Герои и антигерои Отечества (Сборник) - Чуев Феликс Иванович - Страница 72
- Предыдущая
- 72/106
- Следующая
Под видом активного деятеля «Московской антисоветской организации» А. П. Мухина к Савинкову выехал старший оперативный уполномоченный контрразведывательного отдела ОГПУ А. П. Федоров. Роль свою он выполнил блестяще. Встречался с главарями варшавской и виленской групп «Народного союза» И. Т. Фомичевым, Д. В. Философовым, Е. С. Шевченко, М. П. Арцыбашевым. Вошел в доверие, стал своим человеком в заговорщических верхах. Убедил всех в существовании «Московской организации» и через них заинтересовал столичными «делами» Савинкова.
В Москву «нелегально», под негласным наблюдением чекистов, наведался Фомичев — влиятельный член виленского отделения «Народного союза». Он познакомился с «руководителями московской организации» — сотрудниками ОГПУ: их представлял Фомичеву его хороший знакомый, адъютант Савинкова — Шешеня.
Вернувшись за кордон, Фомичев встретился в Варшаве с Философовым и убедил его в реальности и солидности «московской фирмы». Философов стал рьяным сторонником установления тесных контактов «Народного союза» с «Московской организацией». Уговаривал Савинкова поехать в Россию. Возглавить «москвичей». Попытаться еще раз атаковать Советскую власть. После долгих колебаний, проверок, раздумий, после встречи в Париже с видным деятелем «Московской организации» Мухиным, Борис Савинков решился: послал в Советский Союз своего ближайшего помощника, полковника С. Э. Павловского. На территории СССР этот бандит повел себя агрессивно, был крайне враждебно настроен, представлял большую опасность для всей операции. Его арестовали. Попав в чекистскую «ловушку», Павловский решил заслужить снисхождение. Согласился помочь ОГПУ поймать Савинкова. В письмах своему шефу подтвердил наличие «Московской организации», ее жизнеспособность, действенность. Просил Савинкова приехать в Москву, где ему будет оказана «царская» встреча…
Границу Борис Савинков прошел нелегально, с фальшивым паспортом, ночью. Спешил на встречу с руководителями «Московской организации» и других контрреволюционных групп. Вместе с Борисом Викторовичем государственную границу СССР перешли: А. А. Дикгоф-Деренталь — «мой министр иностранных дел», как называл его Савинков, и жена Дикгоф-Деренталя — Любовь Ефимовна личный секретарь Савинкова.
Сложную и смелую операцию провели чекисты. Они позволили Савинкову и его сподвижникам добраться до Минска, здесь 16 августа 1924 года всех арестовали. Савинков не смог скрыть замешательства.
— Чисто сделано, — сказал он подчеркнуто небрежным тоном чекистам. Разрешите продолжать завтрак?
Преступления Савинкова были широко известны. О них много писалось в советской и зарубежной печати, причем сам Савинков в статьях, дневниках, повестях и романах, не стесняясь, поведал миру о своей подрывной и террористической деятельности против Советского государства. Крупные судебные процессы над савинковцами, прошедшие в СССР в 1921–1924 годах, разоблачили Савинкова как платного агента нескольких империалистических разведок.
К удивлению Запада, Савинков не отрицал обвинений. Не пытался прятаться в эсеровские «кусты», рядиться в пресловутые ризы «народовластия». Мучительно рассказывал суду о том, что белое движение направлено против трудящихся, а иностранные империалисты, поддерживая и финансируя русскую контрреволюцию, преследуют свои собственные цели, идущие вразрез с интересами России, а на него и ему подобных «вождей» смотрят как на своих покорных слуг. «Кто платит — тот заказывает музыку».
Савинков рассказал суду, как военный министр Англии Уинстон Черчилль, ткнув пальцем в обозначенное на карте расположение войск Деникина, сказал:
— Вот это моя армия!
ИЗ СТЕНОГРАММЫ СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА НАД САВИНКОВЫМ:
— Вы что-нибудь ответили на эту фразу?
САВИНКОВ: Я ничего не ответил… Я хотел выйти, но тогда представил себе, что вот я сижу в Париже, а там, на далеком фронте, русские добровольцы (белогвардейцы. — Н. К.) ходят разутые, и, если я хлопну дверью, выйду со скандалом из этого кабинета, они будут ходить без сапог.
Далее материал будет даваться под заголовком: «Из стенограммы судебного процесса».
— Что вы еще можете сказать о целях «союзников»?
САВИНКОВ: Англичане очень упорно, очень много говорили со МНОЙ о том, что желательно образовать «независимый» юго-восточный союз из Северного Кавказа и Закавказья. Союз этот должен быть только началом. К нему должны присоединиться Азербайджан и Грузия. Я в этом чувствовал запах нефти… Они хотели видеть Россию истощенной, разоренной, своей колонией.
Савинков признал (в который раз!), что его борьба с Советской властью субсидировалась иностранцами. Он прямо заявил:
— Без опоры на иностранцев мы воевать не могли.
Кто снабжал Бориса Савинкова в 1918 году деньгами? Кто помогал ему вербовать разбойничье воинство? Французский посол Нуланс первым проявил «милосердие» к террористу и выдал ему 2,5 млн. рублей за организацию кровавой авантюры в Ярославле. Будущий президент Чехословакии, «гуманный» Массарик выделил для Савинкова 200 тысяч рублей. Выделил с оговоркой: «Непременно для террористической борьбы…»
ИЗ СТЕНОГРАММЫ СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА:
САВИНКОВ: Я думаю, что все иностранцы, каковы бы они ни были в этом отношении, равны, — что Пуанкаре и Мильеран равны Эррио, что Черчилль и Ллойд Джордж равны Макдональду, а Муссолини — Пилсудскому. Все они очень приветствовали ослабление России, этим, собственно, и объясняется их политика по отношению тех, кто борется с большевиками.
Я это утверждаю и очень буду счастлив, если когда-нибудь Советской власти удастся предъявить им счет. Пускай за все заплатят.
…Не оспаривая своей враждебной деятельности против Советской страны (с фактами спорить трудно), Савинков вместе с тем попытался найти себе оправдание с точки зрения нравственности и морали. «Я, Борис Савинков, патетически восклицал он, — бывший член боевой организации ПСР, друг и товарищ Егора Созонова и Ивана Каляева, участник убийства Плеве и великого князя Сергея Александровича, участник многих других террористических актов, человек, всю жизнь работавший только для народа и во имя его, обвиняюсь ныне рабоче-крестьянской властью в том, что шел против русских рабочих и крестьян с оружием в руках. Как могло это случиться?» Ни больше ни меньше — «слуга народа», всю жизнь работавший только для народа! А на кого списать разоренные села, города, сотни убитых партийных и советских работников, повешенных на телеграфных столбах рабочих и крестьян, взорванные мосты, эшелоны с продовольствием, разрушенные заводы и фабрики? Все эти действия террорист-литератор, квалифицировал не как тяжкие преступления, а как свои личные «прегрешения», «ошибки», да еще несознательные!
САВИНКОВ: Моя невольная вина перед русским народом, вольной вины за мной нет.
В показаниях Савинков пытался объяснить, почему стал бороться против новой власти. Во-первых, по своим убеждениям он пусть плохой, но эсер. Следовательно, обязан защищать Учредительное собрание. Во-вторых, думал, что преждевременно заключенный Брестский мирный договор гибелен для России. В-третьих, ему казалось, что если не бороться с коммунистами демократам, то власть захватят монархисты. И, в-четвертых, кто мог бы в 1917 году сказать, что русские рабочие и крестьяне пойдут за РКП(б)? Он-де разделял распространенное заблуждение, что Октябрьский переворот не более как захват власти горстью смелых людей, захват, возможно, только благодаря слабости и неразумению Керенского.
САВИНКОВ: Будущее мне показало, что я был неправ во всем. Учредительное собрание выявило свою ничтожность. Мир с Германией заключила бы любая дальновидная власть. Коммунисты совершенно разбили монархистов и сделали невозможным реставрацию в каком бы то ни было виде. Наконец, — это самое главное, — РКП(б) была поддержана рабочими и крестьянами России, т. е. русским народом.
Кличка «театральный» была дана Борису Савинкову еще полицейскими филерами в 1906 году. Луначарский, зная или не зная об этом, метко назвал знаменитого террориста «артистом авантюры». В статье под таким названием он писал: «Я не знаю, всегда ли он играет роль перед самим собою, но перед другими он всегда играет роль… Савинков влюбился в роль „слуги народа“, служение которому, однако, сводилось к утолению более или менее картинными подвигами ненасытного честолюбия и стремлению постоянно привлекать к себе внимание…»
- Предыдущая
- 72/106
- Следующая
