Черная шкатулка - Ашкенази Людвик - Страница 9

где груши «дюшес» подавались прямо с дерева,

а форель — из бурного горного потока,

сверкающего загадочным серебром,

косули — на вертеле, куропатки — на шпажках и

каштаны — на древесных углях…

в этом лесном ресторане,

где стульями служили пни силою срубленных деревьев,

собрались сверстники.

Все — родившиеся в один день,

один час

где-то на нашей планете.

Улыбчивый багрянец заката

тлел, словно костер

из пламени листьев, прозрачного дыма

и бурых веток, залитых

Солнцем.

Репродукторы, укрытые в кронах деревьев,

звали к столу:

«Появившиеся на свет в один день и час,

вы здесь?»

«Здесь», — ответ их слился в одни голос,

и этот голос был мужским, потому что женщин среди них не было.

«Займите места за столом!» — велели репродукторы.

Сверстники сели, где оказалось место.

Так случилось, что рядом с маленьким господином

с большим брильянтом

сел сухонький человек с выбитыми зубами;

возле молодого итальянского епископа в нейлоновой сутане —

молодой индиец, которому родители перебили ноги,

чтобы у него была профессия,

потому что в Индии быть нищим —

это все же кое-что да значит;

рядом с владельцем бакалейной торговли, сожалевшим,

что он не предложил съезду свой запас залежалого фазаньего паштета,

сидел алжирский повстанец

с кожей, сожженной напалмом.

И все поздравляли друг друга, что родились в этом мире,

который так щедр на причуды:

в один и тот же день он дал увидеть свет

будущему Бетховену, юному убийце хозяйки табачной лавки,

миссионеру, внуку Круппа,

повару экс-короля Альфонса XII,

владельцу тюльпанных плантаций из Наардена,

командиру зондеркоманды из Дюссельдорфа,

трубачу из джаз-банда, фельетонисту из «Манхеттен-Ньюс»,

создателю атомной прачечной,

артисту-кукольнику, служителю из анатомички, герою-полярнику,

наемному танцору, чемпиону по вольной борьбе и астронавту.

В лесу стемнело, ночь жадно допивала его свет большими глотками,

и в больших деревянных подсвечниках загорелись огоньки,

зажженные тихо снующими слугами в зеленых охотничьих куртках.

И тогда, чтобы участвовать в беседе,

сюда пришли родившиеся в тот же день

и в тот же час

лишившиеся жизни:

повешенные ночью, казненные к утру,

живьем зарытые, поднятые на штык,

тихо отравленные газом, заморенные голодом,

сведшие счеты с жизнью,

бросившись с «Эмпайр Стейт Билдинг»,

убитые несчастною любовью,

горем от ума или же счетом за квартиру.

Новые гости были в огоньках,

слегка мерцающих на легком ветерке;

внезапно вышел… нет, выплыл

голубовато-белый Месяц,

который все народы звали одинаково — Луна.

Астронавт встал, поднял бокал со старым рейнским

и холодным лунным светом.

— Я поднимаю этот тост, — сказал он, —

за наше человечество и его славу,

за человечество,

которое сейчас готовится к тому,

чтоб его домом стали

все галактики.

Ура!

Одним туманным ранним утром, горевшим приглушенным светом,

когда все в зеленоватой дымке и лужи, как подслеповатые зеркала,

я оказался близ старой школы, пристроившейся на отшибе.

Этот особенный зеленоватый сумрак ложился на ее оконца,

особенный зеленоватый сумрак, как в старом календаре.

Я заглянул в одно окошко, укрытое густым вереском.

Такого удивительного класса никто из вас еще не видел.

Пустая черная доска, географическая карта, большое чучело

орла, небесный синий глобус и старая учительница…

— Маленький Колумб, Людвичек Бетховен, малыш Эйнштейн,

Вилюша Шекспир, Володечка Ульянов, Машенька Склодовская, —

так вас вызывала старая строгая учительница.

— Христофор, что ты там вытворяешь с яйцом? Спрячь его на завтрак.

Альберт, пригладь свои вихры! И что ты увидел за окном?

Небо? Видишь, Альберт, я тебе всегда говорила.

Вилюша, что у тебя под партой? Опять играешь в театр?

Вам не нравится в школе? Ничего не поделаешь, дети.

Нет ничего, кроме школы, всё школа — с начала до самого конца.

Еще немножко, совсем немножечко осталось потерпеть.

Приближается ваша зрелость, дети. Вас ждут университеты.

Будьте хоть немного послушными, перестаньте драться на переменках.

За работу, дети, за работу. Альберт, не трогай Машу!

Колумб, оставь свое яйцо, яйцо не для игры!

Такая удивительная маленькая школа, устроившаяся на отшибе…

Как шатка она, эта школа, точно старый парусник,

точно старая «Санта-Мария», плывущая навстречу незнакомым берегам,

вперед, лодчоночка, вперед, наше утлое суденышко,

уже слышен запах дыма новых огней, приближается шум световых далей,

Христофор не знал географии, у Людвига была двойка по пению,

вперед, суденышко, вперед, всегда найдется кто-нибудь,

кто снова закричит:

— Земля!

Для этой книги любезно предоставили фотографии: Чехословацкое телеграфное агентство, фотографы М. Гуцек, К. Фишер, И. Марко, Л. Небор, Г. Ржегакова, Д. Гохова, И. Грабе, К. Людвик, О. Клейн, В. Хохола, П. Ланда. Т. Гонти, Я. Вшетечка, А. Шоуркова, Я. Иреш, И. Еничек, Я. Цифра, К. Плицка, И. Ваниш, И. Фиала, М. Бурианек, К. Гаек, М. Новотный, И. Бартушек, К. Грубый, И. Садил и фотоателье Объединения бытовых услуг города Гумполец. Издательство выражает глубокую благодарность авторам, а также Г. Ржегаковой и К. Полачковой, которые вложили много труда в подборку фотоснимков.