Сингл и Сингл - ле Карре Джон - Страница 41
- Предыдущая
- 41/79
- Следующая
По другую сторону площадки длинный коридор уходил к административному департаменту, родному дому секретарей в деловых костюмах и троих достопочтенных бухгалтеров, которых называли подтиральщиками, потому что они выполняли грязную работу, за какую супербогатые платили немалые деньги: готовили все необходимые бумаги для приобретения автомобилей, собак, домов, лошадей, лож на «Эскоте», договаривались об отступных с вышедшими в тираж любовницами, шепотом вели переговоры с недовольными слугами, которые зачастую отбывали в «Роллсе» и с ящиком виски. Дуайен подтиральщиков, застенчивый высокий старик по фамилии Мортимер, живший в Рикмансуорте, упивался выходками своих уважаемых подопечных. «Плюс она трахается со своим дворецким, — сообщал он уголком рта, прижимаясь плечом к плечу Оливера для большей доверительности. — Плюс продала Ренуаров мужа и заменила их копиями, потому что старик совсем ослеп. Плюс пытается вычеркнуть его детей из завещания…»
Поднявшись на следующий этаж, Оливер достаточно долго простоял у двери зала заседаний совета директоров, чтобы перед его мысленным взором возникла привычная картина: Тайгер на троне во главе стола из розового дерева, Оливер
— напротив, Массингхэм, старший официант, раздает кожаные папки старичкам-пэрам, отставным министрам, издателям финансовых газет и журналов, выходящих в Сити, адвокатам, получающим огромные гонорары, свадебным генералам. Еще пролет, и он видит ножки стола охранника и нижнюю половину зеркала. Он приближается к, по терминологии Массингхэма, Секретной зоне.
— Есть белая сторона и черная сторона, — объяснял Оливер Броку в комнате для допросов аэропорта Хитроу. — Белая сторона платит аренду, черная начинается на третьем этаже.
— На какой стороне ты, сынок? — спросил Брок.
— На обеих, — ответил Оливер после долгого раздумья, и с того момента Брок перестал называть его сынком.
Он услышал стук и замер. Вор. Голуби. Тайгер. Сердечный приступ. Он прибавил скорости, стал подниматься быстрее, готовя вступительные предложения к неизбежной встрече:
Это я, отец, Оливер. Мне ужасно жаль, что я при-позднился на четыре года, только я встретил эту девушку, мы разговорились, одно цеплялось за другое, и я проспал…
О, привет, папа, извини, что так вышло, но, видишь ли, у меня случился кризис совести, а может, я обнаружил, что у меня есть совесть. Никакой путеводной звезды на дороге в Дамаск или чего-то в этом роде. Просто проснулся в Хитроу после довольно утомительной встречи с одним из наиболее важных клиентов и решил, что пора задекларировать часть контрабанды, которая накопилась у меня в голове…
Отец! Папа! Как я рад тебя видеть! Проходил вот мимо, решил заскочить… Да услышал о том, что произошло с беднягой Уинзером, и не мог, естественно, не задаться вопросом, а как ты сам…
Ой, папа, послушай, огромное тебе спасибо за пять миллионов для Кармен. Она слишком мала, чтобы поблагодарить тебя, но Хитер и я очень тебе признательны…
О, между прочим, отец, Нэт Брок говорит, если ты в бегах, он готов воспользоваться этой возможностью и заключить с тобой сделку. Вроде бы он встречался с тобой в Ливерпуле и имел возможность лично убедиться в твоих талантах…
И еще, отец, если ты не возражаешь, я готов доставить тебя в безопасное место. Нет, нет, нет, я — твой друг! Действительно, я предал тебя, но то была необходимость. А в глубине души я по-прежнему бесконечно предан тебе… Он встал перед запертой дверью, уставился на панель с кнопками, управляющую замком. Машина «Скорой помощи», завывая сиреной, промчалась по Саут-Одли-стрит. Вой этот отозвался в ушах Оливера ревом ракетного двигателя. За ней последовала патрульная машина, потом пожарная. «Отлично, — подумал он, — только пожара мне сейчас и не хватает». «В данном случае, господа, мы имеем дело с так называемой постоянно-переменной комбинацией, — сухим голосом бывшего полицейского объясняет строгий консультант по охранным системам собравшемуся руководству фирмы, в том числе и Оливеру. — Первые четыре цифры постоянны, и мы все их знаем. — Понятное дело, знаем. 1-9-3-6, благословенный год рождения господина нашего Тайгера. — Двузначное число, состоящее из последних цифр — переменное, чтобы получить его, нужно отнять сегодняшнюю дату от числа пятьдесят. Поскольку сегодня у нас тринадцатое, как доложили мне мои шпионы, ха-ха, я нажимаю кнопки с цифрами три и семь. Будь сегодня — первое, я бы нажал кнопки четыре и девять. Вы это уяснили, господа? Я прекрасно понимаю, что этим утром передо мной чрезвычайно занятые слушатели, обладающие высоким интеллектом, поэтому не собираюсь задерживать вас дольше, чем это необходимо. Нет вопросов? Благодарю вас, господа, можете покурить, ха-ха».
С волнением, удивившим его самого, Оливер нажимает кнопки, соответствующие году рождения Тайгера, потом еще две в полном соответствии с указаниями консультанта, толкает дверь. Она открывается, впуская его в юридический департамент. «Ты юрист, Почтальон? —изумленно спрашивает его Евгений. — Ты — юрист?» Стены украшены акварелями с видами Иерусалима, озера Уиндермер, Маттерхорна. Ими торговал один из обанкротившихся клиентов Тайгера. Приоткрытая дверь. Кончиками пальцев Оливер распахнул ее. Мой кабинет. Моя камера. Мой календарь, устаревший на четыре года. Здесь наш юрист, он же Почтальон, овладевал азами бизнеса. Узнавал о деятельности трейдинговых компаний, которые ничем никогда не торговали и не собирались торговать. О холдинговых компаниях, на счетах которых деньги задерживались не больше чем на пять минут, слишком уж они были «горячими». О том, как продавать никому не нужные акции банку, с тем чтобы сделать банк покупателем. А потом выкупать эти же акции через другие компании, потому что банк принадлежал тебе. Учился предлагать клиенту теоретические сценарии, исключительно с тем, чтобы клиент принял их к сведению, но не руководствовался ими в своих последующих действиях. Учился оставаться в тени, всегда следуя в кильватере безвременно ушедшего от нас, убитого, зачастую подчинявшегося велениям пениса, а не головы, Альфи Уинзера с его тронутыми сединой каштановыми волосами и дорогими костюмами от, само собой, «Хэйуэрда», Альфи, грозы машинисток, не пропускавшего в коридорах ни одной юбки, аморального учителя младшего партнера:
«Итак, мистер Азир, — ухмылка, кивок через комнату нашему молодому мастеру, который сидит тут же и набирается опыта, — давайте представим себе, разумеется, чисто теоретически, что в вашем распоряжении оказалась большая сумма денег, которую принес вам ваш процветающий бизнес по производству косметических средств в… ну… скажем, транснациональный. Возможно, у вас и нет этого косметического бизнеса, но и наши рассуждения чисто теоретические. — Смешок. — Далее представим себе, что вы помогаете младшему горячо любимому брату, который живет в Дели. Будем считать, что такой брат у вас есть, и не надо говорить мне, что его нет. Ваш брат — владелец нескольких отелей, и вы считаете себя обязанным помогать ему, покупая в Европе дорогое и сложное оборудование, которое он, бедняга, не может достать в Индии, для чего он авансирует вам на неформальной основе, скажем, семь с половиной миллионов долларов. Вы же его брат, а в Азии, как я понимаю, это общепринятая практика. Далее давайте предположим, что вы, исходя из этого сценария, приходите к мистеру Такому-то в Таком-то банке, расположенном в славном городе Цюр в Швейцарии, и говорите, что вас представляет „Хауз оф Сингл энд Сингл“, а мистер Альфред Уинзер, с которым этот мистер Такой-то недавно провел очень приятный вечер, шлет ему самые наилучшие пожелания…»
Лестница черного хода, освещенная тусклыми лампами, брала начало в конце коридора юридического департамента и, минуя два пожарных выхода и мужской туалет, приводила в просторную приемную кабинета Тайгера. Осторожно поднимаясь по ступенькам, Оливер добрался до деревянной двери со сверкающей медной ручкой. Уже поднял руку, чтобы постучать, но вовремя остановился, взялся за ручку, повернул. Переступил порог и очутился в сказочной ротонде. На купол через стеклянные сегменты проецировалось звездное небо. В мерцающем свете он различил полки с книгами, которые никто никогда не читал. Книги по юрисдикции, чтобы знать, какие надо обходить законы. Книги о богатых, чтобы знать, из кого сколько можно выдоить. Книги по контрактам, чтобы знать, как их нарушать. Книги по налогам, чтобы знать, как от них уходить. Новые книги, показывающие, что Тайгер идет в ногу со временем. Старые книги, чтобы показать, что он не первый год в деле. Серьезные книги, чтобы убедить клиента, что ему можно доверять. Оливера трясло, лицо, шея, грудь покрылись красными пятнами, как при крапивнице. Он забыл все: свое имя, возраст, время суток, сам ли он пришел сюда или кто-то его послал, кого он любил, кроме отца. Слева от него мягчайшая тахта и дверь в кабинет Массингхэма. Закрытая. Справа — стол-полумесяц Пэм Хосли и портреты трех ее мопсов. Прокладывая путь по звездам, Оливер пересек ротонду, нашел правую половинку двойных дверей, повернул ручку, пригнулся, зажмурился и, как ему показалось, бочком протиснулся в кабинет отца. Стоячий, сладковатый воздух. Оливер принюхался и решил, что уловил знакомый запах лосьона «Мистер Трампер», которому отдавал предпочтение Тайгер. Поняв, что глаза у него все-таки открыты, Оливер двинулся дальше и остановился перед священным столом в надежде, что его заметят. Стол был большой, в темноте стал еще больше, но не настолько большой, чтобы восседавший за ним человек превращался в пигмея. Трон пустовал. Оливер осторожно выпрямился во весь рост, позволил себе оглядеться. Двенадцатифутовый стол для совещаний. Поставленные вкруг кресла, в которых клиенты могли со всеми удобствами выслушать речь Тайгера о том, что каждый гражданин, независимо от цвета кожи, национальности или вероисповедания, имеет право воспользоваться прорехами в законодательстве и ни с кем не делиться нечестно заработанными деньгами. Панорамное окно, около которого любил стоять Тайгер, сжимая предплечье сына и глядя на свое отражение на фоне панорамы Лондона, и говорить ему, что его еще не родившийся ребенок уже пятикратный миллионер. И где… о господи! О святой боже… где теперь труп Тайгера, завернутый в саван из поблескивающего муслина, завис над полом, словно полумесяц, положенный на бок. Растянутый за руки и за ноги. Тайгер — паук, повешенный на своей паутине.
- Предыдущая
- 41/79
- Следующая
