До встречи с тобой - Мойес Джоджо - Страница 4

• Предыдущая
• 4/84
• Следующая

В результате я сидела на своем четвертом собеседовании, пока Саид искал на сенсорном экране новые «возможности» занятости. Даже Саид, с его зловеще жизнерадостным поведением человека, трудоустроившего самых безнадежных кандидатов, уже казался слегка утомленным.

— Хм… Как вы относитесь к мысли заняться шоу-бизнесом?

— Что, цирку требуются клоуны?

— Вообще-то, нет. Но есть вакансия для танцовщицы на шесте. Даже несколько.

— Надеюсь, вы шутите, — подняла я бровь.

— Тридцать часов в неделю без заключения трудового договора. Хорошие чаевые, надо полагать.

— Я правильно понимаю: вы только что посоветовали мне разгуливать в нижнем белье перед толпой незнакомцев?

— Вы же говорили, что ладите с людьми. И похоже, вам нравится… театрально… одеваться. — Он покосился на зеленые в блестках колготки.

Я надеялась, что они меня подбодрят. Томас весь завтрак напевал под нос лейтмотив из «Русалочки».

Саид что-то набрал на клавиатуре:

— Как насчет «диспетчера телефонной линии для взрослых»? — (Я уставилась на него.) — Вы же говорили, что вам нравится беседовать с людьми, — пожал он плечами.

— Нет. Полуголая официантка — тоже нет. И массажистка. И оператор веб-камеры. Ищите, Саид. У вас должна найтись работа, от которой моего папу не хватит удар.

Похоже, я привела его в замешательство.

— Мы исчерпали все возможности работы в торговле с гибким графиком.

— А как насчет раскладывания товара по полкам в ночную смену? — Я провела здесь достаточно времени, чтобы научиться разговаривать на их языке.

— Тогда вы попадете в список ожидания. Такую работу предпочитают родители школьников, — виновато произнес он и снова посмотрел на экран. — Итак, у нас остались только сиделки.

— Вытирание задов старикам.

— Боюсь, для остального, Луиза, вы недостаточно квалифицированы. Если хотите пройти переподготовку, я с радостью направлю вас по верному пути. В обучающем центре для взрослых множество курсов.

— Ho это мы уже обсуждали, Саид. В таком случае я останусь без пособия по безработице, верно?

— Если не будете готовы приступить к работе в любой момент, то да.

Мы немного посидели в тишине. Я посмотрела на двери, у которых стояли два могучих охранника. Интересно, они нашли эту работу через биржу труда?

— Я плохо справляюсь со стариками, Саид. После инсультов дедушка перебрался к нам, и я не могу с ним ужиться.

— А! Так у вас есть опыт ухода!

— Вообще-то, нет. За ним ухаживает моя мама.

— Быть может, предложить эту работу ей?

— Смешно.

— Я не шучу.

— А мне придется ухаживать за дедушкой? Нет уж. Кстати, ему это понравится не больше, чем мне. А в кафе ничего нет?

— У нас почти не осталось кафе, готовых предложить вам трудоустройство, Луиза. Как насчет «Кентакки фрайд чикен»? Возможно, там у вас сложится лучше.

— Поскольку их продавать легче, чем чикен макнаггетс? Сомневаюсь.

— Тогда давайте расширим поле поиска.

— В город и из города ходят всего четыре автобуса, сами знаете. Я помню, вы советовали выяснить расписание туристического автобуса, но я звонила на станцию, и он ходит только до пяти вечера. И стоит в два раза дороже обычного.

Саид откинулся на спинку стула:

— На данном этапе, Луиза, я вынужден подчеркнуть, что как здоровому и дееспособному человеку, желающему и далее получать пособие, вам необходимо…

— …продемонстрировать, что я стремлюсь найти работу. Я в курсе.

Как объяснить ему, насколько сильно я хочу работать? Он хотя бы отдаленно представляет, как мне не хватает моей старой работы? Безработица была всего лишь понятием, о котором занудно твердили в новостях в связи с верфями или автомобильными фабриками. Мне и в голову не приходило, что можно тосковать по работе, будто по ампутированной конечности — постоянно, рефлекторно. Я не предполагала, что потеря работы порождает не только очевидные страхи из-за денег и будущего, но и чувство собственной неполноценности, бесполезности. Что вставать по утрам будет сложнее, чем по грубому окрику будильника. Что можно скучать по своим бывшим коллегам, сколь бы мало общего у вас ни было. И даже что можно высматривать знакомые лица, прогуливаясь по главной улице. Когда я впервые встретила Леди Одуванчик, бредущую мимо витрин с таким же потерянным видом, как я, мне нестерпимо захотелось броситься к ней на шею.

Голос Саида вырвал меня из задумчивости:

— Ага! Это может подойти. — (Я попыталась заглянуть в компьютер.) — Только что поступило. Сию минуту. Место сиделки.

— Я же сказала, что не умею ладить со…

— Это не старики. Это… частная позиция. Необходима помощь по дому, и меньше чем в паре миль от вас. «Требуется сиделка и компаньонка для инвалида». Вы умеете водить машину?

— Да. Но не придется ли мне вытирать его…

— Насколько я могу судить, вытирание зада не требуется. — Он изучил экран. — У него… квадриплегия.[10] В обязанности дневной сиделки входит кормление и помощь. Скорее всего, вам придется сопровождать его в город, помогать с самыми элементарными вещами. О! Хорошие деньги. Намного больше минимальной зарплаты.

— Наверное, потому, что позиция подразумевает вытирание зада.

— Я позвоню и уточню насчет вытирания зада. Но если таковое не требуется, вы согласны пройти собеседование?

Он задал вопрос.

Но мы оба знали ответ.

Я вздохнула и взяла свою сумку, чтобы ехать домой.

— О боже, — произнес отец. — Какой ужас! Мало того что парень оказался в чертовом инвалидном кресле, так еще и наша Лу будет его компаньонкой.

— Бернард! — возмутилась мать.

За моей спиной дедушка хихикал в чашку чая.

Я вовсе не туповата. Пожалуй, пора прояснить этот вопрос. Но трудно не испытывать кое-какой нехватки серых клеточек, когда растешь вместе с младшей сестрой, которая не только перешла из своего класса в мой, но и перевелась затем на год старше.

Соображала Катрина всегда лучше, хотя была на восемнадцать месяцев младше. Все книги, которые я читала, она прочла первой, все факты, которые я упоминала за обеденным столом, она уже знала. Она единственный известный мне человек, по-настоящему любящий экзамены. Иногда мне кажется, что я так одеваюсь, потому что стиль — единственное слабое место Трины. Она не вылезает из джинсов и свитера. Элегантно одеться, в ее понимании, — это погладить джинсы.

Папа называет меня «фигурой», потому что я склонна говорить первое приходящее на ум. Он утверждает, что я вылитая тетя Лили, которую я никогда не видела. Довольно странно, когда тебя постоянно сравнивают с незнакомым человеком. Я спускаюсь по лестнице в фиолетовых сапогах, и папа, кивая маме, говорит: «Помнишь тетю Лили и ее фиолетовые сапоги?», а мама фыркает и заливается смехом, как будто над тайной шуткой. Мама называет меня «личностью» — вежливый способ сказать, что она не понимает мою манеру одеваться.

Однако, не считая краткого периода в подростковом возрасте, я никогда не хотела выглядеть как Трина или другие девочки. Лет до четырнадцати я предпочитала мальчишескую одежду, а теперь стараюсь себе потакать — смотря с какой ноги встала. Что толку пытаться выглядеть как все? Я маленького роста, с темными волосами и личиком эльфа, если верить папе. «Эльфийская красота» здесь ни при чем. Я не простушка, но вряд ли кто-то назовет меня красавицей. Мне не хватает изящества. Патрик называет меня «шикарной», когда хочет затащить в постель, но не особо утруждает себя притворством. Мы встречаемся уже семь лет.

Мне двадцать шесть, а я так толком себя и не узнала. До того как потеряла работу, я вообще ни о чем не задумывалась. Собиралась выйти замуж за Патрика, нарожать детей, поселиться за пару улиц от родительского дома. Не считая экзотического выбора одежды и довольно скромного роста, меня мало что отличало от других. Вряд ли вы обернулись бы на меня. Обычная девушка, ведущая обычную жизнь. И это совершенно меня устраивало.

• Предыдущая
• 4/84
• Следующая