Наша граница ныне — не линия между двумя холмами, а та траектория, по которой наша планета вращается вокруг светила. И ставить на кон свой шифтгреттор, рискуя потерять такую возможность — глупее этого ничего придумать нельзя.

Джегея я, похоже, убедил, но Обсле, обмякнув в кресле всей своей тушей, наблюдал за мной маленькими глазками.

— Потребуется не меньше месяца, чтобы поверить в это, — сказал он. — И услышь я эти слова из какого-то другого рта, кроме вашего, Эстравен, я решил бы, что имею дело с откровенным обманом, с попыткой, используя нашу гордость, ослепить нас. Но я знаю, что у вас прямая спина. Слишком прямая, чтобы вы пошли на заведомый обман, надеясь одурачить нас. Я не могу поверить, что вы говорите истину, и в то же время я знаю, что обман задушил бы вас… Ну-ну. Сможет ли он поговорить с нами так, как он говорил с вами?

— Это именно то, к чему он стремится: говорить, чтобы его выслушали. Или тут или там. Если он будет пытаться заговорить в Кархиде снова, Тибе заставит его замолчать. Я боюсь за него: похоже, он не понимает этой опасности.

— Сможете ли вы рассказать нам то, что вы знаете?

— Я-то смогу, но есть ли какая-то весомая причина, по которой он сам не может предстать перед вами и рассказать вам все, что он хочет?

— Думаю, что нет такой причины, — сказал Джегей, осторожно покусывая ногти. — Он попросил разрешения прибыть в Сотрапезность. Возражений у Кархида не было. Просьба его рассматривается…

Из полевых записей Онг Тот Оппонга, Исследователя Первой посадочной партии Эйкумены на Геттене/Зиме, Цикл 93. 1448.

1448, день 81. Создается такое впечатление, что все они представляют собой эксперимент. Мысль неприятная. Но поскольку имеется свидетельство, что и Колония Терры тоже была экспериментом одного из миров Хайна, когда они имплантировали группу-нормаль в мир, где уже были свои собственные протогоминидные автохтоны, возможность эту отбрасывать нельзя. Манипуляции с человеческими генами, вне всякого сомнения, практикуются Колонизаторами; ничем иным нельзя объяснить появление эльфов на планете «С» или вымершее дегенерировавшее крыло гоминидов на Рокканоне: каким иным образом объяснить сексуальную психологию геттениан? Случаем, вероятностью, естественным отбором — трудно. Их амбисексуальность не имеет или почти не имеет ценности с точки зрения выживания.

Почему для эксперимента был выбран столь суровый мир? Ответа на этот вопрос нет. Тинибоссол считает, что Колония появилась тут между этапами большого Межледникового периода. 40 или 50 тысяч лет назад условия жизни тут должны были быть куда мягче. Но к тому времени, когда льды снова двинулись в наступление, Хайн снялся отсюда полностью и безвозвратно, и Колонисты были полностью предоставлены сами себе, так как эксперимент был признан неудавшимся.

• Предыдущая
• 19/64
• Следующая