0:1 в первом тайме - Багдай Адам - Страница 40

• Предыдущая
• 40/46
• Следующая

— А я как раз был у вас, — сказал механик. — Хотел справиться, не вернулся ли Чек.

Стефанек изменился в лице:

— Разве его нет?

— Я звонил — никто не открывает.

— Может быть, парнишка спит. Нужно посмотреть.

Они быстро взбежали на второй этаж. Стефанек повернул ключ в замке, толкнул дверь и включил свет. Топчан был пуст. Тщательно постеленное одеяло так и осталось нетронутым.

— Нет его, — произнес он, будто про себя.

Так вот же… — сказал пан Лопотек, взлохмачивая рукой густые волосы, — я потому и пришел: парнишка должен был быть у меня в восемь и не явился.

— Что же могло, случиться? Последнее время он был очень аккуратен и всегда возвращался домой вовремя.

— В том-то и дело, — вздохнул механик.

Усевшись на кончике стула, он рассказал тренеру о похищении машины. Когда он закончил свой рассказ, Стефанек спросил дрогнувшим голосом:

— Вы думаете, что эта кража имеет какое-то отношение к исчезновению мальчика?

Механик пожал плечами:

— Не знаю, хоть кому скажу. Однако история подозрительная. Показалось мне, что какой-то мальчишка сидит в кузове… вроде как будто наш Чек. Но, может, мне это только почудилось? В таких случаях человеку трудно точно сказать, видел он что или не видел, но мне так показалось.

— Вы сообщили в милицию?

— Водитель машины сообщил. Он со страху совсем голову потерял — ведь машину с товаром у него из-под самого носа стащили. С дорогим товаром, хоть кому скажу. Вез ящики кофе и какао в «Гастроном». Подстерегли, мерзавцы. Хитрые бестии! Знали, что красть. Новехонький «Стар» и товар такой деликатный… Вот теперь и ломай голову. — Пан Лопотек изо всех сил хлопнул себя по колену и сокрушенно покачал седеющей головой.

— Любопытно, — задумчиво произнес Стефанек, — но, черт возьми, откуда же взялся в машине Чек?

Пан Лопотек развел руками:

— В привидения я, хоть кому скажу, не верю. Глаза у меня еще хорошие. Присягать не берусь, но кажется мне, что видел я парнишку.

— Значит, вы допускаете, что он был в сговоре с ними… — Стефанек замолчал, удрученный этой мыслью.

— Да у меня в голове такое не умещается, — подхватил пан Лопотек, — ведь, по существу, он порядочный паренек.

— Мне тоже не верится, — сказал Стефанек. — Но нужно уведомить милицию об исчезновении мальчика.

Манюсь просидел в погребе всю ночь. Свернувшись клубком, как побитая собачонка, он, вздрагивая от холода, забылся тревожным сном. Утром его разбудил рокот мотора. Мальчик прислушался. Какая-то машина с грохотом выехала со двора. Манюсь, постепенно приходя в себя, сообразил, что воры уводят украденный грузовик. И только теперь он ясно представил себе свое положение…

В первую минуту ему захотелось кинуться к двери и потребовать, чтобы его выпустили. Однако при первом же движении мальчик почувствовал непереносимую боль в животе. Он вспомнил, как ударил его Ромек Вавжусяк, и решил, что пока двигаться не следует.

Было, вероятно, еще очень рано, потому что после отъезда грузовика вокруг воцарилась глухая, звенящая в ушах тишина. Манюсь с отчаянием огляделся по сторонам. Погреб был пуст. Только в одном углу стояла старая, рассохшаяся бочка, а в другом валялись гнилые овощи. Из-под двери пробивался слабый свет, и по сырой земле расходились бледные лучи. Сбоку тоже как будто что-то мерцало. Вглядевшись, Манюсь различил в стене небольшую щель, сквозь которую проникал свет занимающегося дня.

Мальчик уселся, подтянув к подбородку худые разбитые колени, и снова впал в тревожную дремоту. Долго ли он находился в этом состоянии, он не знал. Очнулся Манюсь от скрежета ключа в замке. Забившись в угол, он с ужасом дожидался своих мучителей.

Наконец дверь отворилась, и в мутной полосе бьющего сверху света Манюсь разглядел Королевича.

— Чек, где ты тут? — шепотом спросил младший Вавжусяк, с непривычки щурясь в темноте.

— Чего тебе от меня надо? — так же шепотом ответил Манюсь.

Королевич подошел ближе. Он был в новом костюме, и от него пахло дешевым одеколоном и бриллиантином.

— И к чему тебе было ввязываться в эту историю? — сказал он с каким-то проблеском сочувствия. — Ни с шефом, ни с Ромеком задираться не стоит.

Уловив в его голосе доброжелательную нотку, Манюсь спросил:

— Что они со мной сделают?

Королевич огляделся и еще более понизил голос:

— Слушай, сегодня наш матч. Я тебя выпущу… Пускай не болтают, что вы проиграли только потому, что не было Чека… Если выиграем у вас, это будет по-честному. Только ты должен мне поклясться, что слова никому не скажешь, понятно?

Ошеломленный Манюсь безмолвно кивнул головой.

— Клянешься?

— Клянусь.

— Чем?

— Нашей «Сиренкой».

— Мало.

— Клянусь своей жизнью. Если скажу хоть слово, можете меня убить.

— Ладно. Но помни: я тоже рискую. Если они узнают, что я тебя выпустил, мне попадет так же, как тебе вчера. Видишь, я не такой, как ты думал. А сейчас ступай. — Он потянул Манюся за рукав.

— Юлек! — раздался негодующий голос. — Где ты болтаешься?

Королевич прижался к влажной стене.

— Прячься, — шепотом сказал он Манюсю.

На верхней ступеньке лесенки показались чьи-то ноги.

— Юлек!

— Что? — отозвался Королевич.

— Чего ты там ищешь?

— Да ничего… Занес ему поесть. Ведь он же со вчерашнего дня ничего не ел.

Однако стоящий наверху человек не удовлетворился этим ответом, и по лестнице прозвучали быстрые шаги. Манюсь в один миг перескочил несколько ступенек и спрятался за дверью. Через щелку он разглядел плотного плечистого мужчину. «Шеф», — догадался он.

В эту минуту человек с красной набрякшей физиономией схватил Королевича за рукав.

— Чего ты здесь крутишься, растяпа?! — крикнул он. — Хочешь заработать по уху?

Вытолкнув Королевича из погреба, он захлопнул дверь и запер ее на ключ.

С болью в сердце следил Манюсь сквозь щелку, как они поднимались по ступенькам. Сначала оба были видны по пояс, потом он различал только их ноги, ботинки и, наконец, в поле зрения мальчика осталась лишь пустая пыльная лестница. Упираясь лбом в шершавые доски двери, Манюсь ощутил вдруг такую пустоту, точно остался один на целом свете. Надежда, которая минуту назад придавала ему уверенность в том, что к полудню он выйдет на поле рядом с Жемчужинкой, Манджаро, Игнасем и другими товарищами, сейчас уступила место горькому отчаянию.

«И почему все это на меня свалилось?» — повторял он про себя. Мальчик побрел в свой угол, съежился, как обиженный больной зверек, и закрыл глаза. Ему померещилось, что он на Агриколе. Вокруг поля толпятся малыши. «Смотрите, — кричат они, — это тот самый Чек, который забил «Погоне» три гола!» Высоко в безоблачном небе трепещет бело-красный флаг, а еще выше подобно облачку взмывает стайка голубей. Через минуту должен начаться матч. У всех серьезные, торжественные лица. На поле выходит судья в черном спортивном костюме. Подносит к губам серебряный свисток… Свистит изо всех сил…

Очнувшись от своих грез, Манюсь открыл глаза, и взгляд его остановился на слабом луче света, который пробивался через щель в стене. «А что, если попробовать расковырять эту щелку, выломать кусок стены и выбраться наружу?» — подумал он. Эта мысль придала ему бодрости.

— Нужно попробовать. Нужно попробовать! А вдруг мне удастся и я еще успею на матч! — шептал он.

Подойдя к стене, Манюсь нащупал щель.

Она была так узка, что в нее невозможно было просунуть даже ладонь. Однако сложенная из дикого камня стена не казалась особенно толстой..Мальчик огляделся по сторонам. Кроме старой бочки из-под капусты, в погребе ничего не было. Но вот под руку ему попался железный обруч бочки.

«Есть! — подумал Манюсь. — Нужно сбить обруч с бочки, а потом его разломать!»

Больших усилий это ему не стоило. Обруч свалился после первого сильного удара по клепкам. Мальчик прижал его ногой к земле и принялся сгибать. Наконец обруч лопнул в том месте, где был разъеден ржавчиной, и в руках у Манюся очутился острый кусок железа.

• Предыдущая
• 40/46
• Следующая