Мачеха - де Бальзак Оноре - Страница 16

• Предыдущая
• 16/22
• Следующая

Вернон. Графиня, я всех отослал.

Гертруда. А зачем?

Вернон. Чтобы объясниться наедине.

Гертруда. Объясниться? По какому праву вы, будучи в нашем доме не более как приживальщиком, считаете возможным объясняться с графиней де Граншан?

Вернон. Я — приживальщик? Сударыня, у меня десять тысяч ренты, не считая пенсии; я имею генеральский чин, и все мое состояние завещано детям моего старинного друга, графа. Я — приживальщик! Впрочем, я говорю с вами не только в качестве друга, но и в качестве врача: вы подлили опиума в чашку Полины!

Гертруда. Я?

Вернон. Я видел собственными глазами, и чашка у меня.

Гертруда. Какая чашка? Я ее сама вымыла.

Вернон. Вы вымыли мою, которую я дал взамен Полининой. Я не читал газету, я наблюдал за вами.

Гертруда. Благородное занятие!

Вернон. Согласитесь, что занятие это в настоящую минуту для вас весьма полезно, ибо я могу пригодиться на тот случай, если от вашего пойла Полина серьезно заболеет.

Гертруда. Серьезно заболеет... Боже мой! Доктор, ведь я подлила только несколько капель.

Вернон. Ах, так, значит, вы подлили все-таки ей опиума в чай?

Гертруда. Доктор... вы подлец!

Вернон. Потому что добился от вас признания? В подобных случаях все женщины это говорят, я уже привык! Но это не все, и вам придется еще кое в чем признаться.

Гертруда (в сторону). Шпион! Единственное спасение — сделать его соучастником. (Вслух.) Доктор, вы можете мне очень пригодиться, и поэтому не будем ссориться. Через несколько минут я откровенно отвечу вам на все вопросы. (Уходит в свою комнату и запирается там.)

Вернон. На ключ заперлась! Я попался, одурачен! Впрочем, не мог же я применить насилие. Что она там делает? Прячет пузырек с опиумом. Никогда не следует оказывать таких услуг, каких потребовал от меня мой старый друг, несчастный генерал. Теперь она меня совсем опутает. А, вот она!

Гертруда (в сторону). Сожгла! Все следы уничтожены. Я спасена! (Вслух.) Доктор!

Вернон. Чем могу служить?

Гертруда. Моя падчерица, Полина, которую вы считаете наивной девушкой, ангелом чистоты, прибегнула к низким, даже преступным средствам и завладела тайной, разглашение которой может погубить честь и даже жизнь четырех человек.

Вернон. Целых четырех! (В сторону.) Ее, генерала... Ага! Ее сына, вероятно... и еще одного неизвестного.

Гертруда. Это тайна, о которой она вынуждена молчать, хотя бы это стоило ей жизни...

Вернон. Ничего не понимаю.

Гертруда. Словом, доказательства этой тайны теперь уничтожены. И вы, доктор, вы, близкий наш друг, вы будете таким же низким, таким же подлым, как она... даже хуже, ведь вы мужчина и у вас нет оправдания в безрассудных женских страстях... вы будете чудовищем, если сделаете хотя бы еще один шаг по тому пути, на который вы стали...

Вернон. Ого, запугивание! Эх, графиня, с тех пор как существует человеческое общество, из семян, какие вы сейчас сеете, всходили одни лишь преступления.

Гертруда. Не забывайте: опасность грозит четырем человекам. (В сторону.) Он поддается! (Вслух.) А потому, памятуя об этой опасности, я требую, чтобы вы помогли мне сохранить мир в нашем доме и немедленно принесли средство, которое прекратит сон Полины. И вы, если понадобится, сами объясните этот сон генералу. Затем вы вернете мне чашку, не так ли? Вы мне ее вернете! И при каждом нашем совместном шаге я буду все объяснять вам.

Вернон. Графиня!

Гертруда. Идите же! Генерал может возвратиться с минуты на минуту.

Вернон (в сторону). А все же ты у меня в руках. У меня есть против тебя оружие и... (Уходит.)

Гертруда. Куда же он мог спрятать чашку?

Гертруда (осторожно входит). Спит. А доктор говорил, что она тотчас же проснется. Меня страшит этот сон. Вот та, которую он любит! И она вовсе не красивая. Нет, она хороша. Но ведь мужчины не понимают, что красота — это лишь обещание, а любовь — это...

Кто-то идет!

Вернон (за дверью). Можно войти, Полина?

Гертруда. Доктор!

Гертруда. Вы говорили, что она проснулась.

Вернон. Не волнуйтесь... (Обращается к спящей.) Полина!

Полина (просыпаясь). Господин Вернон! Где я? А, у себя... Что со мною?

Вернон. Дитя мое, вы уснули за чаем. Мы с графиней испугались, уж не начинается ли у вас какая-нибудь болезнь; но нет, оказалось, это просто-напросто последствия бессонной ночи.

Гертруда. Как ты себя чувствуешь, Полина?

Полина. Я уснула? И графиня была здесь, пока я спала? (Встает.) Ах! (Кладет руки себе на грудь.) О, какая низость! (Вернону.) Доктор, неужели и вы участвовали в...

Гертруда. В чем? Что вы хотите сказать?

Вернон. Это я-то, дитя мое, участвовал в гадком деле? И по отношению к вам! Да ведь я люблю вас, как родную дочь! Что вы! Но скажите мне...

Полина. Нет, доктор, ничего.

Гертруда. Позвольте мне поговорить с нею.

Вернон (в сторону). По каким причинам девушка, попавшая в такую западню, может так упорно молчать?

Гертруда. Ну что ж, Полина, не долго же вы владели доказательствами того смехотворного обвинения, которое собирались предъявить мне перед лицом вашего отца!

Полина. Я все понимаю: вы усыпили меня, чтобы обокрасть.

Гертруда. Мы просто с вами в равной степени любопытны, вот и все. Я сделала у вас в комнате то же самое, что вы сделали в комнате Фердинанда.

Полина. Вы торжествуете, сударыня, но скоро торжествовать буду я.

Гертруда. А, так война продолжается?

Полина. Война, сударыня? Скажите лучше — поединок. Одна из нас — лишняя.

Гертруда. Подумаешь — как трагично!

Вернон (в сторону). Ни запальчивости, ни малейшего признака ссоры. А, блестящая мысль! Не сходить ли за Фердинандом? (Направляется к двери.)

Гертруда. Доктор!

Вернон. Что угодно?

Гертруда. Мне надо с вами поговорить. (Шепотом.) Я не отойду от вас, пока вы мне не вернете...

Вернон. Я ведь поставил условие...

Полина. Доктор!

Вернон. Что, дитя мое?

Полина. А вы знаете, что меня усыпили с умыслом?

Вернон. Да, вас усыпила мачеха, у меня есть тому доказательства. Но вы-то знаете, зачем она это сделала?

Полина. Ах, доктор, для того... чтобы...

Гертруда. Доктор!

Полина. После я скажу вам все.

Вернон. Так понемножку кое-что я и узнаю. Эх, бедняга генерал!

Гертруда. Доктор, я жду.

Полина. Да, бежать вместе с ним — вот единственный выход. Если мы с мачехой продолжим наш поединок, несчастный отец будет обесчещен. Не лучше ли ослушаться его? К тому же я ему напишу... Раз я восторжествую над нею, так буду же великодушной. Пусть отец по-прежнему верит ей, — я объясню свой побег его ненавистью к Маркандалям и тем, что люблю Фердинанда.

• Предыдущая
• 16/22
• Следующая