Хрустальная пробка - Леблан Морис - Страница 5

• Предыдущая
• 5/45
• Следующая

Вдруг Люпен вспомнил: два года назад между Прасвиллем и Добреком произошла громкая ссора на площади Пале-Бурбон. Причина ее осталась неизвестной. В тот же день Прасвилль послал своих секундантов, но Добрек отказался драться.

Некоторое время спустя Прасвилль был назначен секретарем.

— Странно… странно… — проговорил Люпен задумавшись, но все же не теряя из виду поведения Прасвилля.

В семь часов группа Прасвилля направилась к бульвару Генри Мартен. Калитка садика, находящегося с правой стороны особняка, пропустила Добрека, и два оставшихся агента пошли за ним и так же, как он, сели в трамвай на улице Тетбу.

Прасвилль тотчас же прошел через сквер и позвонил. Привратница открыла дверь. Произошло короткое совещание, вслед за которым Прасвилль с товарищами проникли в дом.

— Тайный и незаконный обыск, — сказал Люпен. — Элементарная вежливость требует, чтобы меня приобщили к нему. Мое присутствие необходимо.

Не колеблясь ни минуты, он вошел в особняк, дверь которого оставалась открытой, и, проходя мимо привратницы, которая наблюдала снаружи, он сказал тоном человека, которого ждут:

— Эти господа там?

— Да, в кабинете.

Его план был очень прост: если его заметят, он представится поставщиком. Но это было не нужно. Пройдя через пустынный вестибюль, он очутился в столовой, где никого не было, а через стеклянную дверь он мог наблюдать Прасвилля с его пятью товарищами.

Прасвилль с помощью подобранных ключей отмыкал все ящики. Потом перелистал все бумаги. Его компаньоны просматривали библиотеку, не пропуская ни одной книги, нащупывая корешки и перевертывая все страницы.

«Очевидно, они ищут какую-то бумагу, — подумал Люпен, — может быть, банковые билеты…».

Прасвилль воскликнул:

— Что за черт, мы ничего не найдем! — Вдруг он схватил четыре флакона из старинного погребца, вынул все четыре пробки и осмотрел их.

«Вот так штука! — подумал Люпен. — И он тоже охотится за пробками. Значит, дело не в бумаге? Право, я ничего не понимаю».

Затем Прасвилль просмотрел еще несколько вещей и сказал:

— Сколько раз вы приходили сюда?

— Шесть раз за зиму, — ответили ему.

— И вы хорошо обыскивали?

— Каждую комнату в продолжение целых дней, в то время как он отправился в свое турне.

— И все-таки, все-таки.

Он спросил опять:

— У него сейчас нет слуги?

— Нет, он ищет лакея. Он ест в ресторане, а привратница смотрит за домом. Эта женщина нам вполне предана.

Целых полтора часа Прасвилль настойчиво искал, ощупывая все безделушки, тщательно ставя их на те же места, с которых снимал.

В десять часов вошли те два агента, которые следовали за Добреком.

— Он возвращается!

— Пешком?

— Пешком.

— У нас есть время?

— О да!

Не торопясь, Прасвилль вместе с сыщиками вышел, предварительно осмотрев комнату и убедившись, что все на своем месте.

Положение Люпена становилось критическим. Он рисковал уходя столкнуться с Добреком, оставаясь здесь — быть лишенным возможности выйти.

Но убедившись, что окна столовой позволяли ему попасть прямо в сквер, он решил остаться. Впрочем, представившийся ему случай поближе познакомиться с Добреком был слишком выгоден, чтобы им не воспользоваться, а так как Добрек только что обедал, то было мало вероятно, чтобы он зашел в столовую.

Он стал ждать, готовый во всякое время скрыться за портьерой. Он услышал хлопанье дверей. Кто-то вошел в кабинет и зажег электричество. Он узнал Добрека.

Это был толстый человек, коренастый, с короткой шеей, с широкой седой бородой, почти лысый, с парой темных очков поверх других, как видно, у него было очень слабое зрение.

Люпен рассматривал его энергичное лицо, четырехугольный подбородок и сильную фигуру. Кулаки его были очень массивны и покрыты волосами, ноги кривые: он ходил, согнув спину, тяжело переваливаясь с одной ноги на другую, и это придавало ему сходство с четвероногим. В лице его особенно выделялся большой лоб, изборожденный морщинами и выступами.

В общем, в нем было что-то животное, отвратительное, дикое. Люпен вспомнил, что в Палате Депутатов Добрека прозвали лесным человеком не только потому, что он всех сторонился, но за его внешность, манеры, походку и мощную мускулатуру.

Он уселся перед своим столом, вынул из кармана трубку, выбрал среди нескольких пакетов табаку пачку мэрилэнда, набил трубку и закурил. Потом стал писать письма.

Спустя минуту, он бросил свою работу и задумался, сосредоточив свое внимание на одной точке стола. Вдруг он быстро схватил коробочку для марок и стал ее рассматривать. Потом изменил положение нескольких предметов, которые Прасвилль трогал и переставлял, исследовал их взглядом, ощупывая руками, склонялся над ними, как если бы какие-то ему одному известные знаки что-то говорили.

Наконец он нажал кнопку электрического звонка.

Через минуту явилась привратница.

Он спросил:

— Они были здесь, не правда ли?

Так как женщина колебалась, он настаивал.

— Послушайте, Клементина, разве вы открывали коробочку для марок?

— Нет, сударь.

— Ну так я ее заклеил полоской бумаги и она разорвана.

— Я могу вас уверить… — начала женщина.

— Зачем лгать, — сказал он, — ведь я сам вас предупреждал об этих посещениях.

— Но…

— Но вы гоняетесь за двумя зайцами… Пусть так!

Он протянул ей билет в пятьдесят франков и повторил:

— Они были здесь?

— Да, сударь.

— Те же, что весной?

— Да, все пятеро… и еще один… Главный.

— Высокий?.. Темноволосый?..

— Да.

Люпен заметил, как сократилась челюсть Добрека. Он продолжал:

— Это все?

— Потом пришел еще один. Он присоединился к ним, а потом те двое, что всегда ходят вокруг дома.

— Они были здесь, в кабинете?

— Да, сударь.

— И ушли в том же порядке, как и пришли, несколько минут тому назад?

— Да, сударь.

— Хорошо.

Женщина вышла. Добрек принялся за брошенное письмо, потом, протянув руку, он написал какие-то знаки на бумаге, находящейся на краю стола, и которую разгладил, как будто не желая ее терять из виду. Это были какие-то цифры, Люпену удалось разобрать формулу вычитания:

И Добрек сквозь зубы с сосредоточенным видом пробормотал:

— Никакого сомнения.

Потом он написал коротенькое письмецо и адрес на конверте, который Люпен прочел, когда письмо было положено на тетрадь.

«Г.Прасвиллю, главному секретарю префектуры».

Потом позвонил снова.

— Клементина, — сказал он. — Вы когда-нибудь учились в школе?

— Да, сударь.

— Вас научили считать?

— Но… сударь…

— Вы не слишком сильны в вычитании.

— Как это?

— Вы не знаете, что девять минус восемь будет один, а это, видите ли, очень важная вещь. Без этой первоначальной истины нельзя жить.

Говоря так, он поднялся и прошел по комнате, с руками, заложенными за спиной, и переваливаясь. Потом прошелся еще раз. Потом, остановившись перед дверью в столовую, открыл ее.

— Впрочем, задачу можно разрешить иначе, — сказал он. — Если от девяти отнимается восемь, остается один. И тот, кто остался — здесь, не правда ли?

Он ощупывал бархатную портьеру, в складки которой поспешно укрылся Люпен.

— В самом деле, вы там задохнетесь. Я мог бы нечаянно, для развлечения проткнуть эту портьеру кинжалом. Вспомните безумие Гамлета и смерть Полония… «Говорю вам, это крыса, огромная крыса…» Ну, господин Полоний, выйдите-ка из вашей норы.

Это было одно из необычайных для Люпена положений, которые были ему ненавистны. Ловить в западню других и заставлять их платить своей головой — это он допускал, но самому попасться и позволить над собой издеваться — нет! Но как отражать удары в данном случае?

— Несколько бледны, господин Полоний… Ба, это тот самый господин, который целыми днями дежурит в сквере! Вы тоже полицейский, господин Полоний? Ну, успокойтесь, я вам не желаю зла… Вы убедились, Клементина, что я хорошо считаю? По-вашему, сюда вошли девять шпионов. А я, возвращаясь, сосчитал издали на бульваре всего восемь. Девять минус восемь — один, вот этот самый, оставшийся здесь для наблюдения — таков человек!

• Предыдущая
• 5/45
• Следующая