Урсула Мируэ - де Бальзак Оноре - Страница 39

• Предыдущая
• 39/54
• Следующая

«Вы имеете дело со скверными людьми, они не пойдут на мировую и будут преследовать вас по всей форме, чтобы заполучить Бордьерскую ферму, — сказал стряпчий. — Самое лучшее было бы продать ферму добровольно, чтобы избежать судебных издержек».

Эта безотрадная весть сразила старую бретонку, тем более что сын мягко заметил ей, что если бы она согласилась на его брак с Урсулой при жизни доктора, тот, конечно, простил бы долг мужу своей воспитанницы, и ему не грозила бы нищета. Хотя Савиньен ни в чем не упрекал мать, эти доводы вместе с мыслью о скорой и полной потере имущества произвели на нее убийственное впечатление. Узнав об этой беде, Урсула, едва оправившаяся от горячки и от удара, нанесенного ей наследниками, совершенно пала духом. Любить и не иметь возможности помочь любимому — одна из самых страшных мук для женщины благородной и деликатной.

— Я хотела купить дом дяди — я куплю дом вашей матери, — сказала она Савиньену.

— Это невозможно, — возразил он. — Вы несовершеннолетняя и не сможете продать вашу ренту без разрешения прокурора, а он его не даст. Да и вообще нам не выстоять. Весь город радуется разорению дворянского семейства. Эти буржуа готовы наброситься на нас, как свора собак на добычу. К счастью, у меня есть десять тысяч франков, на которые матушка сможет прожить до окончания этого злополучного дела. К тому же опись имущества вашего крестного еще не закончена, и господин Бонгран не теряет надежды найти завещание в вашу пользу. Его, как и меня, очень удивляет, что вы остались без денег. Доктор так часто рассказывал нам о той блестящей будущности, которую он вам уготовил, что мы никак не ожидали подобной развязки.

— Не беда, — ответила Урсула, — я не ропщу; лишь бы я смогла купить книги и мебель крестного, чтобы они не пропали и не оказались в чужих руках.

— Но кто знает, какую цену запросят эти подлые наследники за вещи, которые вы хотите приобрести?

От Монтаржи до Фонтенбло только и было разговоров что о наследниках Миноре и о миллионе, который они разыскивают, но самые тщательные поиски, которые велись в доме доктора с того дня, как были сняты печати, не дали никаких результатов. Сто двадцать девять тысяч франков, которые предстояло взыскать с Портандюэров, пятнадцать тысяч франков трехпроцентной ренты, которая в ту пору шла по семьдесят шесть франков и давала капитал в триста восемьдесят тысяч франков, дом, оцененный в сорок тысяч франков, и его богатая обстановка составляли вместе около шестисот тысяч франков, что, по всеобщему мнению, было не так уж мало. Тем не менее Миноре в это время не раз испытывал жестокую тревогу. Тетушка Буживаль и Савиньен, которые, как и мировой судья, не могли поверить в отсутствие завещания, ежедневно справлялись у Бонграна о результатах поисков. Когда ни чиновников, ни наследников не было поблизости, у старого друга доктора вырывалось порой: «Ничего не понимаю!» Поскольку на взгляд поверхностного провинциального наблюдателя двести тысяч франков, приходившиеся на каждого наследника, были порядочной суммой, никого не заинтересовало, каким образом ухитрялся доктор жить на широкую ногу, имея всего-навсего пятнадцать тысяч франков ренты и не взимая процентов с Портандюэров. Только Бонгран, Савиньен и кюре пытались разгадать эту загадку, чем не раз приводили в трепет почтмейстера.

— А ведь мы весь дом перевернули, они — в поисках денег, а я — в поисках завещания, которое наверняка было написано в пользу господина де Портандюэра, — сказал мировой судья в день, когда опись была закончена. — Они ворошили золу, приподнимали мраморные плиты, шарили в домашних туфлях, проткнули ножом деревянную спинку кровати, вспороли матрасы, разрезали одеяла и покрывала, перетряхнули перину, изучили каждую бумажку, обшарили каждый ящик, вырыли целую яму в погребе, а я поощрял весь этот разгром.

— И каково ваше мнение? — спросил кюре.

— Завещание похищено одним из наследников.

— А деньги?

— Ищи ветра в поле! Разве можно понять что-либо у таких скрытных, хитрых, скупых людей, как Массены или Кремьеры?! Разве можно разобраться в денежных делах такого человека, как Миноре, который скоро получит свои двести тысяч франков из наследства, а сам, по слухам, собирается продать свой патент, дом и долю в почтовой конторе за триста пятьдесят тысяч франков?! Какие суммы! И это, не считая тридцати с чем-то тысяч, которые он ежегодно получает со своих земель. Бедный доктор!

— Может быть, завещание спрятано в одной из книг? — сказал Савиньен.

— Только поэтому я и не отговариваю девочку от покупки библиотеки. В противном случае разве не безумием было бы позволить ей вложить всю наличность в книги, которые она никогда не откроет?

Весь город был уверен, что у воспитанницы доктора обнаружатся огромные капиталы, когда же выяснилось, что все ее богатство сводится к одной тысяче четыремстам франкам годового дохода с ренты да старой мебели, дом доктора и его обстановка сделались предметом всеобщего любопытства. Одни полагали, что банковские билеты следует искать в стульях или диванах, другие — что старик спрятал их в книгах. Поэтому распродажа была произведена наследниками с соблюдением самых диковинных предосторожностей. Дионис, исполнявший роль оценщика, объявлял каждую вещь с оговоркой, что наследники продают только сам предмет, а не те ценные бумаги, которые могут в нем обнаружиться; перед тем как отдать вещь покупателю, наследники сообща общупывали, обстукивали и трясли ее, а затем провожали такими взглядами, какие бросает отец на единственного сына, отплывающего в Индию.

— Ах, мадемуазель! — удрученно сказала тетушка Буживаль, вернувшись с распродажи. — Я больше туда не пойду. Правильно говорит господин Бонгран, вы этого зрелища вовсе бы не вынесли. Все раскидано. Дом, как проходной двор. Самую красивую мебель никто не бережет, они плюхаются в кресла и на диваны, а кругом такая кутерьма, что сам себя позабудешь! Как на пожаре! Одежда свалена во дворе, пустые шкафы стоят распахнутые. Бедный наш доктор, хорошо, что он умер, эта распродажа убила бы его.

Бонгран, покупавший для Урсулы любимые вещи покойного, которые могли украсить ее новый дом, не участвовал в покупке книг. Зная алчность наследников и не желая им переплачивать, он сговорился с меленским старьевщиком-букинистом, который приехал в Немур на распродажу и уже кое-что сторговал. Поскольку наследники не теряли надежды отыскать деньги, книги продавались по одной. Наследники осмотрели и перелистали три тысячи томов, не преминув взять каждый за корешок и потрясти, а также обследовать переплеты и форзацы. В общей сложности библиотека обошлась Урсуле приблизительно в шесть с половиной тысяч франков — половину того, что ей причиталось в наследство. Книжные шкафы были проданы лишь после того, как знаменитый краснодеревщик, выписанный из Парижа, внимательно исследовал их в поисках тайников. Когда мировой судья приказал перенести шкафы и книги к мадемуазель Мируэ, наследники встревожились, но затем, видя, что девушка живет в такой же бедности, как и прежде, успокоились. Миноре приобрел дом дяди, за который сонаследники запросили целых пятьдесят тысяч франков. Они были уверены, что почтмейстер надеется найти в стенах клад, и постарались предусмотреть эту возможность в купчей. Через две недели после ликвидации имущества доктора Миноре его племянник, продавший лошадей и почтовую контору сыну богатого арендатора, обосновался в доме дяди, который он вскоре отремонтировал и обставил, затратив немало денег. Таким образом, Миноре сам обрек себя на жизнь в двух шагах от Урсулы.

— Надеюсь, — сказал он Дионису в тот день, когда Савиньену и его матери было предъявлено требование об уплате долга, — что скоро мы избавимся от этого дворянчика с его мамашей. А потом выгоним и остальных.

— Старуха — дворянка в четырнадцатом колене, — сказал Гупиль, — она не перенесет разорения и отправится умирать в Бретань, а заодно отыщет там жену для сына.

— Не думаю, — ответил нотариус, который утром совершил купчую, составленную Бонграном, — Урсула только что приобрела дом вдовы Рикар.

• Предыдущая
• 39/54
• Следующая