Два товарища - Эгарт Марк Моисеевич - Страница 1

• 1/38
• Следующая

Марк Моисеевич Эгарт

Два товарища

На прибрежной гальке блестела роса. Дальше все сливалось в белесоватую мглу. Только чуть внятный плеск и сырой сильный запах говорили о том, что впереди море.

Послышались шаги. Сонный мальчишеский голос произнес:

— Еще рано. Смотри, какой туман!

— Ладно, заныл, — ответил второй голос.

Заскрипела лодка, сталкиваемая на воду, в борт плеснула волна, и предутренний туман поглотил лодку, скрип уключин, мальчишеские голоса.

Утро между тем близилось. Туман таял. Открылось море, видное далеко, слева — плоский песчаный берег, деревянная, мокрая от росы пристань, черепичные крыши домов, а впереди, прямо по носу лодки — узкий, вытянувшийся в море каменный мыс, издали похожий на припавшего к воде ощетинившегося зверя.

Теперь можно было разглядеть обоих мальчиков.

Тот, что правил лодкой, был лет двенадцати-тринадцати, худощавый, рыжий, с веснушчатым скуластым лицом и зеленоватыми хитрыми и насмешливыми глазами. На веслах сидел черноглазый полный и румяный мальчик, добродушный и немного ленивый с виду. В отличие от товарища, одетого небрежно и наспех, он выглядел чистеньким, аккуратным в своей синей курточке и новенькой фуражке морского образца. Звали его Слава, а товарища — Костя.

Некоторое время они молчали. Костя правил прямо на мыс, который уже сделался лиловым, потом розовым и, наконец, ярко-пурпурным. Мыс менял окраску, как хамелеон. Потому и прозвали его «мыс Хамелеон». А за мысом голубой тенью выступали очертания острова.

К нему и держали путь ранние путешественники.

Добраться до цели можно было иначе: по дороге, ведущей из города мимо солончаков и дальше, степью, к камышовым зарослям и плавням речки Казанки. Но, во-первых, заявил Костя, этот путь длиннее, во-вторых, идти пешком по пыльной степной дороге неинтересно. Были у Кости и более веские соображения, но о них он предпочитал пока не говорить.

На вопрос Славы, что увидят они на острове, он уклончиво ответил:

— Там узнаешь…

Слава подумал и рассудительно сказал:

— Не понимаю, что можно увидеть на пустом острове?

— «Что, что»… — Костя нетерпеливо передернул костлявыми плечами. — Сказано: узнаешь, и все!

Слава понял, что большего от него не добьется.

Костя был упрям и немного скрытен. Он рос не так, как другие дети: его родители рано умерли, он жил у тетки, одинокой женщины, и не знал настоящей семьи. В школе Костя сначала держался особняком, дичился. Но вскоре он показал себя лучшим игроком в городки, футбол, сделался зачинщиком всех школьных затей. Ребята охотно дружили с ним, хотя Костя любил главенствовать, что вызывало споры и ссоры. Самым близким его товарищем стал Слава Шумилин — вероятно, потому, что у него был мягкий, уступчивый характер, а еще потому, что оба они больше всего на свете любили море и мечтали сделаться моряками.

Теперь, сидя за рулем, Костя думал: открыть Славе причину их путешествия или погодить? Ему хотелось поразить товарища. А причина была следующая.

Недавно в городе появился моряк с военного корабля. Это был приземистый крепыш с оливково-смуглым, красивым лицом и желтыми ястребиными глазами. Костя и Слава узнали, что он приехал в отпуск из Севастополя, что звание его — старшина первой статьи, а фамилия — Семенцов и что он хаживает в гости к их соседу, бывшему лоцману Епифану Кондратьевичу Познахирко, вернее — к его дочке Насте.

Последнее обстоятельство несколько роняло моряка в глазах Кости: он не видел в Насте ничего особенного. Все-таки ему хотелось познакомиться с Семенцовым. Вчера, заглянув через низкий забор во двор Познахирко, Костя увидел моряка, беседующего с Епифаном Кондратьевичем. Разговор шел о каком-то матросе, погибшем в гражданскую войну и похороненном в этих местах. Завтра годовщина его смерти. Семенцов и старый лоцман собираются побывать на его могиле.

Но особенно поразило Костю то, что вместе с ними пойдет Дарья Степановна, его тетка. Почему? Какое отношение имеет она к этому матросу? Может быть, он ее родственник?

Костя от возбуждения быстро задвигал рыжими бровями. «Такое дело, а он ничего не знает!»

— Значит, утречком, по холодку, — сказал Познахирко гостю. — Но имей в виду: мосток, может, затопило.

Тут выскочила из дома Настя, засмеялась, зашумела, и интересовавший Костю разговор прекратился.

«Мосток затопило…» Эти слова давали некоторую ориентировку. Деревянный мостик был переброшен через рукав Казанки на остров; после сильных дождей его иногда затопляло. Тем не менее Познахирко, Семенцов и тетя Даша пойдут завтра утром на могилу матроса, которая находится, очевидно; на острове.

Все объяснилось. Во всяком случае — для Кости. Нужно быть на острове к семи часам утра, не позже. Потому и уговорил он Славу отправиться чуть свет.

Тем временем лодка вышла на «траверз» мыса Хамелеон, как выразился Слава, поглядев через плечо. Уже слышен был шум прибоя и ясно видна отвесная черно-седая скала, окруженная пеной бурунов.

— Право руля! — скомандовал Слава.

— Есть право руля! — ответил Костя.

Лодка послушно сделала поворот и начала огибать опасное место. Из-за отодвинувшегося мыса, отбрасывающего на воду длинную синюю тень, вдруг брызнуло солнце. Радужный блеск лучей, розовый и золотистый туман, клубами восходящий и тающий в небе, — будто радостный, новый мир возник из-за черной, как ночь, скалы, приветствуя юных друзей.

Теперь предстояла самая трудная, неизведанная часть пути. Костя сменил Славу на веслах и греб, поминутно оглядываясь и командуя:

— Лево! Право! Еще правей бери! Не зевай!

В той месте, где речка Казанка впадала в море, морская вода, смешиваясь с более легкой пресной водой, уходила вниз, и течение Казанки расползалось мутно-рыжими хвостами по взморью. Но стоило подуть ветру с моря, как эти хвосты загибались, укорачивались, морские волны тяжеловесно и неодолимо входили, как в горло, в речное устье и, сталкиваясь с течением Казанки, образовывали водовороты. Ветер стихал — и Казанка, осмелев, снова гнала море обратно.

Мальчики выждали сильного порыва ветра и повернули в устье речки. Лодку подбросило на волне, обдало пеной и стремительно понесло между плоских берегов. Но, достигнув места, где сталкивались море и речное течение, лодка остановилась, ныряя то носом, то кормой. Мальчики гребли теперь вдвоем, однако за полчаса едва обогнули узкую песчаную косу, разрезавшую устье Казанки. «Уже то было хорошо, что не сели на мель», — полагал рассудительный Слава, лишь сейчас оценивший всю трудность и рискованность затеянного товарищем путешествия.

Наконец миновали один крохотный островок, второй. От низко свешивающихся над водой камышей приятно пахну?ло прохладой. Костя искоса посмотрел на Славу, небрежно спросил:

— Ты про матросскую могилу слышал?

— Нет. А что?

Костя для внушительности выдержал паузу, затем начал рассказывать о том, что узнал вчера. Слава выслушал, надул круглые румяные щеки, с шумом выпустил воздух:

— Вот оно что!

Судя по выражению его лица, он не был так поражен, как хотелось его товарищу. И сразу вся затея показалась Косте не очень интересной.

— Стой! — сердито крикнул он. — Причаливай!

Лодка ткнулась о берег. Перед мальчиками открылся остров и поднимающийся на нем курган, заросший диким орешником.

Слава и Костя выпрыгнули на прибрежные камни, подтянули лодку повыше и начали карабкаться на курган, хватаясь за кривые колючие ветки орешника. Слава чувствовал себя превосходно. Проделать опасный рейс и без единой аварии — это, знаете… Он пыхтел, сопел, исцарапал в кровь пальцы, но не мог опередить товарища, который, как кошка, быстро и ловко продирался сквозь заросли. Слава догнал его уже на вершине кургана. Костя стоял с разочарованным выражением лица, недовольно сдвинув тюбетейку на нос.

• 1/38
• Следующая