Последний бог - Леонтьев Антон Валерьевич - Страница 52
- Предыдущая
- 52/90
- Следующая
Но знака все не было. После двух часов заклинаний, завываний, плясок и ползания на карачках вокруг крестов Семирамида Пегас с унынием поняла: она превратилась в обыкновенную женщину средних лет. Неужели на том все закончится и вдохновение более никогда не посетит ее?
Муж-философ, всегда мысливший логически, в очередной раз заявил, что им пора. Его радовало одно – они покинули столицу, дабы никто не видел дурацкого сеанса общения с потусторонними силами, иначе бы не избежать скандала и пересудов. Впрочем, Семирамида Пегас была личностью весьма эксцентричной, и любой скандал шел только на пользу ее реноме.
Поэтесса пожелала остаться одна, и мужчины пошли к выходу с кладбища. Опустившись на колени, дама-литераторша принялась снова страстно взывать к Великому Духу Неба, прося его все же дать ей знак. Если писать стихи у нее не получается, что она может делать? У нее отобрали вдохновение, но не дали ничего взамен!
С неба упали первые капли дождя, и Семирамида Пегас сочла их отличным знаком. Когда же хлынул ливень, она, подняв руки к небу, стала прыгать через могилы и выкрикивать заклинания, которые сообщил ей сибирский шаман. Мужу и двум сопровождавшим поэтам насилу удалось привести Семирамиду в чувство. Они затащили поэтессу в первый подвернувшийся на пути склеп – им требовалось где-то переждать грозу.
– На поезд мы уже, скорее всего, не успеем, – в унынии вздохнул один из мужчин.
Вдруг Семирамида Пегас насторожилась и устремилась вниз по лестнице. Мстислав Всеволжский бросился за ней. Все-таки как тяжело быть супругом экзальтированной особы!
Он настиг жену в подземной камере, где стояли гробы и саркофаги.
– Симочка, – начал философ, прижимая к себе жену, успокаивать чересчур взволнованную женщину, – я понимаю, этот ритуал очень для тебя важен, но придется признать, что маг-кудесник, получив сто пятьдесят рублей, просто надул тебя.
– Знак, знак, знак! – твердила Семирамида. – Он сказал, что мне будет знак! Я спросила его, как мне узнать, что это знак, а он ответил – я сразу пойму!
– Симочка, если мы поторопимся, то можем добраться до станции вовремя, – продолжал философ, сжимая локоть супруги.
Он женился на Семирамиде (чье настоящее имя было Галина) по большой любви. Но бракосочетание состоялось почти двадцать лет назад, а с тех пор много воды утекло. В последнее время Мстислав Всеволжский все чаще ловил себя на мысли, что жена его ужасно раздражает.
Но поэтесса цыкнула на мужа и прошептала:
– Знак! Разве ты не слышишь его?
– Ничего не слышу, – ответил, качая головой, философ. И вдруг до его слуха явственно донесся странный писк. Неужели у него начались галлюцинации на почве голода?
А Семирамида Пегас, держа в руке керосиновую лампу, метнулась к одному из саркофагов. Писк затих.
– Тебе показалось, – сказал философ, – Сима, мы едем на станцию!
Тоненький крик-плач возобновился. Всеволжскому сделалось не по себе – что это может быть? Неожиданно ему припомнились рассказы няньки о том, что на кладбище водятся гномы и чудища, и некоторые из них притворяются детьми. Нет, он все же взрослый, рационально мыслящий человек, он не может верить в такую чушь!
Поэтесса вцепилась в крышку саркофага и буквально простонала:
– Слава, помоги мне! Вот он, знак! Я так долго ждала его! Знак, знак, знак!
Жена была до такой степени возбуждена, что философу Всеволжскому ничего не оставалось, как повиноваться ее приказу. Странное дело, но крышка прикрывала гранитный саркофаг не полностью, как будто кто-то намеренно оставил небольшую щель. Они сдвинули крышку и...
– Боже, здесь же ребенок! – воскликнула потрясенная поэтесса, извлекая изнутри плетеную корзинку, в которой лежал посиневший малыш. – Знак, знак, знак!
Философ сдвинул брови и с недоверием уставился на младенца. Что он здесь делает? Или... или чертов предсказатель прав, и Великий Дух Неба услышал молитвы Симы и послал ей то, чего она так страстно желала с первого дня их свадьбы, – ребенка? Потомства у них не было, врачи так и не могли понять, в чем заключается проблема. И сейчас факт остается фактом: в саркофаге они нашли ребенка!
Это необыкновенное событие совершенно не удивило Семирамиду. Она умиленно и одновременно восторженно проговорила:
– Теперь я понимаю! Вместо вдохновения Великий Дух Неба послал мне малыша! Его воспитание и станет моей новой задачей!
– Сима, мы должны обратиться в полицию... – начал Всеволжский, но жена, прижав к себе корзину, оборвала его:
– Слава, я же не круглая дура! Да, ребенок не с неба упал, его сюда кто-то положил. Но тот, кто так поступил, хотел одного: чтобы малыш умер. И как можно быть таким жестокосердным? Никакой полиции! Я стану ребенку матерью, а ты – отцом!
– Но... – попытался возразить Всеволжский, однако понял, что спорить с женой, наконец-то нашедшей новую цель в жизни, невозможно.
Философ взглянул на сморщенное посиневшее дитя и решил, что проблема разрешится сама собой. Да, похоже, какая-то нерадивая мамаша из местных оставила ребенка в саркофаге на погибель, а они, на свою беду, нашли его. Но малыш провел, наверное, несколько часов, а то и дней в каменном гробу, наверняка подцепил пневмонию, ослаб. Он непременно умрет, и Сима, порыдав, упокоится, а затем займется чем-нибудь иным – камнетерапией или складыванием пазлов.
Надежды философа не оправдались – ребенок, обнаруженный на провинциальном кладбище, оказался на редкость живучим.
Он в самом деле был очень ослаблен и простужен, и когда компания прибыла в Петроград и крошку осмотрели доктора, то последние вынесли неутешительный вердикт: малыш – не жилец на белом свете. Но прошла пара дней, и организм младенца каким-то чудом справился со всеми инфекциями – мальчик выжил.
Мстислав Всеволжский был разочарован, он привык к размеренной, сытой жизни, в которой не было места детям. И вот на тебе – подарок небес, «звездный мальчик», как окрестила найденыша Семирамида, оклемался.
Философу пришлось смириться с тем, что в его доме появился юный горлопан, не дававший ему спать по ночам. Всем знакомым Семирамида объявила, что ребенок – сын ее троюродной сестры, умершей от родовой горячки. Впрочем, никто и не задавал чете лишних вопросов. Семирамида Пегас без труда выхлопотала необходимые бумаги и получила заверение, что может воспитывать малыша. Правду же о его обнаружении на кладбище она утаила.
Когда настал черед дать имя ребенку, поэтесса предложила на выбор следующие: Аполлон, Геркулес и Смертобор. Последнее имя особенно развеселило Всеволжского.
– Тогда уж лучше назвать его Маугли... Сима, подумай о том, что мальчику придется жить в обществе! – засмеялся философ. – По-моему, надо остановиться на каком-либо обыденном имени. Например, Михаил или Александр. Или Николай, в конце концов.
Семирамида, люто ненавидевшая императора с таким же именем, заявила:
– Ни за что! Только Смертобор! Мальчик обязательно станет знаменитым, потому что судьбе было угодно оставить его в живых! Он как «звездный мальчик» у Оскара Уайльда! Он подарен нам Судьбой!
В итоге сошлись на том, чтобы официально, для документов, малыш был наречен Николаем. Но Семирамида звала найденыша исключительно Смертобором.
Николай-Смертобор быстро рос и вскоре превратился в крепенького и смышленого ребенка. Семирамида не могла нарадоваться на свое чадо, возилась с ним все время и, к большой радости супруга, самого его оставила в покое, что позволило философу продолжить работу над пятым томом своего монументального труда «Экзистенциальные проблемы русского духа».
В возрасте полутора лет мальчик походил на ангелочка – синие глазки, прелестная улыбка, чудесные, правда, черные локоны. Семирамида каждый день благодарила Великого Духа Неба за то, что он указал ей путь и позволил прозреть. Стихи, эксцентричные выходки и вечеринки с абсентом и кокаином остались в далеком прошлом: Поэтесса уступила место Матери.
Весть об отречении царя оставила Семирамиду Пегас, интересовавшуюся политикой поверхностно, совершенно равнодушной. Когда же через полгода к власти пришли какие-то большевики, она не обратила на то никакого внимания, поскольку была занята гораздо более важным делом – подготовкой второй годовщины с того дня, как «был знак».
- Предыдущая
- 52/90
- Следующая
