Осенними тропами судьбы (СИ) - Инош Алана - Страница 28

«Ну, вот мы и дома, – весело сказала Млада, опуская вещи Жданы на плоский, как стол, камень. – Подожди тут, пока я твоих родителей перенесу».

Земля была наполнена металлическим гулом, точно в её недрах гудели огромные колокола. «Баммм… Биммм… Боммм», – приглушённо пели старые камни отголосками внутренних перезвонов.

«Что это? – прошептала Ждана, ёжась. – Земля гудит…»

«Тут кузня недалеко, – ответила Млада, кивая наверх – туда, куда вела, петляя среди сосен по горному склону, каменная лестница. – Там моя родительница и старшая сестра Горана трудятся».

«А разве у тебя сестра не дева?» – удивилась Ждана.

«Дева – младшая, – улыбнулась женщина-кошка, с озорными синими искорками в глазах касаясь щеки девушки носом. – Трое нас. Горана – подмастерье, дело оружейное от родительницы в наследство примет, я границу стерегу, а Зорица – девица на выданье и рукодельница славная. Она в вышивку свою тепло и силу Лалады вплетает. Ну, я скоро. Моргнуть не успеешь, как вернусь!»

Чмокнув Ждану в щёку и сняв с её пальца кольцо, Млада нырнула в пустоту – только сосны дрогнули перед глазами, колыхнувшись волнами. Пара мгновений неуютного одиночества – и девушка, опустившись на колени, приложила ухо к холодному шершавому камню. «Боммм, биммм, бомм-тили-боммм», – тягуче, многоголосо разливалось в земле. Встав, Ждана подошла к краю площадки, обнесённому оградой из каменных глыб. От синих гор с белыми шапками веяло прохладой, простор между зелёными склонами пересекали дороги, отсюда казавшиеся тонкими тропинками, а по долине струилась синяя лента реки. Вдалеке вдоль берега вытянулось селение, размерами не превосходившее большую деревню, но башни по четырём сторонам и каменная стена говорили о том, что это – городок-крепость.

Действительно, не успела Ждана толком осмотреться, как из воздуха снова возникла Млада, но не одна, а с отцом. Оказавшись в совершенно новом месте, он изумлённо огляделся.

«Ну и дивное колечко! – одобрительно проговорил он. – Удобно, ничего не скажешь! И никаких лошадей, никаких повозок не надо. Этак-то в сто крат лучше, чем трястись по дороге. Одно плохо – поклажи с собой много не возьмёшь… А так – красота!»

Таким же способом была переправлена и мать. Подойдя к каменным глыбам у края, Млада показала на городок у реки:

«Вон там – видите, дома и башни? Это город Военежин. А кузня нарочно так далеко устроена, потому что когда там работают вовсю, земля гудит. Ну, идёмте за мной».

Они начали подниматься по лестнице среди сосен, под колючим, взъерошенным пологом их ветвей. Ступеньки были усыпаны пожелтевшей старой хвоей, кое-где покрылись бархатной порослью мха и лишайника, а подземный гул и звон по мере подъёма слышался всё яснее. Вскоре вверху показалась площадка, обнесённая каменной стеной в три человеческих роста. Что находилось за нею, нельзя было разглядеть, а сверху поднималась лишь обыкновенная гора.

«Кузня прямо в горе вырублена, – пояснила Млада. – Отсюда ничего не увидеть».

Остановившись перед мощными деревянными воротами, она постучала в них кулаком. Ждане показалось, что стук был не слишком-то слышен за тяжёлым лязгом в утробе горы, но в воротах открылось окошко.

«Это я, – сказала Млада. – Доложите моей родительнице, что я со смотрин вернулась».

За воротами что-то буркнули, и окошко закрылось. Млада чуть улыбнулась гостям:

«Ждём. Внутрь вам нельзя: тайны оружейного дела мастера оберегают. Да и волшба, без которой оно не обходится, опасной может быть. Мастера-то в защите работают – даже если и отлетит что-то ненароком при ковке, то ничего, а вот простой человек незаживающую рану получит».

Ждана и её родители с почтительным страхом взирали на широкие ворота, за которыми творилось таинство рождения чудесного оружия. И не только его: белогорские мастера-оружейники изготавливали инструмент для горного дела, который резал камень, как масло, и вплетали нитки чар в украшения.

Наконец в одной из створок ворот открылась калитка, и навстречу гостям вышла женщина-кошка такого огромного роста, что даже отец Жданы смотрел на неё снизу вверх. Мать же смущённо заморгала при виде блестящего от пота голого туловища, не по-женски мускулистого и широкоплечего. Грудь прикрывал только длинный кожаный передник, а обута незнакомка была в грубые и тяжелые сапоги: по сравнению с ними ноги Жданы выглядели детскими. На длинной сильной шее гордо сидела голова, выбритая до зеркального сияния, и только с макушки женщины-кошки спускался на плечо пучок иссиня-чёрных волос, заплетённых в тугую и блестящую косу. Чертами незнакомка очень напоминала Младу, только более зрелую и суровую, а голубые глаза-льдинки, глубоко сидящие под тёмными бровями, даже не потеплели при взгляде на Ждану. Жёстко сложенные губы не тронула улыбка, а впечатление усугублял бугристый рубец на правой стороне лица, похожий на след от ожога и захватывавший верхнюю часть щеки, висок и немного – лоб. Хоть никто её не представлял, но оробевшая до холодка под коленями Ждана сразу догадалась: это и была знаменитая Твердяна Черносмола, та самая, чьи руки сделали меч, которым так гордился отец.

Но вышла она не одна: следом из калитки шагнула вторая женщина-кошка, почти двойник первой – такая же рослая, сильная, серьёзная и бритоголовая, только с более мягкими губами и гладким лицом без шрамов, слегка чумазым и лоснившимся от пота. На Ждану она посмотрела с любопытством, а та при взгляде на её губы, к своему смущению, вдруг вспомнила о поцелуях Млады. Если суровый рот старшей женщины-кошки казался не слишком привлекательным для этого, то в уголках губ младшей пряталось нечто такое, отчего Ждане ни с того ни с сего захотелось повторить ночь со своей избранницей.

Но её мысли пресёк насмешливый ледок взгляда Твердяны. Отец уже открыл было рот, чтоб обратиться к родительнице Млады с заготовленной приветственной речью, но та даже не глядела в его сторону и пока не собиралась слушать. Вместо этого она шагнула к Ждане и, взяв её за подбородок шершавыми пальцами, заглянула девушке в самую душу… У Жданы земля поплыла из-под ног, а в ушах отчего-то зашелестели берёзы. Поляна, пляска солнечных зайчиков, девчушки, плетущие венки. А в кустах – знакомые голубые глаза, остающиеся для них невидимыми…

«Видишь, не с пустыми руками я вернулась, – послышался голос Млады. – Это моя Ждана. Ох, и побегать пришлось за ней… Чуть не упустила её, но всё ж таки нашла свою судьбу!»

Угол губ Твердяны покривился, брови сдвинулись, а когда зазвучал её голос, глубокий, густо-железный, шероховатый и обветренный, на девушку нежданно повеяло холодом бесприютности.

«Верно… Судьба твоя – у порога. И дом тот, и дорога та, и гостья, – проговорила родительница Млады. – Да вот то-то и оно, что только гостья».

«Что ты такое говоришь?» – нахмурилась Млада.

Твердяна блеснула льдинками глаз в задумчивом прищуре.

«А то и говорю, дитятко. Но это я не ко времени сказала, каюсь. – И, обращаясь к озадаченно застывшим родителям Жданы, промолвила: – Не слушайте меня, дорогие гости. Ступайте с Младой в дом, а мы с Гораной позже придём. Работу надо закончить, уж не обижайтесь».