Канатная плясунья - Леблан Морис - Страница 6

• Предыдущая
• 6/37
• Следующая

Граф и гости снова переглянулись. И один из гостей спросил:

— Может быть, ремонтировали бассейн или исправляли канализацию?

— Нет, — решительно ответила графиня. — Фонтана не трогали.

И, обернувшись к Доротее, спросила:

— Вы, вероятно, заметили не только это?

— Да, — ответила Доротея. — Такие же раскопки были недавно и на площадке, где выступают камни утеса. Ломали камень и сломали лом, конец которого до сих пор торчит из щели утеса.

— Странно, — нервно заговорила графиня. — Почему они выбрали именно эти два места? Чего они ищут? Чего хотят? Вы ничего не заметили особенного?

Не задумываясь и медленно отчеканивая слова, как бы желая этим подчеркнуть, что сейчас идет речь о самой сути дела, Доротея ответила:

— Об этом написано на самом памятнике. Вы видите капительную колонну фонтана, окруженную сиренами? Так вот, на одной из сторон этой колонны есть почти стертая надпись.

— Почему же мы никогда ее не замечали? — вскрикнула графиня.

— А все-таки она существует. Буквы стерлись и почти слились с мрамором. И все-таки одно слово, целое слово уцелело, и его легко можно прочесть.

— Какое слово?

— Слово «Fortuna».

Три слога «For-tu-na» отчетливо прозвучали в тишине огромной гостиной. Граф глухо повторил эти три слога, а Доротея продолжала:

— Да, слово «Фортуна». И это же слово написано на камне фундамента, опирающегося на ту скалу. Там буквы еще более стерты, и их скорее угадываешь, чем читаешь. Но все-таки все буквы налицо.

Пораженный граф сорвался с места, и когда Доротея договаривала последнюю фразу, он уже летел по двору к фонтану. Он бросил беглый взгляд на капитель, затем помчался к обрыву и скоро вернулся обратно. Все с нетерпением бросились к нему…

— Да, — сказал он тревожно, — раскопки были и тут и там. И слово «Fortuna», которого мы до сих пор не замечали, можно легко прочесть… Значит, искали и нашли.

— Нет, — твердо возразила Доротея.

— Почему вы так думаете?

Она не сразу ответила. Пристально взглянула на Эстрейхера, поймала его взгляд на себе. Эстрейхер уже не сомневался, что она его разоблачила, и понимал, куда она гнет. Он только не знал, решится ли Доротея вступить с ним в открытую борьбу. А главное, он не знал, во имя чего она затевает всю эту историю. Он отвел глаза в сторону и повторил вопрос графини:

— Да, интересно знать, почему вы утверждаете, что ничего не нашли?

Доротея приняла вызов.

— Потому, что поиски продолжаются. В овраге, под стенами замка, среди камней, оторвавшихся от утеса, есть старый обтесанный камень, оставшийся от разрушенной постройки. Слово «Fortuna» вырезано и на нем. Этот камень на днях поднимали: это видно по свежеразрытой земле и по чьим-то следам вокруг камня.

Последние слова Доротеи поразили супругов Шаньи. Наклонившись друг к другу, они о чем-то шептались с Дювернуа и Эстрейхером. Бедный Кантэн забился, дрожа от страха, в угол дивана. Он слышал разговор об овраге, о камне и решил, что Доротея сошла с ума. Зачем она выдает человека, копавшего яму? Наводя на его след, она бросает тень на себя и готовит себе ловушку. Как это глупо, как безумно!

Между тем Доротея оставалась совершенно спокойна. Она шла к твердо намеченной цели, а все остальные были смущены и напуганы.

— Ваши наблюдения нас сильно взволновали, — заговорила наконец мадам де Шаньи. — Они показывают, как вы наблюдательны. И я прямо не знаю, как благодарить вас за ваше сообщение.

— Вы так тепло нас приняли, графиня, что я сочла своим долгом оказать вам эту маленькую услугу.

— Не маленькую, а огромную, — перебила графиня. — Я только попрошу вас закончить то, что вы начали.

Доротея казалась немного удивленной:

— Я не совсем понимаю… Что именно я могу еще сделать?

— Сказать нам все-все.

— Уверяю вас, что я больше ничего не знаю.

— Но можете узнать.

— Каким образом?

Графиня слегка улыбнулась.

— Благодаря вашему дару ясновидения, о котором вы сегодня говорили.

— И которому вы не верите.

— Которому я готова теперь поверить.

Доротея наклонила голову.

— Хорошо. Но это только опыт. А опыты не всегда удаются.

— Попробуем все же.

— Извольте. Но я заранее прошу снисхождения, если мы ничего не добьемся.

Она взяла у Кантэна носовой платок и крепко завязала себе глаза.

— Чтобы стать ясновидящей, — сказала она, — надо сперва ослепнуть, потому что чем меньше я смотрю, тем больше вижу. — И прибавила серьезно: — Спрашивайте, графиня. Постараюсь ответить.

— По поводу того, о чем мы только что говорили?

— Да.

Доротея облокотилась на стол и крепко сжала виски.

— Скажите прежде всего, — спросила мадам де Шаньи, — кто производил раскопки около фонтана и на краю обрыва?

Доротея молчала. Казалось, что она уходит в себя, отрывается от окружающего. Через несколько минут она заговорила. Голос ее звучал глухо, но без фальши, обычной для цирковых сомнамбул.

— На площади я ничего не вижу. Туман мешает разглядеть. Давно это было… Зато в овраге…

— В овраге? — переспросила графиня.

— В овраге. Каменная плита поднята стоймя. В яме стоит человек и копает.

— Кто это? Как он одет?

— Он в длинной блузе.

— А лицо?

— Не видно. Голова обмотана шарфом. Даже уши завязаны. Вот он кончает работу, опускает плиту на место и уносит лопату. Да, он ничего не откопал.

— Вы в этом уверены? Куда он направился?

— Прямо наверх, к воротам над обрывом.

— Не может быть; они закрыты.

— У него есть ключ. Вот он вошел. Рассвет. Все спят. Он направляется к оранжерее. Там есть маленькая комнатка…

— Где садовник складывает свои инструменты, — прошептала графиня.

— …и ставит лопату в угол, снимает блузу, вешает на гвоздь.

— Не может быть. Но это не садовник, — почти закричала графиня. — Лицо? Вы видите лицо?

— Нет. Нет. Он не снимает шарфа.

— Тогда во что он одет?

— Во что одет? Не вижу. Он уходит.

Доротея умолкла, как будто все ее внимание было сосредоточено на том, чей силуэт растаял в тумане, как призрак.

— Я ничего не вижу, — повторила она. — Ничего. Впрочем, нет, вижу. Вот главный подъезд замка. Тихо отворяется дверь. Вот лестница и длинный коридор. Совсем темно. Но все же смутно видно. На стенах — картины: охотники, всадники в красных костюмах. Человек наклоняется к дверям, ищет замок, потом входит.

— Значит, это прислуга, — глухо сказала графиня. — Второй этаж. Там коридор и картины. Ну, что же, куда он вошел?

— Темно. Занавески спущены. Он зажигает карманный фонарик, осматривается. Видит камин, над ним — календарь и большие часы ампир с золотыми колоннами.

— Мой будуар, — прошептала графиня.

— На часах без четверти шесть. Человек идет к противоположной стене. Там мебель из красного дерева и несгораемый шкаф. Он открывает шкаф.

Все слушали Доротею, затаив дыхание. Никто не перебивал ее. Как не поверить в колдовство, если эта девушка, никогда не бывшая в будуаре графини, так верно описывает, что в нем находится.

Мадам де Шаньи совершенно растерялась.

— Но шкаф был заперт, — оправдывалась она сама перед собой. — Я в этом уверена. Я спрятала драгоценности и заперла его на ключ. Я даже помню, как звякнул замок.

— Да, заперли, но ключ оставили в замке.

— Так что: я переставила буквы.

— И все-таки ключ повернулся.

— Не может быть.

— Нет, повернулся. Я ясно вижу буквы.

— Три буквы. Вы их видите?

— Конечно. Первая — Р, вторая — О, третья — Б, то есть первые буквы слова Роборэй. Шкаф открывается. В нем — шкатулка. Человек раскрыл ее и вынул…

— Что? Что он взял?

— Серьги.

— Сапфировые? Два сапфира?

— Да, мадам, два сапфира.

Графиня порывисто вскочила и бросилась к дверям. За нею граф и Рауль Дювернуа. И Доротея расслышала, как граф сказал на ходу Раулю:

• Предыдущая
• 6/37
• Следующая