Арсен Люпен против Херлока Шолмса - Леблан Морис - Страница 31

• Предыдущая
• 31/42
• Следующая

– Ха-ха! – захихикал Шолмс. – Все складывается как нельзя лучше… маленькое путешествие в Париж, а почему бы и нет? Со времени того самого поединка с Арсеном Люпеном у меня так и не было случая съездить туда. Вовсе не откажусь поглядеть на столицу мира в несколько более спокойной обстановке.

Он разорвал чек на четыре части, и, пока Вильсон, чья рука не приобрела еще былой гибкости, довольно резко высказывался по поводу Парижа, надорвал второй конверт.

В тот же миг он, не сдержавшись, раздраженно хмыкнул, лоб его прорезала морщина, не исчезавшая все время, пока Шолмс читал письмо, а потом, смяв, скатал в шарик и зашвырнул в угол.

– Что? Что такое? – в ужасе вскричал Вильсон.

Он подобрал шарик, развернул его и со все нарастающим удивлением начал читать:

– Арсен Люпен, – в смятении повторил Вильсон.

Шолмс принялся колотить по столу кулаком.

– Он уже начинает мне надоедать, этот звереныш! Потешается надо мной, как над каким-нибудь мальчишкой! Публично заявить о своей несостоятельности! Не я ли заставил его отдать голубой бриллиант?

– Он просто боится, – предположил Вильсон.

– Вы говорите глупости! Арсен Люпен никогда ничего не боится, и доказательство тому – эта провокация.

– Как же он узнал о письме к нам от барона д'Имблеваля?

– Откуда мне знать? Вы задаете дурацкие вопросы, мой дорогой!

– Я думал… предполагал…

– Что? Что я колдун?

– Нет, но я видел своими глазами, как вы творили такие чудеса…

– Никто не может творить чудеса… ни я, ни кто-либо другой. Я размышляю, делаю выводы, заключаю, но никак не могу догадываться. Только дураки догадываются.

Вильсон согласился со скромной ролью побитой собаки и постарался, чтобы не быть дураком, не догадаться, почему Шолмс вдруг раздраженно забегал по комнате. Но когда тот, позвонив, приказал слуге принести его чемодан, Вильсон посчитал себя вправе поразмышлять, сделать выводы и заключить, что хозяин собирался отправиться в путешествие.

Вследствие той же самой работы мысли он и позволил себе утверждать, не опасаясь впасть в ошибку:

– Херлок, вы едете в Париж.

– Возможно.

– Вы едете туда, скорее, чтобы принять вызов Люпена, нежели оказать любезность барону д'Имблевалю.

– Возможно.

– Херлок, я еду с вами.

– Ах, старый друг, – воскликнул Шолмс, прекратив свои хождения, – а вы не боитесь, что левая рука разделит участь правой?

– Что может со мной случиться? Ведь вы будете рядом.

– В добрый час, мой храбрец! Покажем этому господину, что он очень ошибается, полагая, что можно безнаказанно с такой наглостью бросить мне перчатку. Живее, Вильсон, встречаемся у первого же поезда.

– А вы не будете дожидаться газет, которые посылает вам барон?

– Зачем?

– Тогда, может быть, послать ему телеграмму?

– Не нужно. Арсен Люпен узнает о моем приезде. А я этого не хочу. На этот раз, Вильсон, мы будем осмотрительнее.

После полудня друзья сели в Дувре на пароход. Поездка оказалась весьма приятной. В экспрессе Кале – Париж Шолмс позволил себе часа три крепко поспать, а Вильсон тем временем, на страже у дверей купе, задумался, рассеянно глядя перед собой.

Шолмс проснулся в хорошем настроении. В восторге от перспективы нового поединка с Арсеном Люпеном, он довольно потирал руки, будто готовился отведать все новых и новых радостей.

– Наконец-то, – воскликнул Вильсон, – представляется случай поразмяться!

И тоже стал потирать руки с точно таким же довольным видом.

На вокзале Шолмс взял пледы и в сопровождении Вильсона, тащившего чемоданы (каждому – своя ноша), предъявил билеты и радостно сошел с поезда.

– Чудесная погода, Вильсон! Какое солнце! Париж празднует наш приезд.

– Ну и толпа!

– Тем лучше, Вильсон! Так нас не смогут заметить. Никто не узнает меня среди такого множества людей.

– Если не ошибаюсь, господин Шолмс?

Возле них стояла женщина, даже, скорее, девушка, чей простой костюм подчеркивал изящную фигуру. Лицо ее выражало тревогу и страдание.

– Ведь вы господин Шолмс? – повторила она свой вопрос.

И поскольку он не отвечал, скорее растерявшись, нежели в силу обычной осторожности, она спросила в третий раз:

– Я имею честь говорить с господином Шолмсом?

– Что вам от меня надо? – рассердился он, опасаясь этой сомнительной встречи.

Она преградила ему путь.

– Послушайте, месье, это очень важно, я знаю, вы собираетесь ехать на улицу Мюрильо.

– Что вы говорите?

– Я знаю… знаю… на улицу Мюрильо… дом 18. Так вот, не надо… нет, вы не должны туда ехать… Уверяю вас, потом будете очень сожалеть. И если я вам это говорю, не думайте, что мне от этого какая-то выгода. Просто так будет разумнее, по совести.

Он попытался отстранить ее, но она не поддавалась.

– О, прошу вас, не упорствуйте! Если б я только могла вас убедить! Посмотрите на меня, взгляните прямо мне в глаза… я не обманываю… не лгу.

Она подняла на него серьезный взгляд ясных красивых глаз, в котором, казалось, отражалась сама душа. Вильсон покачал головой:

– Похоже, мадемуазель говорит искренне.

– Да, да, – взмолилась она, – поверьте мне…

– Я верю, мадемуазель, – ответил Вильсон.

– Ах, как я счастлива! И ваш друг тоже, не правда ли? Я чувствую… Я уверена в этом! Какое счастье! Все уладится. Ну просто замечательная мысль – мне приехать сюда! Послушайте, месье, через двадцать минут отходит поезд на Кале. Вы еще успеете. Скорее, пойдемте со мной, перрон с этой стороны, будем там как раз вовремя.

Она попыталась взять его за руку, чтобы увести за собой. Но Шолмс, не отпуская ее руки, как только мог мягко произнес:

– Извините, мадемуазель, но я никогда не бросаю начатого дела.

– Умоляю… умоляю… О, если б вы могли понять!

Но он, обойдя ее, был уже далеко.

Вильсон попытался утешить девушку:

– Не теряйте надежды. Он-то доведет дело до конца. Еще не было случая, чтобы мы потерпели неудачу.

И бросился бегом вдогонку.

На эти слова, написанные огромными черными буквами, они натолкнулись с первых же шагов. Друзья подошли поближе и увидели целую вереницу людей, вышагивавших друг за другом. Каждый держал в руке по толстой железной палке, которыми они равномерно стучали по асфальту, а на спинах у них красовались огромные афиши с надписями:

Вильсон покачал головой:

– Вы только подумайте, Херлок, мы-то считали, что удастся сохранить инкогнито! Не удивлюсь, если на улице Мюрильо нас будут встречать гвардейцы или устроят прием с тостами и шампанским.

– Когда вы стараетесь казаться остроумным, то стоите целых двух помощников, – процедил сквозь зубы Шолмс.

Он приблизился к одному из газетчиков с явным намерением схватить того своими железными руками и вместе с плакатом стереть в порошок. Но возле них уже начала собираться толпа. Люди шутили и смеялись.

Подавив дикий приступ бешенства, он спросил:

– Когда вас наняли?

• Предыдущая
• 31/42
• Следующая