Выбери любимый жанр

Ле-цзы (перевод В.В. Малявина) - Ле-цзы - Страница 7

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Тут Ле-цзы понял, что еще и не начинал учиться. Он вернулся домой и три года не показывался на людях.

Сам готовил еду для жены.

Свиней кормил, как гостей.

Дела мира знать не хотел.

Роскошь презрел, возлюбил простоту.

Возвышался один, словно ком земли.

Не держался правил, смотрел в глубь себя [18].

Ле-цзы отправился в царство Ци, но с полпути повернул назад и встретил на дороге Бохуня-Безвестного, который спросил его, почему он возвращается домой.

— Я испугался!

— Чего же вы испугались?

— Я ел в десятке харчевен, и в пяти мне подавали раньше всех.

— Если это все, то чего же тут страшного?

— Когда внутренняя цельность в человеке еще не окрепла, она просачивается наружу и создает вокруг него свечение, которое трогает сердца окружающих и заставляет их почитать такого человека больше собственного отца и начальника. А это уже опасно. Ведь хозяин харчевни думает только о том, чтобы продать свой рис и похлебку, далеко идущих намерений у него нет. Если человек, который получает от меня так мало, ценит меня так высоко, то как же поступит властитель десяти тысяч колесниц, который отдает все свое время царству и все свои знания управлению? Правитель Ци пожалует мне какую-нибудь должность и будет ожидать, что я успешно справлюсь со своими обязанностями. Вот что встревожило меня.

— Прекрасное наблюдение! — воскликнул Бохунь-Безвестный. — Но даже если вы останетесь дома, то другие люди будут докучать вам просьбами.

Некоторое время спустя Бохунь-Безвестный пришел к Ле-цзы и у дверей его дома увидел множество туфель, оставленных посетителями. Бохунь встал лицом на север, оперся на посох и прислонился к нему щекой. Постояв так немного, он вышел, не сказав ни слова. Привратник доложил об этом Ле-цзы. Тот бросился за ним вдогонку босиком, держа туфли в руке, и догнал его уже у ворот.

— Поскольку вы пришли ко мне, уважаемый, не соблаговолите ли вы дать мне наставление? — обратился Ле-цзы к Бохуню-Безвестному.

— Довольно! — ответил Бохунь-Безвестный. — Я уже сказал вам откровенно, что другие станут докучать вам просьбами. Так оно и вышло. И дело не в том, что вы можете позволить им делать это, а в том, что вы не можете запретить им поступать так. Для чего вам общение с этими людьми, мешающее вашему спокойствию? Если вы хотите произвести впечатление, это расстроит вашу внутреннюю гармонию и не принесет добрых плодов. Никто из ваших приятелей не скажет вам ничего дельного, все их пошлые слова — словно яд. Если мы не стараемся друг друга пробудить, как мы будем мужать? [19]

Ян Чжу поехал на юг и добрался до царства Пэй. Когда Лао-цзы уезжал на запад, в царство Цинь, Ян Чжу вышел за город, чтобы поприветствовать его. Лао-цзы встал посередине дороги, подняв взор к небесам, и сказал со вздохом:

— Когда-то я думал, что тебя можно чему-то научить, но сейчас я вижу, что это невозможно.

Ян Чжу ничего не ответил. Когда путники прибыли в его дом, он подал Лао-цзы полотенце, гребень и таз с водой для омовения. Сняв туфли за дверью, он на коленях подполз к Лао-цзы и сказал:

— Учитель, только что вы подняли свой взор к небесам и сказали: «Когда-то я думал, что тебя можно чему-то научить, а сейчас вижу, что это невозможно». Ваш ученик хотел попросить вас разъяснить смысл этих слов, но вы все шли вперед, и я не посмел обратиться к вам с вопросом. Теперь же осмелюсь спросить вас, в чем моя ошибка?

Лао-цзы ответил:

— Сколько высокомерия в твоем взгляде! Кто может ужиться с тобой?

Самая чистая белизна кажется чуть запачканной,

В совершенной добродетели как будто чего-то не хватает.

Ян Чжу переменился в лице и сказал: «Почтительно слушаюсь!»

Прежде Ян Чжу в каждой харчевне приветствовали и провожали жильцы, хозяин подавал ему сиденье, хозяйка подносила полотенце и гребень, сидевшие в доме уступали место на циновке, гревшиеся давали место у очага. Когда же он вернулся, постояльцы стали спорить с ним за место на циновке [20].

Ян-цзы путешествовал по царству Сун и остановился на ночлег в придорожной харчевне. У хозяина харчевни было две наложницы: одна красивая, другая уродливая. С дурнушкой он обращался почтительно, а с красавицей был груб. Когда Ян-цзы спросил о причине такого поведения, малолетний сын хозяина ответил: «Красавица думает о себе, что она красива, а мы не знаем, в чем ее красота. Дурнушка думает о себе, что она уродлива, но мы не знаем, в чем ее уродство».

— Запомните это, ученики, — сказал Ян-цзы. — Если вы будете жить мудро, но не считать себя мудрецами, вас всюду будут любить! [21]

В Поднебесном мире есть Путь, благодаря которому всегда одерживают победу, и есть Путь, благодаря которому не побеждают никогда. Первый зовется слабостью, второй зовется силой. Узнать их легко, но люди не желают их знать. Поэтому древние говорили: «Сильные стараются превзойти тех, кто слабее их, а слабые желают превзойти тех, кто сильнее их». Человек, старающийся превзойти тех, кто слабее его, оказывается в опасности, когда он встречает того, кто сильнее его. Но человеку, который желает превзойти того, кто сильнее его, ничто не угрожает. Есть изречение, гласящее: «Этим ты побеждаешь свое тело и делаешь его своим слугой; этим ты заставляешь целый мир служить себе». Оно означает, что ты побеждаешь не других, а себя и ищешь должное применение не другим, а самому себе.

Юй Сюн сказал:

Если хочешь быть твердым, оберегай твердость мягкостью.

Если хочешь быть сильным, поддерживай силу слабостью.

Когда мягкое накапливается, появляется твердость.

Когда слабость накапливается, появляется сила.

Смотри, как это скапливается, и ты постигнешь корень всех удач и бед.

Сильные побеждают тех, кто слабее их, а когда они встречают равного,

они не имеют преимущества.

Слабые побеждают тех, кто сильнее их, и сила их неизмерима.

Лао-цзы сказал:

Если войско могучее, оно погибнет.

Если дерево сильное, оно сломается.

Мягкое и слабое — это жизнь.

Твердое и сильное — это смерть [22].

Человек может быть подобен нам обликом, но ум его может не быть подобен нашему. Или он может быть подобен нам умом и не быть подобным нам обликом. Мудрый предпочитает быть подобным умом, а обыкновенные люди любят тех, кто похож на них обликом, и избегают тех, кто на них не похож.

Всякий, чей рост достигает шести вершков, у кого руки не похожи на ноги, на голове растут волосы, а зубы спрятаны во рту, зовется «человеком», но у этого человека может быть сердце дикого зверя. Однако ж люди все равно примут его как себе подобного. Всякое существо, которое имеет крылья на спине или рога на голове, могучие клыки и острые когти, кто летает по воздуху или бегает по лесам, зовется «зверем» или «птицей», однако же у зверя и птицы тоже есть сознание, подобное человеческому. И все-таки люди не сочтут их за подобных себе, потому что обликом они отличны от людей.

вернуться