Всегда возвращаясь домой - Ле Гуин Урсула Кребер - Страница 14

• Предыдущая
• 14/154
• Следующая

– Так это действительно правда? Ты говоришь о том, что собираешься покинуть Долину?

– Да, – сказал он. – Но ненадолго. Мы ведем войну с жителями внутреннего побережья. Таков план Великого Кондора.

Она не ответила.

Он сказал:

– Если бы я мог взять тебя с собой, то непременно взял бы, но это, конечно, было бы глупо и чересчур опасно. Если бы я мог остаться… Но нет, этого я не могу. Ты просто подожди меня здесь, хорошо?

Мать встала и отошла от камина. Мягкий красноватый отблеск пламени больше не падал на ее лицо, теперь оно было скрыто в тени. Она сказала:

– Если не хочешь оставаться, уходи.

– Послушай, Ивушка, – сказал он. – Послушай же меня! Неужели это так уж нечестно – просить тебя подождать? Ведь если бы я отправлялся на охоту или с торговцами в дальнюю поездку, разве ты не подождала бы меня? Ведь жители Долины тоже порой ее покидают! И возвращаются назад – и жены в таких случаях ждут своих мужей. Я вернусь. Обещаю тебе. Я твой муж, Ивушка.

Она некоторое время постояла там, словно на границе света и тьмы, потом обронила:

– Когда-нибудь.

Он не понял.

– Когда-нибудь, лет через девять, – пояснила она. – Один разок, может, два. Ты мой муж, но ты и не мой муж. Мой дом – для тебя. Если хочешь, оставайся в нем или уходи. Выбирай.

– Я не могу остаться, – сказал он.

Она повторила тихо, тоненьким голосом:

– Тебе выбирать.

– Я командующий армией Кондора, – сказал он. – Я сам отдаю приказы, но обязан и подчиняться приказам тех, кто выше меня. В этом смысле выбора у меня нет, Ивушка.

Тогда она совсем отошла от камина – скрылась в тени на другом конце комнаты.

– Ты должна понять, – сказал он умоляюще.

– Я понимаю, что ты предпочел не делать никакого выбора.

– Ты не понимаешь! И я могу лишь просить тебя: пожалуйста, подожди меня.

Она не ответила.

– Я вернусь, Ивушка. Сердце мое навсегда здесь, с тобой и нашей девочкой!

Слушая его, она молча стояла у двери, ведущей во вторую комнату. Моя постель была как раз напротив двери, и я видела их обоих и чувствовала, как разрывается надвое ее душа.

– Ты должна подождать меня, – сказал он.

Она ответила:

– Ты уже ушел.

И прошла во вторую комнату и закрыла за собой дверь, которую держали открытой, чтобы от камина туда шло тепло. И стояла в темноте. Я лежала, не шевелясь. Он сказал за дверью:

– Вернись, Ивушка! – Подошел к двери и еще раз окликнул ее по имени, позвал сердито, в голосе его слышалась боль. Она не ответила. Мы обе точно застыли. Прошло довольно много времени, в той комнате было тихо. Потом мы услышали, как он резко повернулся, отошел от нашей двери, выскочил из гостиной и загрохотал по лестнице.

Мать прилегла рядом со мной. Она ничего не сказала и лежала совершенно неподвижно; и я тоже. Мне не хотелось вспоминать сказанное ими. Я попыталась заснуть, и вскоре мне это удалось.

Утром мать свернула красные коврики, принесенные отцом, и положила их вместе с его одеждой на перила балкона возле входной двери.

Где-то около полудня отец пришел снова, поднялся по лестнице, даже не взглянув на ковры и развешанную на перилах одежду. Мать была дома; на него она не смотрела и не отвечала ни на одно его слово. А когда он чуть посторонился, бросилась в дверь и побежала в нашу хейимас. Отец хотел было последовать за ней, но оттуда сразу же выскочили несколько мужчин из Дома Синей Глины и удержали его, не давая войти в наше святилище. Отец был похож на помешанного, он вырывался и никого не желал слушать, но им удалось его успокоить. Девять Целых объяснил ему, что, согласно обычаям нашего народа, любой мужчина может уйти и прийти, когда ему вздумается, и любая женщина имеет право принять его назад или не принять, но дом принадлежит именно ей, и если она захлопнет перед носом мужчины дверь, то лучше ему не пытаться ее открыть. Собралась целая толпа любопытных, потому что сперва они с отцом кричали друг на друга, и многие находили это чрезвычайно смешным, тем более что нужно было объяснять такие простые вещи взрослому мужчине. Особенно над ним насмехалась Сильная, спикер Общества Крови. Когда отец сказал: «Но она ведь принадлежит мне… и это мой ребенок!» – Сильная принялась ходить вокруг него с видом надутого индюка, как ходят Кровавые Клоуны, и стала кричать: «Ой, никак у моего молота месячные!» и еще кое-что похлеще[6]. Кое-кому из жителей города было приятно, что так унижают представителя Великого Кондора. Я это сама видела, притаившись у нас на балконе.

Отец снова вернулся в наш дом и поднялся наверх. Он в гневе пнул скатанные в трубку ковры и одежду, словно разозлившийся мальчишка. Я возилась у кухонного стола и плиты – пекла кукурузные лепешки, а он остановился в дверях. Я продолжала работать и на него не глядела. Я просто не знала, что мне делать, как себя вести, и ненавидела отца за то, что он заставляет меня испытывать такую неуверенность и чувствовать себя такой жалкой и несчастной. Я была даже немного рада, что Сильная так над ним издевалась; мне и самой хотелось посмеяться над ним, потому что он вел себя ужасно глупо.

– Сова, – вдруг спросил он, – а ты будешь ждать меня?

Я вовсе не собиралась плакать, однако слезы полились сами.

– Если я останусь в живых, то обязательно вернусь к тебе, – сказал он. Он так и не переступил порог, а я так и не подошла к нему. Я только обернулась, посмотрела на него и кивнула. В этот момент он уже надевал свой шлем Кондора, скрывавший его лицо. Потом повернулся и вышел.

Бабушка весь день ткала; ее станок стоял во второй комнате у окна. Когда домой наконец вернулась моя мать, бабушка сказала ей:

– Ну что ж, вот он и ушел, Ивушка.

Лицо матери было бледным и каким-то измятым. Она ответила:

– Я тоже ушла – отказалась и от него, и от этого имени. Теперь я стану называться своим первым именем.

– Зяблик, – сказала бабушка нежно; так мать впервые произносит имя своего новорожденного. И сокрушенно покачала головой.

Вторая часть истории Говорящего Камня начинается на стр. 238.

Данный текст, выполненный в старинной каллиграфической манере, является единственным письменным вариантом Устава среди прочих его вариантов, представляющих собой пиктографические символы. Эта небольшая складная книжечка в форме «гармошки» хранится в Центральной библиотеке города Ваквахи.

«Девять Домов живых и мертвых – это Дома Обсидиана, Синей Глины, Змеевика, Желтого Кирпича, Красного Кирпича, Дождя, Облака, Ветра, Безветрия. Цвета четырех Домов мертвых – белый и радужный. Те народы, что живут вместе с людьми, – обитатели Земных Домов; народы дикого края живут в Домах Небесных. Птицы обитают в Четырех Небесных Домах, вылетают из Правой Руки Вселенной и могут приносить послания мертвых живым и наоборот; перья птиц – это слова, сказанные мертвыми. Когда из Четырех Домов должен явиться на свет ребенок, он рождается и живет в Доме своей матери. Небесные Дома танцуют Танец Земли, а Земные Дома танцуют Танец Неба. Дом Синей Глины танцует Танец Воды; Дом Желтого Кирпича танцует Танец Вина; Дом Змеевика танцует Танец Лета; Дом Красного Кирпича танцует Танец Травы; Дом Обсидиана танцует Танец Луны. Солнце вместе с другими звездами танцует Путь Возврата. Хейийя-иф и есть изображение этого Пути и Дом Девяти Домов».

Приведенный выше текст дает краткое представление о структуре общества, временах года и строении Вселенной – с точки зрения жителей Долины.

Все живые существа, названные среди обитателей Пяти Земных Домов, зовутся Земным Народом; сюда включается и Земля как таковая, камни и почва, различные геологические образования, Луна, все водные источники, ручьи и озера с пресной водой, все в настоящее время живые люди, животные, на которых ведется охота, домашние животные, некоторые другие животные, являющиеся собственностью отдельных людей, домашняя и живущая главным образом на земле птица, и все растения, которые собирают, выращивают или как-то используют люди.

• Предыдущая
• 14/154
• Следующая