Шпион, выйди вон - ле Карре Джон - Страница 61

• Предыдущая
• 61/95
• Следующая

– Эй, почему не можно выглянул сначала? Смайли бочком проскользнул через проем. Дверь, как оказалось, уперлась в бампер сверкающего полировкой автомобиля, но Смайли на него даже не взглянул. В дальнем конце гаража двое мужчин в комбинезонах поливали из шланга «роллс-ройс», загнанный в клетку.

Оба смотрели прямо на Смайли.

– Почему ты не приходил другая дорога? – допытывался все тот же сердитый голос. – Ты жилец этот дом? Почему ты не пользуешь лифт для жилец?

Эта лестница для пожар.

Невозможно было понять, кто из них говорит, но, кто бы это ни был, говорил он с сильным славянским акцентом. Свет шел у них из-за спин. Тот, что пониже, держал в руках шланг. Смайли прошел вперед, держа руки подчеркнуто подальше от карманов. Мужчина со шлангом снова приступил к работе, но тот, что повыше, продолжал стоять и смотреть на Смайли в полумраке. На нем был белый комбинезон, а уголки воротничка приподняты, что придавало ему ухарский вид. Черные волосы были зачесаны назад.

– К сожалению, я не жилец этого дома, – признался Смайли. – Но я хотел бы знать, могу ли я поговорить с кем-нибудь на предмет аренды моста для моей машины. Меня зовут К а р м а й к л , – пояснил он, слегка повысив голос. – Я недавно купил квартиру на этой улице.

Он сделал жест, словно пытаясь достать визитную карточку, будто документы могли представить его в более выгодном свете, нежели его невзрачная внешность.

– Я заплачу вперед, – пообещал он. – Я бы мог подписать контракт или что там еще нужно, не сомневайтесь. Разумеется, я хочу, чтобы все было по-честному. Я могу дать вам рекомендацию моего банка, могу заплатить задаток – все, что в пределах разумного. Все, как полагается. У меня «ровер». Совсем новый. Я бы не хотел делать что-то за спиной вашей фирмы, потому что мало ли какие потом могут возникнуть неприятности. Но я сделаю все, что угодно, в пределах разумного. Мне бы, наверное, стоило подъехать на машине прямо сюда, ноя не хотел сразу показаться слишком назойливым. И еще, знаете, наверное, это звучит глупо, но мне не понравился въезд. Машина еще такая новая, понимаете.

Все время, пока шел этот затянувшийся монолог с объяснениями, который Смайли преподнес с суетливой озабоченностью, он продолжал стоять в луче яркого света, падающего из-под стропил; просящая, чуть ли не подобострастная фигура, как это казалось со стороны, ясно различимая и оттого беззащитная. И эта его жалобная поза возымела свое действие. Выйдя из клетки, человек в белом шагнул по направлению к застекленной будке, встроенной между двумя железными стойками, и, кивнув своей красивой головой, пригласил Смайли следовать за ним. На ходу он стянул с рук перчатки. Это были кожаные перчатки ручной работы, довольно дорогие.

– Вперед ты должен следил за себя, как ты открывал дверь, – предупредил мужчина все так же громко. – Ты должен пользовать лифт, знаешь, а то можешь платил пару фунтов. Пользовай лифт и не будешь имел неприятность.

– Макс, мне нужно поговорить с тобой, – сказал Смайли, как только они оказались одни в будке. – С глазу на глаз. Не здесь.

Макс был широкоплечим и сильным мужчиной с бледным мальчишеским лицом, покрытым морщинами, как у старика. Он был довольно красив, глаза его все время оставались очень спокойными. Да и вся его фигура производила впечатление какого-то неживого спокойствия.

– Прямо теперь? Ты хочешь говорил теперь?

– В машине. Она там стоит, снаружи. Если подняться наверх по пандусу, то прямо на нее и наткнешься.

Приложив руку ко рту. Макс заорал через весь гараж. Он был на полголовы выше Смайли, его голосище гремел, как иерихонская труба. Смайли не сумел уловить смысла слов. Скорее всего, он орал на чешском. Ответа не последовало, но Макс уже начал расстегивать свой комбинезон.

– Это насчет Джима Придо, – сказал Смайли.

– Понятно, – ответил Макс.

* * *

Они доехали до Хэмпстеда и теперь сидели внутри шикарного «ровера», наблюдая, как ребятишки ломают лед в пруду. Дождь в конце концов перестал: наверное, стало слишком холодно.

Когда Макс вылез из своего подвала, он оказался одет в синий костюм и синюю рубашку. Галстук тоже синий, но цвет его был тщательно подобран так, чтобы отличаться от всего остального: Максу стоило больших хлопот отыскать нужный оттенок. Он носил несколько колец на руках, а на ногах у него были летные ботинки на «молнии».

– Я уже там больше не служу. Они тебе не говорили? – спросил Смайли.

Макс пожал плечами. – Я думал, они тебе скажут.

Макс сидел выпрямившись, не облокачиваясь на спинку: он был слишком горд для этого. На Смайли он не смотрел; взгляд его был прикован к пруду и ребятишкам, которые дурачились и съезжали на лыжах в камыши.

– Они мне не рассказывал ничего, – сказал он.

– Меня вытурили, – сказал Смайли. – Я думаю, приблизительно тогда же, когда и тебя.

Макс, казалось, слегка напрягся, потом снова расслабился.

– Очень плохо, Джордж. Что ты делал: украл деньги?

– Я не хочу, чтобы они что-нибудь узнали, Макс.

– Ты тайный, я тоже тайный, – сказал Макси, открыв золотой портсигар, предложил Смайли сигарету, от которой тот отказался.

– Я хочу услышать от тебя, что произошло, – продолжал Смайли. – Я хотел выяснить это перед тем, как меня вытурили, но не успел.

– Из-за это они тебя вытурили?

– Может быть.

– Ты не знаешь очень много, а? – сказал Макс, по-прежнему равнодушно наблюдая за детишками.

Смайли выражался очень просто и понятно, и все время на всякий случай следил за Максом, если тот чего-нибудь не поймет. Они могли бы говорить по-немецки, но Макс не захотел бы, и Смайли это знал. Приходилось говорить по-английски и все время следить за выражением лица Макса.

– Я ничего не знаю, Макс, Я не принимал в этом никакого участия. Когда это все случилось, я сидел в Берлине и ничего не знал ни о том, что там было запланировано, ни о том, что за этим стояло. Они вызвали меня радиограммой, но, когда я вернулся в Лондон, было уже слишком поздно, – Запланировано, – повторил Макс. – Было много что-нибудь запланировано. – Его скулы и щеки неожиданно покрылись целой сеткой морщин, а глаза сузились, и трудно было понять, гримаса это или улыбка. – Так ты, Джордж, имеешь теперь много время, а? Господи, там было много запланировано.

– Джим должен был провести специальную операцию. Он попросил тебя в помощники.

– Конечно. Джим просил Макс был «нянька».

– Как он заполучил тебя? Он появился в Эктоне и говорил с Тоби Эстерхейзи? Он сказал: «Тоби, я хочу Макса»? Или как? Как он заполучил тебя?

Руки Макса расслабленно лежали на коленях. У него были ухоженные и довольно изящные руки, если не считать слишком крупных костяшек. При упоминании об Эстерхейзи он повернул ладони внутрь и сложил их в некое подобие клетки, будто поймал бабочку.

– Какого черта? – спросил Макс.

– Ну а как тогда?

– Было тайно, – сказал Макс. – Джим тайно, я тайно. Как сейчас.

– Ну, давай, расскажи, – сказал Смайли, – Пожалуйста.

Макс рассказывал так, будто речь шла о каких-то жизненных неурядицах: то ли семейных, то ли деловых, то ли любовных. Это произошло вечером в понедельник, в середине октября, да. точно, шестнадцатого. Тогда наступил какой-то застой, он не выезжал за границу уже которую неделю, и это ему порядком надоело. Он провел целый день, наблюдая за одним домом в Блумсбери, где, по некоторым сведениям, жила парочка китайских студентов; «фонарщики» подумывали о том, чтобы организовать ночью в их квартире кражу со взломом.

Макс уже как раз собирался вернуться в «прачечную» Эктона и написать отчет, когда Джим, вроде бы случайно наткнувшись на него на улице, подобрал и отвез его к Кристал-Паласу, где они поговорили, сидя в машине, как сейчас; только тогда они говорили на чешском. Джим сказал, что намечается одна специальная работа, что-то настолько грандиозное и настолько секретное, что никому в Цирке, даже Тоби Эстерхейзи, не положено об этом знать. Руководство осуществляется с самой верхушки пирамиды, а само дельце обещает быть очень опасным. Не интересуется ли Макс?

• Предыдущая
• 61/95
• Следующая