Штурман дальнего плавания - Клименченко Юрий Дмитриевич - Страница 64

• Предыдущая
• 64/122
• Следующая

— Посмотрите на себя в зеркало, на кого вы похожи. Ну, это пустяки. Сейчас организуем ванну, отдохнете, пообедаете, а потом уж будете принимать дела. Прошу располагаться пока у меня в каюте — ваша еще занята. Двоим там не поместиться. Очень тесная. Я сейчас распоряжусь.

Пока старпом отдавал распоряжения пришедшей на звонок буфетчице, я разглядывал себя в зеркале.

По совершенно черному лицу бежали белые дорожки, смытые каплями пота, и делали его похожим на полосатую материю. На ресницах и бровях лежал густой слой угольной пыли.

Через полтора часа, приятно освеженный ванной, я сидел в каюте Ивана Александровича (так звали старпома) и расспрашивал его о судне, команде и заведенных порядках.

Не терпелось скорее приступить к своим обязанностям.

«Кола» — небольшой пароход грузоподъемностью около трех с половиной тысяч тонн — был построен очень давно, и печать этого лежала на всем. Тесные помещения, низкие подволоки, мраморный камин с медными поручнями в кают-компании, зеркало в старинной резной раме. Это был один из тружеников моря, отживавший свой век, но еще достаточно крепкий, чтобы сопротивляться штормам и перевозить несрочные грузы.

В кают-компанию выходила дверь из каюты капитана. Там, за этой дверью, жил Михаил Константинович Логачев.

Волнуясь, я постучал и, услышав из-за двери «пожалуйста», вошел. Капитан повернулся ко мне. Да, это был Логачев, — правда, сильно постаревший, но все еще бодрый и подтянутый. Как и двенадцать лет тому назад, на грудь спадала расчесанная на две стороны борода. Только глаза теперь прикрывали круглые роговые очки.

— Здравствуйте, товарищ капитан! Прислан к вам третьим помощником вместо уходящего в отпуск Никитина.

Логачев окинул меня быстрым и, как мне показалось, одобрительным взглядом. На мне был форменный костюм и, несмотря на жару, воротничок и галстук.

— Здравствуйте. Как вас зовут?

— Микешин Игорь…

— Отчество?

— Петрович.

— Присаживайтесь, Игорь Петрович. Поговорим, — пригласил Логачев, подвигая мне кресло и сам усаживаясь на диване.

Игорь Петрович! Кажется, впервые в жизни меня называют Игорь Петрович.

— Где плавали? Что и где окончили?

Я четко, стараясь быть лаконичным (мне казалось, что так должны говорить моряки), отвечал капитану.

Михаил Константинович не удивился и не огорчился тому, что я еще не плавал штурманом и пришел к нему прямо со школьной скамьи. Он как бы оценивал меня, разглядывая и расспрашивая, и, когда получил ответы на все интересующие его вопросы, заметил:

— Ну что же, надо выполнять мои требования, и тогда плавать на «Коле» вам будет легко. На мою помощь всегда можете рассчитывать. А теперь я должен дать вам совет как начинающему помощнику, — в голосе капитана зазвучали твердые нотки. — Если вы хотите завоевать авторитет и любовь экипажа, не заискивайте перед людьми, не делайте им поблажек. Забудьте все эти Пети, Миши, Вани. Этим вы ничего не добьетесь. Надо быть требовательным, справедливым, хорошо знать и любить свое дело. Тогда авторитет придет сам. И еще один совет. Даже не совет, а требование. Если когда-нибудь у вас возникнет малейшее сомнение по какому бы то ни было производственному вопросу, немедленно, откинув в сторону ложное самолюбие, спрашивайте. Спрашивайте у меня. Будите, если буду спать, не стесняйтесь. Если меня нет, то Ивана Александровича. Он опытный моряк. О личной дисциплине я говорить не буду. Вы плавали и знаете, как нужно вести себя на судне и на берегу. А теперь идите и принимайте дела у Григория Павловича. Его завтра надо отправить…

— Михаил Константинович, вы не помните меня? Ведь мы с вами старые знакомые.

— Нет. Кажется, я вас раньше не встречал.

Я вытащил из кармана белого слоника и поставил на стол:

— Из Сингапура. Капитан «Трансбалта» подарил…

Глаза капитана округлились. Он смотрел то на меня, то на белого слоника. Затем засмеялся. Было видно, что вспомнил.

— Так это… это вы, такой маленький, в шапке? Приходили ко мне наниматься на «Трансбалт»?

— Я, Михаил Константинович.

— Да… Как хорошо мы с вами встретились, Игорь Петрович, после стольких лет… — вдруг сказал Логачев совершенно другим, потеплевшим голосом. — Значит, все-таки стали моряком. Добились своего. Как сейчас, помню вас у себя в гостях… Ну, ну, поплаваем вместе.

Я вышел от капитана с радостным чувством, что не буду одинок на мостике. Есть человек, к которому я могу обратиться в любую минуту.

Дела были приняты, и я переселился в каюту третьего помощника капитана. Каюта крошечная, тесная и душная. Маленький короткий диван покрыт зеленым бархатом, стол, шкаф, высокая, похожая на комод, койка старинного образца и умывальник, в который нужно кувшином наливать воду. Но это была теперь моя каюта, и потому она казалась мне замечательной. В ней я был полновластным и единственным хозяином.

Подготавливая навигационные инструменты, карты и судовые документы, я проработал до вечера. А потом закрылся у себя в каюте и прилег на койку.

Меня волновал один вопрос. Я все еще чувствовал себя матросом. В голову никак не укладывалась мысль, что придется отдавать распоряжения и команда должна их быстро и четко выполнять, звать меня по имени и отчеству и спрашивать разрешения сойти на берег. Смогу ли я называть матроса на «вы» и по фамилии? Ведь совсем недавно я сам был таким же матросом.

Будут ли выполнять мои приказания? Как приказать что-нибудь сделать боцману? Ведь его-то я считал всегда своим первым начальником. Сегодня у меня были другие дела, и я мог не обращаться к команде. Ну, а завтра, послезавтра? Как обращаться к команде? Если очень официально, то не подумают ли про меня: «Вот, надел фуражку с крабом и загибается, а давно ли с нами вместе концы таскал!» Если же обращаться как прежде, то меня и помощником никто не будет считать!

Сложное положение. Хорошо, что из знакомых, кажется, никого нет. Но я все-таки решил посмотреть список команды.

Меня бросило в жар: одиннадцатой по списку стояла фамилия Хохлун. Ну да! Сомнения быть не может. Хохлун Борис Алексеевич. Фамилия редкая. Борька Хохлун, матрос первого класса, с которым я плавал два года тому назад. Развязный, хулиганистый парень. Он подменял Журенка, когда тот ходил в отпуск. Хуже, чем эта встреча, трудно было придумать. Хохлун остер на язык и большой насмешник. Как же быть?

Долго я раздумывал, что ему сказать, когда мы встретимся, но ничего не придумал. Однако мне было ясно: предстоит серьезное испытание.

С Хохлуном мы встретились на следующий день. Он вошел ко мне в каюту со словами:

— Здорово, Гошка! Услышал твою фамилию и решил посмотреть, ты ли это? — Он развалился на диване.

Я растерялся и сказал совсем не то, что хотел:

— Здорово, Борька! Ну, как здесь плавается?

— Плавается хорошо. Ребята что надо. «Старик» мировой. А вот старпом — дракон. Все жилы вытянет. — И он принялся рассказывать мне о том, как притесняет людей старпом и как заставляет работать.

Я почти не слушал Бориса. Все мои мысли были направлены на другое. Как же объяснить Хохлуну наши новые взаимоотношения?

— Ну, ладно, Гошка. Мне надо идти, а то боцман хватится. Вечерком зайду. Может, сойдем на берег? — поднялся с дивана Хохлун.

— Погоди-ка, Борис, — напряженным голосом остановил я его. — Ты не обижайся, но я тебе вот что хочу сказать. Я приехал сюда третьим помощником. Неудобно, если ты будешь звать меня Гошка, а я тебя — Борька. Поэтому очень прошу: в служебное время зови меня по имени и отчеству или по фамилии, как тебе нравится. Конечно, если пойдем на берег вместе, то все останется по-старому.

Хохлун сжал губы, сощурил глаза и с насмешкой проговорил:

— «Господином офицером» стали, товарищ Микешин? Я вообще с вами не хочу больше дела иметь, а то, пожалуй, и взыскание от вас получу, товарищ третий помощник.

— Ну, в общем, пусть будет так, как я сказал. А дела можешь не иметь, раз не понимаешь таких простых вещей.

• Предыдущая
• 64/122
• Следующая