Графиня Калиостро - Леблан Морис - Страница 34

• Предыдущая
• 34/44
• Следующая

Оглушенный, юноша согнулся на стуле, потом рухнул на колени, растянулся во весь рост на полу. Он пробормотал чуть слышно:

— В самом деле, теперь я ей не нужен.

Он успел еще сказать с ухмылкой парижского сорванца, унаследованной им от Теофраста Люпена:

— Какая стерва! Ни малейшего почтения к гению… Но пеняй на себя, Жозина: я возьму клад целиком…

И потерял сознание.

Подобное состояние обычно испытывает боксер после нокаута.

В конце концов Рауль пришел в себя и спокойно принял к сведению, что рядом сидит связанный Боманьян. Не вызвало у него удивления и то, что его самого тоже связали и столь же предусмотрительно прислонили к стене. Теперь они оба были в плену!

И уж совсем бесстрастно он смотрел на Жозину, заботливо уложенную на двух стульях около двери. По-видимому, недавние бурные переживания вызвали у нее глубокий обморок. Рауль улыбнулся: удар, безжалостно нанесенный ему, поразил и преступницу. Теперь Леонар суетился вокруг нее, то и дело заставляя нюхать ароматическую соль.

Осложнившаяся ситуация вынудила его позвать еще одного помощника графини. В комнату вошел юноша, которого Рауль знал под именем Доминика.

— Вот дьявол! — воскликнул вошедший, взглянув на пленников. — Кажется, д'Андрези! И что же мы имеем в итоге — обморок?

— Она вот-вот придет в себя. И вообще, все близится к развязке.

— Что делать мне?

— Отнеси ее в экипаж. Я перевезу ее на «Беспечную».

— А я?

— А ты последишь за этими двумя, — Леонар кивнул на пленников.

— Черт возьми! Не слишком милые клиенты. Я бы с удовольствием избавился от них.

Общими усилиями они привели графиню Калиостро в чувство. Едва открыв глаза, она приподнялась и заговорила очень тихо, но чуткий слух Рауля не упустил ни слова.

— Нет, я пойду сама. Ты оставайся здесь, Леонар. Я хочу, чтобы именно ты проследил за Раулем.

— Тогда позволь мне прикончить его, — тяжело вздохнул Леонар, обратившись к ней «на ты». — Этот парень еще принесет нам беды.

— Я люблю его.

— Но он больше не любит тебя.

— Пусть так, но он еще вернется ко мне. И что бы там ни было, теперь я не отпущу его.

— Что ты задумала на этот раз?

— «Беспечная» бросит якорь в Кодбе, там я отдохну до полудня, потом вместе займемся делом.

— А сокровища? Потребуются люди, чтобы справиться с таким большим камнем.

— Сегодня вечером предупреди братьев Корбю. Завтра утром они должны быть в Жюмьеже… Ах, не спрашивай меня больше ни о чем. Я совершенно разбита.

— А Боманьян?

— Его мы освободим, когда сокровище будет у меня в руках.

— Ты не боишься, что Кларисса нас опередит? Местная жандармерия может легко нарушить все наши планы, если оцепит старый маяк.

— Вздор! Неужели ты полагаешь, что она может привести жандармов к своему отцу и Раулю? — Жозефина Бальзамо попыталась встать, но, простонав, снова села.

Прошло несколько минут. Наконец, с огромным трудом она овладела собой, встала и, опираясь на Доминика, подошла к Раулю.

— Он без сознания, — проговорила она. — Охраняй его, Леонар. И того тоже. Стоит одному из них сегодня уйти отсюда — и все пропало!

По— прежнему опираясь на Доминика, она медленно вышла. Леонар проводил ее до самой кареты. Немного погодя он вернулся, тщательно закрыл дверь и заложил ее брусом. Потом извлек из большого пакета хлеб с сыром и приступил к трапезе. Вскоре по каменистой дороге застучали копыта, и все смолкло…

Убедившись в прочности своих пут, Рауль тяжело вздохнул.

«Кажется, она совсем сдала. Во-первых, при свидетелях рассказывает о своих планах. Во-вторых, поручает охранять двух таких ловкачей, как и и Боманьян, всего одному человеку, пусть даже и Леонару. О чем это еще может свидетельствовать, как не о том, что нервы ее совсем расстроены?»

Но ему было ясно и другое — опыта Леонара будет достаточно, чтобы пресечь любую попытку к бегству.

— Оставь веревки в покое, — сказал Леонар, приблизившись. — А не то я размозжу тебе голову…

Бдительный тюремщик решил предпринять дополнительные меры предосторожности. Он поставил один стул на другой. Конструкция получилась очень неустойчивая. Затем он соединил концы веревок, которыми были связаны пленники, и прикрепил получившийся жгут к верхнему стулу. На стул он положил кинжал, оставленный Жозефиной Бальзамо.

Теперь, если бы один из пленников вздумал пошевелиться, стул неминуемо упал бы.

— Ты не так глуп, как кажешься, — негромко промолвил Рауль.

— Еще одно слово — и я прибью тебя, — ответил на это Леонар и вновь принялся за еду.

Однако Рауль не унимался:

— Приятного аппетита. Если что-нибудь останется, не забудь обо мне.

Леонар вскочил, сжав кулаки.

— Довольно, старина, — успокоил его Рауль. — Я уже все понял и молчу. Но должен сказать, что ты… довольно жаден.

Прошло несколько часов. Наступил вечер. Боманьян по-прежнему спал, Леонар курил трубку. Рауль, поглядывая по сторонам, мысленно проклинал себя за неосторожность и излишнюю доверчивость к Жозефине.

«Не вызывать же ее на дуэль! Ведь графиня Калиостро просто не способна оценить меня по достоинству. Но какая решительность! Какое превосходное чувство реальности! Какая очаровательная свобода от любых угрызений совести! Какое великолепное… я бы даже сказал, идеальное существо! Всего лишь один недостаток, одно-единственное уязвимое место… нервы… Нервы!… Подкачали лишь они. Но мне остается только радоваться этому, ибо слабость ее нервной системы позволит мне обогнать мою прелестную противницу и первым оказаться в Мениль-су-Жюмьеже».

Несмотря на все ухищрения Леонара, Рауль ни на минуту не сомневался в возможности побега. Все это время он незаметно напрягал мускулы, пытаясь распустить узлы. И вскоре он, к своей радости, обнаружил, что веревки, стягивающие его щиколотки, заметно ослабели. Мысль о том, с каким упоительным наслаждением он влепит с размаху ногой в подбородок своему тюремщику, придавала ему новые силы. Движения его стали еще энергичнее. Он уже представлял себе, как будет нестись сломя голову из своей тюрьмы к вожделенному сокровищу…

В зале сгустились сумерки. Леонар зажег свечу, еще раз раскурил трубку, выпил последний стакан вина. Вскоре его сморила дремота. Он стал клевать носом, как будто приветствуя тени слева и справа.

Однако опыт старого бандита свидетельствовал в его пользу: свечу он держал в руке, и капавший время от времени воск прерывал предательский сон. Пробуждаясь, он окидывал тревожным взглядом пленников, двойную веревку, выполнявшую роль сигнала тревоги, и вновь засыпал. Рауль незаметно продолжал свою кропотливую и небезуспешную работу…

Время близилось к девяти вечера.

«Если я выберусь отсюда к одиннадцати, — размышлял Рауль, — уже в полночь успею поужинать в Лильбонне. К трем часам утра буду уже у Святых камней, а на заре — все сокровище монахов у меня в кармане. Да! Именно у меня! В услугах братьев Корбю я не нуждаюсь…»

Но и в половине одиннадцатого его положение ничуть не изменилось. Какими бы слабыми ни казались узлы веревок на его теле, они все же очень плохо поддавались его усилиям. Рауль начал терять терпение. И вдруг… по крайней мере так ему показалось… послышался легкий шум, который отличался от всех прочих ночных звуков. Он не нарушал ночную тишину, но отчетливо выделялся, как яркое пятно на густом однообразном фоне.

«Может, действительно, только показалось?»

Звук повторился. Теперь Рауль мог поклясться в этом. И доносился он из-за открытого окна.

Одна из ставней чуть качнулась. Рауль наблюдал за Боманьяном. Тот, затаив дыхание, вглядывался в темноту и вслушивался в тишину.

Внезапно Леонар проснулся, встревоженно оглядел комнату и, успокоившись, вновь погрузился в сон. Звук повторился. Казалось, из-за оконного занавеса кто-то внимательно следит за малейшим движением их тюремщика. К какой драме готовились на этой сцене? Дверь была закрыта. Кто же мог быть за нею? Крестьяне… Или браконьер?… Новая ли эта угроза? Или подоспела помощь? Но от кого? Может быть, это кто-то из друзей Боманьяна? Или какой-нибудь бродяга-полуночник?

• Предыдущая
• 34/44
• Следующая