Сингл и Сингл - ле Карре Джон - Страница 50

• Предыдущая
• 50/79
• Следующая

— Если бы я понял, кто звонил, то сказал бы вам, Нэт.

— Хотелось бы так думать, сэр. Итак, вам с короткими интервалами позвонили четыре раза. Один и тот же голос произносил одни и те же слова. И звонили не из Англии.

— Да, фон… атмосферные помехи… не менялись. Это трудно объяснить.

— Звонил, часом, не доктор Мирски?

— Может, и он. Если говорил через носовой платок, или как там они изменяют голос.

— Хобэн? — Называя фамилии и имена, Брок чутко следил за реакцией своего подопечного.

— Не хватало американского акцента. И Аликс говорит так, словно ему час тому назад оперировали нос.

— Шалва? Михаил? А может, сам Евгений?

— Английский слишком хорош.

— И старик, полагаю, говорил бы с вами на русском. Хотя в этом случае слова, возможно, не прозвучали бы столь угрожающе. — Он процитировал записанное в книжке: — «В списке вы следующий, мистер Массингхэм. Вам от нас не спрятаться. Мы сможем взорвать ваш дом или пристрелить вас, когда захотим». Больше ничего не вспоминается?

— Их произносили с другой интонацией. У вас они звучат нелепо, как со сцены. По телефону они меня до смерти напугали.

— Очень жаль, что этот загадочный человек не позвонил вновь после того, как вы обратились к нам и мы начали прослушивать ваш телефон, — смиренно вздохнул Брок. — Четыре звонка за столько же часов, а стоило вам обратиться к нам, как отрезало. Поневоле задумаешься, а вдруг ему известно больше, чем нам хотелось бы.

— Ему известно многое, это все, что я знаю.

— Конечно, конечно, сэр. Между прочим, каким паспортом воспользовался Тайгер?

— Полагаю, английским. Вы меня уже спрашивали.

— Как бывший сотрудник министерства иностранных дел, вы, безусловно, знаете, что в этой стране помощь в приобретении или изготовлении поддельного или подправленного паспорта любой страны является уголовно наказуемым преступлением?

— Разумеется, знаю.

— В таком случае, если я смогу продемонстрировать достопочтенному мистеру Ранулфу Массингхэму, что он, находясь в здравом уме и полностью отдавая себе отчет в своих действиях, передал другому человеку поддельный паспорт вместе с похищенным свидетельством о рождении, вы, вполне возможно, смените это во всех отношениях прекрасное жилище на тюремную камеру.

Массингхэм выпрямился, пальцами правой руки помял нижнюю губу. Взгляд ушел внутрь, лицо стало предельно сосредоточенным, словно он обдумывал ход, способный решить судьбу шахматной партии.

— Вы не можете посадить меня в тюрьму. Не можете и арестовать меня.

— Почему?

— Потому что раскроете операцию. А вам хочется как можно дольше оставаться в тени. Такова ваша обычная практика.

Внутренне Брока не могла порадовать столь точная оценка ситуации. Внешне он продолжал лучиться дружелюбием и добропорядочностью.

— Вы совершенно правы, сэр. В моих интересах уберечь вас от беды. Но я не могу лгать начальству, и вы не должны лгать мне. Поэтому будьте любезны без дальнейших проволочек сказать, на чье имя выдан поддельный паспорт, которым вы снабдили мистера Тайгера Сингла.

— Смарта. Томми Смарта. Чтобы инициалы остались прежними, ТС. Как на его запонках.

— А теперь давайте вернемся к нашему доброму доктору Мирски, — предложил Брок, скрыв победу под маской загруженного делами бюрократа, и высидел еще двадцать минут, прежде чем ретировался за дверь, чтобы сообщить новости своей команде.

Но с Тэнби он поделился и своими тревогами.

— Он слишком многое от меня скрывает, Тэнби. Все, что я от него слышу, — мелочовка.

Группа наблюдения доложила, что объект дома, в одиночестве. Телефонные операторы уточнили, что объект дважды отказался от приглашения на ужин, первый раз сославшись на игру в бридж, которую нельзя пропустить, второй — на более раннее приглашение. Часы показывали десять вечера. Капли прямого теплого дождя танцевали на мостовой. На Парк-Лейн Тэнби привез его в своем кебе. Радом с ним на заднем сиденье Агги рассказывала о том, какая вкусная в Глазго китайская лапша.

— Если ты устал, мы можем подождать до завтра, — голосу Брока недоставало убедительности.

— Я в порядке, — ответил Оливер, верный оловянный солдатик.

К. Олтремон, прочитал он, изучая подсвеченные таблички с фамилиями у кнопок звонков, ладонью прикрыв глаза от дождя. Квартира 18. Он нажал кнопку, вспыхнул свет, в динамике что-то прокудахтало.

— Это я, — признался он яркому лучу. — Оливер. Подумал вот, не угостишь ли кофе. Долго я тебя не задержу.

Металлический голос прорвался сквозь треск помех:

— Господи. Это действительно ты. Я жму на кнопку, ты толкаешь дверь. Готов?

Но дверь он толкнул слишком рано, поэтому ему пришлось подождать и толкнуть вновь. В просторном холле двое охранников в серых костюмах несли службу за белоснежным столом. Младшего, как следовало из таблички на нагрудном кармане, звали Мэтти. Того, что постарше, он читал «Мейл он санди», — Джошуа. — Средний лифт, — указал Мэтти Оливеру. — И ничего не трогайте, мы все сделаем сами.

Кабина лифта пошла вверх, Мэтти остался в холле. На восьмом этаже дверь открылась, она уже ждала его, вечно тридцатилетняя, в вываренных джинсах и кремовой шелковой рубашке Тайгера с завернутыми по локоть рукавами. На запястьях позвякивали золотые браслеты. Она шагнула вперед, прижалась к нему всем телом, так она встречала всех своих мужчин, грудь — к груди, бедро — к бедру, только с Оливером, из-за его роста, соответствующие части тела не совпали, как ей того хотелось. Длинные, только что расчесанные волосы Катрины пахли ванной.

— Оливер, как это ужасно! Бедный Альфи… и остальное… Куда уехал Тайгер?

— Я думал, ты мне скажешь, Кэт.

— И где тебя носило? Я думала, он отправился на твои поиски. — Она оттолкнула Оливера, чтобы получше разглядеть. Он заметил, что морщинок прибавилось, а вот шаловливая улыбка осталась прежней, хотя, чтобы держать ее, требовалось больше усилий. Расчетливый взгляд, сладкий голосок. — Ты стал более ответственным, дорогой? — спросила она, оценив увиденное.

— Да нет. Думаю, что нет. — Глупый смешок.

— Но ты стал другим. Мне нравится. Собственно, ты всегда мне нравился, не так ли?

Он последовал за ней в гостиную. Все как прежде. Культовые скульптуры, картины, антикварная мебель, восточный колорит. Собственность фонда, зарегистрированного в Лихтенштейне. «Я подготовил контракт, Уинзер его выправил, фонд принадлежал Кэт, обычная схема».

— Не хочешь ли выпить, дорогой?

— С удовольствием.

— Я тоже.

Из бара-холодильника, замаскированного под испанский дорожный сундук, она достала серебряный кувшин с сухим мартини, один замороженный стакан наполнила до краев, второй — наполовину. Загорелые руки, каждый февраль Кэт летает в Нассау. В пальцах никакой дрожи.

— Мужская доза. — Полный стакан она протянула ему, женскую дозу оставила себе.

Он глотнул мартини, и его повело. Он бы опьянел, даже если бы она угостила его томатным соком. Второй глоток, и все пришло в норму.

— С бизнесом порядок? — спросил он.

— Полный порядок, дорогой. В прошлом году мы показали такую прибыль, что Тайгер учинил жуткий скандал. — Она устроилась на бедуинском седле. Он — у ее ног на стопке длинношерстых подушек. На ее голых ногах крохотные ноготки алели пятнышками крови. — Рассказывай, дорогой. Не упускай никаких деталей, даже самых отвратительных.

Он лгал, но с Катриной ложь давалась на удивление легко. О случившемся он узнал в Гонконге. Оливер следовал легенде, предложенной Броком. Пэм Хосли факсом сообщила, что Уинзер убит, Тайгер «покинул свой стол, чтобы заняться срочными делами», намекая на то, что Оливеру пора возвращаться в Лондон. Он прилетел в Гатуик, на такси приехал на Керзон-стрит, разбудил Гупту, помчался в «Соловьи», чтобы повидаться с Надей.

— Как там она? — спросила Катрина с той особой заботой, какую проявляют любовницы к женам любовников.

• Предыдущая
• 50/79
• Следующая