Одинокий голубь - Матц Тамара П. - Страница 164
- Предыдущая
- 164/238
- Следующая
— Уж лучше бы я жила в вигваме, как индейцы, — много раз говорила она Бобу. — Чище бы была. Когда вигвам пачкается, его можно сжечь.
Эта мысль шокировала Боба, человека по характеру крайне ортодоксального. Он поверить не мог, что женился на женщине, желающей жить как индейцы. Он работал изо всех сил, чтобы обеспечить ей достойную жизнь, а она такие вещи говорит, причем именно так она и думает. И она упрямо не отдавала ему свои деньги, год за годом хранила их детям на образование, так она говорила, хотя один за одним умерли все три их мальчика, так и не достигнув школьного возраста. Последний прожил достаточно долго, чтобы Клара научила его читать. Она читала им «Айвенго» Вальтер Скотта, когда Джеффу и Джонни было шесть и семь. Но следующей зимой оба мальчика умерли от воспаления легких с интервалом в один месяц. То была ужасная зима, земля промерзла настолько, что нельзя было выкопать могилу. Они положили мальчиков в маленьком сарайчике, плотно завернув в брезент, пока холода не много не отпустили и они не смогли вырыть могилы. Много раз Боб возвращался, доставив лошадей армейским частям, и находил Клару в ледяном сарае, сидящую около двух маленьких тел, с замерзшими на щеках слезами. Ему приходилось греть воду, чтобы смыть этот лед с ее лица. Он пытался уговорить ее не делать этого, погода стояла холодная, вдоль реки дули ледяные ветры. Она могла замерзнуть до смерти в этом сарае. «Если бы я смогла, — думала Клара, — я была бы с моими мальчиками».
Но она не замерзла, и Джеффа и Джонни похоронили рядом с Джимом. Несмотря на ее решимость не подвергать себя больше таким пыткам, она родила девочек, и ни одна из них ничем серьезным не болела. Боб не мог смириться с таким невезеньем: ему так хотелось иметь сильного сына, чтобы тот помог ему с табуном.
Но он любил девочек, хоть и не умел выразить эту любовь словами. С ними он чувствовал себя неуклюжим, их хрупкость его пугала. Он постоянно беспокоился об их здоровье и пытался их кутать. Их бесшабашность временами пугала его до полусмерти. Они были из тех, что могли пробежаться по снегу босиком, если им вздумается. Он боялся за них, а еще больше боялся, что его жена не переживет, если одна из них умрет. Сам он чувствовал себя нормально в любую погоду, но стал ненавидеть зиму, потому что страшился, что зима может забрать у него кого-нибудь из семьи. Но девочки росли крепкими, в мать, тогда как все мальчики родились слабенькими. Боб понять этого не мог и надеялся, что они еще родят сына, из которого он вырастит себе помощника.
У них был всего один работник, старый мексиканский ковбой, которого звали Чоло. Несмотря на возраст, старик сохранил жилистость и силу и остался с ними в основном потому, что был привязан к Кларе. Именно Чоло, а не муж, научил ее любить и понимать лошадей. Чоло сразу сказал ей, что Бобу не удастся объездить ту кобылу, он убеждал ее уговорить мужа продать ее необъезженной или отпустить. Боб хоть всю жизнь и торговал лошадьми, по-настоящему с ними обращаться не умел. Если они его не слушались, он их бил. Клара часто отворачивалась с отвращением, когда ее муж бил лошадь, потому что она понимала, что виноват он сам, его неумение, а не животное. Боб не умел сдерживаться, если лошадь злила его.
С Кларой он вел себя иначе. Он ни разу не поднял на нее руки, хотя она часто лезла на рожон. Возможно, все дело было в том, что он так до конца и не поверил, что она вышла за него замуж, не смог понять, почему она так поступила. Когда он за ней ухаживал, над ними всегда висела тень Августа Маккрае. Боб так и не уразумел, почему она предпочла его знаменитому рейнджеру или всем своим другим ухажерам. В те годы она была самой завидной невестой в Техасе, и все же она вышла за него и поехала с ним в Небраску, осталась с ним и помогала ему во всем. Боб знал, что женщинам тяжко в этом суровом краю. Женщины умирали, сходили с ума или сбегали. Жена ближайшего соседа Мод Джонс однажды утром убила себя из ружья и оставила записку: «Не могу больше слушать эти завывания ветра». У Мод был муж и четверо детей, и все равно она убила себя. Клара на время взяла ее детей к себе, но потом за ними приехали их бабушка и дедушка из Миссури. Лен Джонс, муж Мод, скоро все пропил. Однажды он спьяну вывалился из фургона и замерз насмерть всего в двухстах ярдах от салуна.
Клара же продолжала жить с Бобом, не сбежала, но в ее серых глазах появлялось выражение, пугающее Боба, когда он его замечал. Он не совсем понимал, что оно значит, но ему оно говорило, что она может уехать, если он не поостережется. Когда они только приехали в Огаллалу, он здорово закладывал за воротник. Огаллалу тогда вообще трудно было назвать городом, соседей мало, общаться не с кем. К тому же постоянная угроза нападения индейцев, хотя Клара вроде бы не слишком их боялась. Если кто и бывал у них, то в основном солдаты, которые пили, и он вместе с ними. Кларе это не нравилось. Однажды вечером он здорово напился, а когда проснулся утром, то увидел в ее глазах то самое выражение. Она приготовила ему завтрак, но смотрела холодно и заявила:
— Я хочу, чтобы ты бросил пить. На этой неделе ты трижды напился. Я не собираюсь здесь жить и постоянно ходить с грязной головой ради пьяницы.
Никогда, ни раньше, ни позже, она ему не угрожала. Боб весь день пронервничал, разглядывая унылую прерию и понимая, что жить здесь без нее он не сможет. После этого он не пил ни разу. Та бутылка, из которой он отпивал в последний раз, так и осталась стоять в буфете, пока Клара не развела виски с патокой и не использовала в качестве лекарства от кашля.
Они иногда ссорились, по большей части из-за денег. Клара была хорошей женой и много работала, она никогда не позволяла себе ничего неподобающего или неуважительного, но само существование этих техасских денег беспокоило Боба. Она не давала их ему, не давала вложить в дело, в каком бы тяжелом положении они ни находились. Она и сама их не тратила, она вообще ничего на себя не тратила, разве что покупала иногда книги и журналы. Она берегла деньги для детей, так она говорила, но Боб никогда не был полностью уверен, что она не держит их на тот случай, если ей придется уехать. Он знал, что это глупо, Клара уедет, если захочет, и без денег, но он не мог выбросить эту мысль из головы. Она даже не давала построить на эти деньги дом, хотя ей очень хотелось его иметь, и им пришлось возить лес за двести миль. Разумеется, он преуспел в своей торговле лошадьми, в основном за счет армейских поставок, и мог себе позволить построить ей дом. И все равно он помнил про ее деньги. Она уверяла его, что они пойдут на образование девочек, и тем не менее она делала вещи, которых он от нее не ожидал. Предыдущей зимой она купила Чоло пальто из бизоньей шкуры, что повергло Боба в транс. Он никогда не слышал, чтобы замужняя женщина купила мексиканскому ковбою дорогое пальто. И потом это пианино. Она его тоже заказала, хотя оно обошлось им в двести долларов и еще сорок за перевозку. Но он должен был признаться, что обожал смотреть на сидящих за пианино девочек, когда они играли гаммы. А бизонье пальто спасло Чоло жизнь, когда он попал в апреле в пургу на реке Дисмал. Клара всегда поступала по-своему, и по большей части ее поступки оказывались разумными, но Боб все время чувствовал, что она все это делает в обход его. Она никоим образом им не пренебрегала, во всяком случае, у него не было повода на это жаловаться, и девочки его любили, но иногда он все же ощущал себя посторонним человеком в своей собственной семье. Он никогда не признался бы в этом Кларе, он был не слишком общителен и редко говорил, если к нему не обращались, причем в основном по делу. Наблюдая за женой, он иногда чувствовал себя одиноким. Клара, казалось, это улавливала и старалась быть с ним поласковее, рассмешить рассказами о проделках дочерей, и все равно он чувствовал себя одиноким даже в их общей постели.
Теперь Боб лежал в постели весь день, уставившись пустым взглядом в потолок. Они передвинули его кровать поближе к окну, чтобы до него долетал летний ветерок и чтобы он, если захочет, смог бы посмотреть, как пасутся лошади в долине, или как кружат ястребы, или еще на что-нибудь. Но Боб никогда не поворачивал головы, и никто не знал в точности, ощущает ли он дуновение ветерка. Клара стала спать здесь же на раскладушке. В доме на втором этаже имелась небольшая терраса, в хорошую погоду она ставила раскладушку там. Иногда она долго не засыпала, прислушиваясь и надеясь, что Боб придет в себя и позовет ее. Но он только снова пачкал постель. И она его не слышала, а лишь чувствовала запах. Но и в этом случае она радовалась, когда такое случалось ночью, и она могла сменить ему белье не на глазах у девочек.
- Предыдущая
- 164/238
- Следующая
