Золотой треугольник - Леблан Морис - Страница 17

• Предыдущая
• 17/42
• Следующая

Перед окнами библиотеки била тоненькая струйка фонтана, вода из которого стекала в ручей, извивавшийся между скал, на которые неожиданно наткнулся Бельваль в первый раз, когда попал сюда.

— Нам предстоит обыскать около четырех гектаров, — говорил Демальон, который привлек для поисков в помощь своим агентам калек из лазарета. Полные оптимизма, они приступили к работе.

Но и на лужайках, и на песчаных дорожках отсутствовали какие-либо следы земляных работ. Может быть, плющ на стенах скрывал вход в тайник? Но кроме старинной канализации, по желобам которой когда-то текла вода, не нашли ничего, похожего на тайник.

Патриций и Коралия с горячим интересом следили за поисками. Но невольно мысли молодой пары постоянно возвращались к своему прошлому, с которым их жизни связывали какие-то таинственные нити.

Мать Коралии, дочь французского консула в Салониках, вышла замуж за человека довольно пожилого, очень богатого, отпрыска старинной сербской фамилии графа Одолявича. Он умер через год после рождения дочери.

Вдова и Коралия поселились в Париже, в особняке на улице Раймон, который граф купил через посредство Эссареца, своего секретаря.

Спустя три года неожиданно умерла мать Коралии. Эссарец, на руках которого осталась девочка, привез ее в Салоники, Коралию воспитывала младшая сестра ее деда. К сожалению, эта женщина попав под влияние Эссареца, подписала какие-то бумаги, в результате чего от наследства Коралии почти ничего не осталось.

Когда девушке было около семнадцати лет, она стала жертвой приключения, оставившего тяжелый след в ее душе и имевшего роковое влияние на ее дальнейшую жизнь.

Однажды Коралия была увезена шайкой турецких негодяев и около двух недель провела во дворце в окрестностях Салоник, во власти турецкого начальника провинции. Освободил ее Эссарец. Но освобождение выглядело так странно, что потом Коралия не раз задавала себе вопрос о том, не существовало ли тайного соглашения между турком и Эссарецем.

Но тогда, униженная, почти сломленная, она поддалась уговорам своей родственницы и вышла замуж за Эссареца, который ухаживал за ней и раньше и на которого она смотрела теперь как на спасителя. Но очень скоро Коралия поняла, что связала свою жизнь с человеком, которого презирала и ненавидела, и любовь которого была похожа на злобу…

Через год они переехали во Францию и поселились на улице Раймон. Эссарец еще задолго перед тем управлял в Салониках отделением Восточно-французского банка в Париже. Очень быстро он приобрел известное влияние в финансовых кругах и получил из Египта титул бея.

Такова была грустная история, которую однажды поведала Коралия Бельвалю, когда они прогуливались по саду. Но как ни сравнивали они свои жизни, ничего не давало ключа к разгадке тайны. Не было ни одного имени, которое было бы известно им обоим, и Бельваль с Коралией терялись в догадках, размышляя, что могли значить половинки аметиста и их фотографии в медальоне и в альбоме.

— Ну, медальон… Это еще можно объяснить, — говорил капитан. — Эссарец мог вырвать его из руки человека, которого он убил. Но альбом? Ведь его нашли зашитым во внутреннем кармане нательной фуфайки…

Оба некоторое время молчали. Потом Патриций спросил:

— А Симон?

— Симон всегда жил здесь.

— И когда была жива ваша матушка?

— Нет, он появился через год или два после ее кончины. Эссарец поселил здесь Симона, чтобы тот присматривал за домом.

— Он был секретарем Эссареца?

— Я никогда точно не знала, какую роль он играл при нем. Секретарь?.. Нет. Его поверенный?.. Тоже нет. Они почти не разговаривали. Раза два или три он приезжал к нам в Салоники. Я помню один из его приездов. Я была еще ребенком и слышала, как Симон что-то резко выговаривал Эссарецу и, кажется, даже угрожал ему.

— За что?

— Не знаю. Я не знаю ничего, что касается Симона. Он жил очень замкнуто и почти все время проводил в саду, ухаживая за цветами. Время от времени он нанимал двух помощников.

— Чью же сторону он держал, как вы думаете?

— Право, не знаю. Мы никогда с ним не разговаривали, хотя мне иногда казалось, что из-под темных очков его глаза следили за мной. В последнее время он почему-то взял за правило сопровождать меня до лазарета и по дороге был внимателен и услужлив до такой степени, что я спрашивала себя…

После минуты колебания Коралия продолжала:

— Мне пришла одна мысль… Вы ведь не знаете, почему я поступила именно в тот лазарет, где вы лежали? Меня привел туда Симон… Он знал, что я хочу поступить в какой-нибудь лазарет, и указал мне на ваш. Припомните, что фотографии, которые нашли в медальоне, изображают меня в костюме сестры милосердия, а вас в форме офицера. Фотографии могли быть сделаны только в лазарете… А там никто не бывал из посторонних, кроме него. И потом… Периодически приезжая в Салоники, он видел меня и ребенком, и подростком, и девушкой, так что и те фотографии могли быть сделаны им… Итак, если предположить, что у него был товарищ, который в свою очередь следил за вашей жизнью, то, возможно, что именно он и был тем таинственным другом, который послал вам ключ от сада…

— Вы думаете, что этот таинственный друг — Симон? — живо воскликнул капитан. — Немыслимо!

— Почему же?

— Да потому, что тот друг умер. Тот, кто желал соединить нас с вами, кто послал мне ключ от сада и позвал меня к телефону, чтобы открыть мне правду, убит… В этом не может быть никакого сомнения. Я слышал хрип человека, которого душили.

— Вы так уверены?

— Совершенно уверен. Не сомневаюсь в этом ни на минуту… Тот, кого я называю нашим таинственным другом, умер прежде, чем довершил начатое. Его убили, а Симон жив!

И помолчав, он добавил:

— И, кроме того, его голос совсем не походил на голос Симона…

Они сидели на скамейке, наслаждаясь теплыми лучами апрельского солнца. С куртин доносился аромат левкоев, нежно пахли расцветающие каштаны.

Внезапно Коралия, во власти какого-то чувства, сжала руку Бельваля. Повернувшись, он увидел, что ее глаза полны слез.

— Что случилось, Коралия?

Голова молодой женщины склонилась, и ее щека коснулась плеча капитана. Патриций не шевелился, наслаждаясь близостью любимого существа.

— В чем дело? Что с вами?

— О! — прошептала она. — Это так странно… Посмотрите на эти цветы, Патриций…

На клумбах благоухали пестрые весенние цветы. Середину одной из них покрывал ковер желтых и красных левкоев.

— Посмотрите хорошенько… Видите, посредине буквы…

И действительно, извиваясь лентой среди зелени, цветы составляли слова «Патриций и Коралия».

— Да, странно, — только и смог прошептать Бельваль.

Чьи-то руки с трогательной заботливостью соединили их имена.

Коралия выпрямилась и прошептала:

— А ведь за цветами ухаживал Симон…

— Да, — ответил он неуверенно. — Но все же я остаюсь при убеждении, что наш друг умер… Симон, быть может, знал его и поддерживал с ним отношения и поэтому должен знать многое. Как жаль, что несчастный старик лишился рассудка! Он мог бы направить нас на истинный след…

Часом позже, когда солнце уже садилось, им встретился Демальон.

— Я нашел нечто, чрезвычайно любопытное и касающееся вас обоих, — сказал он.

Он провел их в конец террасы, находящейся перед нежилой частью дома, примыкавшей к библиотеке. Там их ждали двое агентов с лопатами в руках.

— Во время поисков, — продолжал Демальон, — мы сняли плющ, обвивавший балюстраду. И мое внимание сразу же привлекло одно место в стене, длиною в несколько метров. Оно было замазано глиной, очевидно, позже, чем вся остальная часть стены. Я приказал снять слой глины, и под ним оказался другой. На нем мелкими черными камешками были выложены имена «Патриций» и «Коралия»… Что вы обо всем этом скажете? Судя по тому, как разросся плющ, с тех пор минуло, по крайней мере, лет десять.

— Десять лет, — задумчиво повторил капитан, когда они снова остались одни. — Десять лет… Это, стало быть, было в то время, когда вы еще не были замужем и жили в Салониках и в сад не входил никто, за исключением Симона… и тех, кто желал сюда проникнуть…

• Предыдущая
• 17/42
• Следующая