Сингл и Сингл - ле Карре Джон - Страница 25
- Предыдущая
- 25/79
- Следующая
И сигарный дым, клубы дыма! Невероятный, невозможный сигарный дым! И непривычные пепельницы на столе для совещаний среди разложенных на нем документов! И нет для Оливера в кабинете отца ничего более знаменательного, даже братья Орловы не столь поразили его, как этот ненавистный, проклятый на веки веков сигарный дым, неспешно плывущий в очищенном воздухе святилища, чтобы собраться в грибовидное облако над аккуратно причесанной головой отца, «жесточайшего врага табака», как охарактеризовал его журнал «Вог». Тайгер ненавидит табак больше, чем неудачу или возражения. Каждый год перед подачей налоговой декларации он жертвует немалые суммы из налогооблагаемого дохода на борьбу с курением. Но сегодня на буфете стоит новенький, инкрустированный серебром ящичек для сигар из «Асприз», что на Нью-Бонд-стрит, в котором лежат «самые дорогие сигары Вселенной». Курят Евгений и порученец, застегнутый на три пуговицы. Именно сигарный дым убеждает Оливера в беспрецедентной значимости события.
Тайгер начинает с подтрунивания, но Оливер уже привык к тому, что подтрунивание — неизменный элемент крепнущих отношений с отцом. Если даже в ботинках на высоких каблуках от «Лобба» твою макушку отделяют от пола пять футов и три дюйма, а в твоем сыне добрых шесть футов, вполне естественным представляется желание подровнять рост сына со своим в присутствии остальных. И задача у Оливера тут простая — подыгрывать отцу.
— Святой боже, что так задержало тебя? — насмешливо-серьезно негодует Тайгер. — Полагаю, эту ночь ты не ночевал дома? Кто она? Надеюсь, она не выставит меня на круглую сумму?
Оливер и не думает выходить из предложенной ему роли.
— Она богата, отец. Если уж на то пошло, даже более чем богата.
— Правда? Приятно слышать, клянусь богом! Может, на этот раз даже удастся что-то получить, а не потратить. Так?
С этим «так» — хитрый взгляд, брошенный на Евгения Орлова, сопровождаемый поднятием и опусканием маленькой ладошки Тайгера, до того мирно лежавшей на массивном плече Евгения. Взгляд, показывающий гостям при содействии Оливера, что молодой человек живет в свое удовольствие, спасибо необыкновенной щедрости его снисходительного отца. Но Оливер к этому привык. Такие сценки они разыгрывали с самого детства. Будь на то желание Тайгера, он бы достаточно убедительно сымитировал и Маргарет Тэтчер, и Хэмфри Богарта из «Касабланки», и рассказал бы анекдот о двух русских, писающих в снег. Но Тайгер этого не требует в это утро, поэтому Оливер лишь улыбается и приглаживает волосы, пока Тайгер запоздало знакомит его с гостями.
— Оливер, позволь мне представить тебе одного из самых умных, самых бесстрашных, умеющих заглянуть вперед первопроходцев новой России, человека, который, как и я, голыми руками боролся за достойную жизнь и победил. Боюсь, такие люди нынче редкость… — Пауза, дабы Рэнди Массингхэм, бывший сотрудник Форин оффис, мог перевести слова Тайгера на русский. — Оливер, я хочу, чтобы ты познакомился с мистером Евгением Ивановичем Орловым и его уважаемым братом Михаилом. Евгений, это мой сын Оливер, который доставляет мне больше радостей, чем огорчений, юрист, представительный мужчина, как вы видите сами, умный, интеллигентный, с большим будущим. Спортсмен он никакой, это правда. На лошадях ездить не умеет, танцует, как слон… — театральный изгиб брови показывает, что подтрунивание продолжается… — но совокупляется, по слухам, как воин! — Радостный гогот Массингхэма и порученцев подсказывает Оливеру, что эта тема затрагивалась до его появления в кабинете.
— Опыта у него, конечно, пока маловато, этической стороне дела он придает слишком уж большое значение, но разве мы не были такими же в его возрасте? Однако специалист он первоклассный, ему по силам представлять наш юридический департамент вместо отсутствующего в связи с отъездом за границу нашего достопочтенного коллеги доктора Альфреда Уинзера. — «Бедфордшир за границей? —мысленно удивляется Оливер, которого по-прежнему забавляют маленькие хитрости Тайгера. — И с чего это Уинзер вдруг стал доктором?» —Оливер, я хочу, чтобы ты внимательно выслушал итоги нашей утренней работы. Евгений пришел к нам с очень насущными, очень созидательными, очень оригинальными предложениями, которые отражают — и я полагаю, это главный положительный момент — перемены, происходящие в новой России мистера Горбачева.
Но сначала рукопожатия с гостями. Ладони Оливера касается крепкая рука Евгения Орлова, глаза, обрамленные густыми ресницами, весело поблескивают. Потом приходит очередь шершавых пальцев брата Михаила. Наконец, пухлая ладонь порученца, застегнутого на три пуговицы и с сигарой в другой руке. Его зовут Шалва, он прилетел из Тбилиси. Адвокат, как и Оливер. Впервые произносится слово Грузия, и Оливер, который в этот день держит нос по ветру, сразу же отмечает, что оно — ключевое: Грузия, и плечи чуть расправляются, Грузия, и королевские войска готовы к бою.
— Вы бывали в Грузии, мистер Оливер? — спрашивает Шалва. Благоговение в голосе подсказывает, что, по его разумению, лучшей страны в мире не отыскать.
— К сожалению, нет, — признается Оливер. — Но я слышал, что там очень красиво.
— Грузия прекрасна, — подтверждает Шалва, знающий истину в последней инстанции.
— Georgia very beautiful, — вдруг произносит то же самое на английском Евгений, энергично кивая.
Кивает и Михаил, тут он полностью согласен с братом.
И наконец Оливер обменивается рукопожатием со своим бледнокожим ровесником, мистером Аликсом Хобэном, по внешности которого не скажешь, грузин он или нет. Но что-то в нем тревожит Оливера, заставляет выделить для него в голове отдельный закуток. Что-то холодное, безжалостное, не терпящее возражений, воинственное. Что-то предупреждающее: «Если ты еще раз наступишь мне на ногу…» Но эти мысли для последующего анализа. Теперь, когда Оливера приняли в компанию, Тайгер предлагает всем сесть, уже не за стол для переговоров, а в удобные, обитые зеленой кожей кресла, предназначенные для обсуждения трех, по его словам, очень созидательных и оригинальных предложений Евгения, символизирующих перемены в Советской России. Поскольку Орловы не владеют английским или не хотят показывать, что владеют, а Массингхэм входит не в их команду, предложения представляет загадочный мистер Аликс Хобэн. И выговор у него не тот, какого мог бы ожидать Оливер. Не Москва и не Филадельфия, а некая смесь обеих культур. Резкость голоса даже заставляет задуматься, а не подключен ли мистер Хобэн к усилителю. Лающие, отрывистые, не допускающие возражений фразы наводят на мысль о том, что говорит он от лица кого-то очень могущественного, и так оно и есть. Лишь изредка в речи проскальзывает его индивидуальность, словно кинжал, выхваченный на пиру и тут же убранный в ножны.
— Мистер Евгений и мистер Михаил Орловы имеют в Советском Союзе прекрасные связи. Понятно? — пренебрежительно обращается он к Оливеру, как к новичку в их компании. «Понятно?» ответа не требует. Хобэн продолжает: — Благодаря своим коллегам в армии и на государственной службе, а также контактам в Грузии мистер Евгений Иванович имеет выход на самый высокий уровень. В настоящее время он занимает уникальную позицию, позволяющую приступить к практической реализации трех проектов с выплатой соответствующих комиссионных за пределами Советского Союза. Ясно? — резко спрашивает он. Оливеру все ясно. — Эти комиссионные — результат прошедших переговоров на самом высоком уровне. Разрешение получено. Вы улавливаете, к чему я клоню?
Оливер улавливает. После трех месяцев пребывания в «Хауз оф Сингл» он знает, что выход на высочайший уровень в Советском Союзе стоит недешево.
— И о каких комиссионных идет речь? — спрашивает он, демонстрируя искушенность, которой нет и в помине.
Ответ уже ждет Хобэна на пальцах левой руки, которые он хватает один за другим.
— Половина выплачивается авансом перед началом реализации каждого предложенного проекта. Далее платежи идут через оговоренные интервалы, зависящие от успехов в реализации проекта. Величина комиссионных — пять процентов от первого миллиарда, три процента от последующих сумм — не обсуждается.
- Предыдущая
- 25/79
- Следующая
