Сотник и басурманский царь - Белянин Андрей Олегович - Страница 18

– Ах ты, сукин кот! – Тут-то и прорвало деда Касилова, героя трёх войн, полного георгиевского кавалера, ветерана на пенсии. – Мою внучку красть? Мои пирожки трескать?! Да мы таких, как вы, на турецком фронте…

Коршуном степным накинулся он на басурман и ну гвоздить клюкой, куда попадёт, без спросу и извинениев! Кому в глаз, кому по зубам, по спине, снизу по… тоже ай-ай-ай, очень больно! А следом за ним и дети малые палки из плетней вытащили, бабы с вилами да ухватами из соседских хат понабежали – крику на всю станицу:

– Бей, поганцев!

Всей толпой так отходили вражеское войско, что басурмане едва сами утекли и чудом пленниц наворованных не растеряли! Навек зареклись по чужим станицам с дурными намерениями шариться, еле-еле от погони оторвались да, высунув язык на плечо, к воеводе с ведьмой добрались…

Глянул изумлённый воевода на подошедшие остатки своего жалкого воинства – побитые, поцарапанные, едва на ногах стоят, а и добыли-то всего шесть ревущих девушек. Кошмар и позор на весь Восток, хоть домой не возвращайся…

– Карашир!

– Да, мой господин.

– И это всё?!

– Сколько успели, – нащупывая пальцем качающийся зуб, отвёл взгляд разведчик.

– Что тебе помешало?

– На нас напали.

– Но там же остались только женщины, старики и дети!!!

– Это не просто старики и дети, мой господин… Они все – КАЗАКИ…

И оставшиеся басурмане всем своим видом, синяками да шишками с гематомами честно это подтвердили. Вырвал в сердцах воевода три волоска из собственной бороды, но делать нечего, надо уходить, покуда атаман с отрядом не нагрянул.

– Все за мной. Мы возвращаемся!

А по степи широкой казаки разбойников гоняют. Тех, что пешими в лес убежали, покуда не стали преследовать, но главаря с приближёнными упускать никак нельзя. У Сарама самый лучший конь был, но уставать стал, всё ж таки двойную ношу нёс на спине. Вот у ручейка малого хрипеть стал конь, а с холма уже атаман на своём гнедом донце несётся. Понял кавказский юноша, что от погони не уйти, и принял решение. Глупое, конечно, но, как ему казалось, единственно правильное…

– Дядя Сарам, уходите! Я их задержу!

– Чего?

– Я задержу их! – пояснил Юсуф, собираясь спрыгнуть с крупа коня.

– Нет, мой мальчик! Сейчас не время для геройства, – прорычал было Сарам, на приближающихся казаков оглянулся и сам, своей рукой, племянника на землю спихнул. – Хотя знаешь, да, задержи их немножко. Мы тебя потом… обязательно спасём, клянусь мамой, э-э…

– Ты будешь гордиться мной, дядя!

– Глупый щенок, – пробормотал главарь, поспешно разворачивая коня за Бабуром и Саидом. – Вот из-за таких, как он, нас и обвиняет пресса в бездушии и игнорировании проблем современной молодёжи…

– Сарам, – даже остановились его подельники, – ты с кем сейчас разговаривал?

– Э-э? Ничего я не говорил, валим отсюда, да!

Вздохнул конь Сарама с облегчением, перескочил ручей, и разбойники скрылись за поворотом. Юсуф только колени отряхнуть успел да выпрямиться, как вот она, погоня. Налетели казаки на горячих степных конях, окружили со всех сторон, не поняли: с чего это враги своего бросили? А наш отчаянный джигит брови нахмурил, зубы оскалил, кинжальчик маленький из ножен выхватил да как закричит:

– Ну, подходите ближе, подлые гяуры! Клянусь Аллахом, я вас всех отправлю в ад!

Хлопцы расхохотались только, ить смешно ж, когда котёнок стае волков грозит…

– И впрямь поехали отсюда, братцы, укусит ещё за ногу, потом год чесаться будет!

– Где ж они таких убийц страшных выращивают, в отаре али на ферме?

– Кто дитю зубочистку дал? Не ровён час, муху заколет, у таких жалости нет…

Один изловчился да шашкой плашмя Юсуфа по заднице шлёпнул, так пылкий горец от обиды и ярости вообще ум потерял, чуть не расплакался:

– Трус! Вы все трусы! Можете нападать только со спины, да?

Атаман головой лишь покачал да кивнул сотнику:

– Взять малолетка!

Сотник с коня спрыгнул, поводья другу передал, а сам к Юсуфу направился. Тот аж взвился весь: вот оно, наконец-то настоящий бой с коварным неверным! Замахнулся на сотника кинжалом, охнуть не успел, как уже сам лежит на земле с рукой завёрнутой, песок нюхает…

– Ну всё, орёл, откукарекался…

– Пленного доставить в станицу! Дальше мы и без тебя управимся.

– Добро, – сотник кивнул. – А вы-то куда?

– А мы в погоню. – Атаман в седле выпрямился, казакам рукой махнул. – Если сейчас задницу взгреем, в другой раз к нам не сунутся!

Свистнули казаки, нагайками взмахнули, и ускакал отряд по свежему следу за горизонт. Догонят, можно не сомневаться, ещё и тех, кто в лесу спрятался, по одному выкурят. Недобитого врага не бросают, залижет раны и вновь вернётся, стало быть, надо дело до конца довести.

А гордого юношу рука мужская твёрдая за шиворот подняла, встряхнула как следует, на ноги поставила, он и брыкаться не стал. Связал его сотник, сам в седло сел и на длинной верёвке повёл пленника за собой, как телка на верёвочке. Идёт Юсуф, спотыкается, дуется на весь белый свет, на спину казачью широкую смотрит с ненавистью, плеваться пробовал, да неудачно оно против ветра…

Ксения, дочка сотникова старшая, быстрее быстрого до реки добежала, мамку предупредила. В четыре руки бельё в корзину покидали, в кустах укрылись, а малой-то и нет. Ускакала она, ровно козлёнок непослушный, в лес цветочки собирать, вот и не слышит, как её от берега на два голоса зовут…

– Дашка! Да-ашка-а! Да где ж тебя носит?! Вот ужо я хворостину возьму… Дашка-а-а!

Не слышит их, егоза… Да только, пока они носились и кричали, на беду, крик этот бдительный Карашир услышал. Доложил он воеводе, что ещё двух женщин обнаружили.

– Видимо, уходили стирать бельё, мой господин.

Глянул воевода из-за кустов – хороша собой Ксюшка, да и жена сотникова очень даже ничего. Улыбнулся хищно: есть шанс пополнить добычу…

– Взять обеих!

– Да, господин. А бельё?

– Что бельё?

– Тоже взять или…

– Ну, не знаю, если только на сувениры, – на миг задумался басурманский воевода, но опомнился быстро: – Исполнять приказ!

– Какой смысл? – презрительно фыркнула ведьма. – У нас и так полно этих куриц.

– Султан Халил любит выбирать, а новые игрушки ему быстро наскучивают. Вперёд!

Свистнул Карашир сквозь зубы особым посвистом, и двое воинов пошли вместе с ним за новыми пленницами…

Ну а всеми покуда забытые черти удрали от любимой госпожи Саломейской куда подальше да спрятались на законный отдых в кустарнике, недалеко от реки. Прилегли на спину, ножки вытянули, свежим воздухом и осознанием хорошо исполненного долга наслаждаются. Как же, и разбойников обманули, и от казаков ушли, это ж за один день двойное везение!

Ещё б бутербродов догадались набрать, винца бутылочку, костёр распалить да картошки напечь, так и вообще бы был пикник на обочине по всем правилам. А так хоть и брюхо подвело, зато впечатлений – полны штаны! Фуражки забекренили, на солнышко щурятся, обсуждают шумно всё, что им только что удалось пережить…

– А эта баба у колодца чуть сама в ведро не села, когда я ей подмигнул и рога показал! – напропалую врал Хряк. – Изыди, говорит, сатана! А я так разворачиваюсь демонстративно и хвостом ей перед носом, типа ни-ни, поговори у меня ещё!

– А я… а я…

– Не было тебя там, Наумка, не умничай! Потом ещё когда казак, толстый такой, небритый, из ворот вышел, а я ему так честь отдаю и язык высовываю – бе-э-э-э…

– А я… я же тоже… я… – пыжится вспомнить Наум. – Он на нас сразу замахнулся веником, а я у него между ног проскочил и как укушу за… за палец, но очень больно! Будет меня помнить…

– Чё ты врёшь? Кого ты там своими шатающимися зубками укусить мог?

– Я кусал!

– Ой, не бреши…

– Я никогда не брешу! – вступил было в бесполезный спор тощий черт, и зря, Хряка-то всё равно не переболтаешь.