Проклятие темной дороги - Золотько Александр Карлович - Страница 27

Фурриас закрыл глаза, сосредотачиваясь. Ему не показалось. Нет, не показалось… Тончайшая, во много раз тоньше паутины, нить висела в воздухе, легко касаясь лба девочки. Нить была настолько тонкой, что и цвет ее невозможно было разглядеть.

Нить касалась девочки и уходила прочь, плавной дугой поднимаясь к небу. Фурриас не смог рассмотреть, куда она тянулась. И это было не очень хорошо. Совсем нехорошо, если подумать.

А ведь он вполне мог уже проглядеть такую же нить, исходящую от кого-то из жителей деревни. Мог. Вернуться? Нет, не стоит. Нужно закончить осмотр, и, если ничего подобного обнаружить не удастся, вот тогда придется идти обратно…

Не придется.

Перед следующим домом стоял только один человек. Крепкий еще на вид старик с окладистой черной бородой, аккуратно подстриженными волосами, в добротной одежде и даже в сапогах, что было редкостью для обитателей не только Дикого Угла, но вообще деревень и поселков Последней Долины. Люди здесь обычно ходили босиком.

Старик не опустил глаз — смотрел на Фурриаса спокойно, без страха или смущения. Уверенный в себе человек, подумал инквизитор. Очень уверенный. В самой такой уверенности не было ничего страшного, если бы только не чернота, которая плескалась в глазах старика, да нити, что тянулись к его груди. И значило это, что Фурриас нашел то, что искал.

Одна из нитей, похоже, тянется от той пятилетней девочки. И здесь эта нить гораздо толще, настолько, что виден ее цвет — глубокий черный цвет. Черная магия.

— Взять его, — чуть помедлив, приказал Фурриас.

Служки бросились вперед, схватили старика за плечи, быстро связали руки за спиной. Если бы Фурриас сказал: «Вот он», то первыми начали бы действовать арбалетчики и стреляли бы наверняка, насмерть.

— Как тебя зовут? — спросил инквизитор, когда связанного старика подвели к нему.

— Лекарь, — усмехнувшись, ответил старик.

— Настоящее имя, — потребовал Фурриас, понимая, что честного ответа не получит, но давая схваченному шанс. — Иначе я буду вынужден…

Лекарь молча покачал головой, так и не убрав с лица усмешку.

— Ты сам выбрал свою судьбу, — сказал Фурриас.

— А за тебя это сделал кто-то другой? — не скрывая издевки, поинтересовался Лекарь. — Мы все выбираем сами… Кроме тех, у кого не хватает для этого ума… Рановато ты пришел, убийца… если бы к зиме… ко времени Четырех Сестер, вот тогда бы все могло быть иначе… Хотя и сейчас не все так плохо…

— Для тебя — плохо, — сказал Фурриас.

— Это ты так думаешь, убийца. Наверное, увидел нити?

— Да.

— А ты понял, что это такое?

Фурриас не ответил. Его не интересовало, чем именно были эти нити. Он знал, что Лекарь не должен жить. Вот и все.

— Отведите его на площадь, — сказал Фурриас.

Как только служки повели Лекаря к деревенской площади, тот вдруг изогнулся и закричал высоким, пронзительным голосом:

— Люди, меня хотят убить, люди!

Один из служек оглянулся на брата-инквизитора, тот молча указал рукой на площадь.

— Люди! — кричал Лекарь, уже даже не кричал — визжал, разбрызгивая слюну. В уголках рта его появилась пена, глаза закатились, а тело билось в судороге, словно у Лекаря случился приступ падучей. — Помогите, люди!..

Он рванулся, от неожиданности служки позволили ему упасть на землю, Лекарь задергался, взбивая клубы пыли, потом вдруг затих и замер.

Его подняли, но идти он не мог, голова запрокинулась и бессильно качалась из стороны в сторону. Служки подхватили его под руки и потащили к площади. Ноги Лекаря оставляли в пыли извивистый след, словно там проползла громадная змея.

Жители Дикого Угла пришли на площадь. Им было страшно, это Фурриас заметил с первого взгляда, но тем не менее они пришли, обступили инквизиторов и неподвижного Лекаря живым кольцом.

Служки и монахи приготовились к схватке.

— Что вы хотите? — спросил брат Фурриас у людей.

— Отпустите Лекаря, — попросил высокий старик с посохом в руке. — Он не сделал никому ничего худого… он только лечил людей.

— Он будет казнен, — ответил Фурриас. — Он не имеет права жить…

— Он спасал людей, — повторил старик чуть дрожащим голосом.

Старику было страшно — так страшно, как никогда, он ведь спорил с самим Черным Чудовищем, но — спорил, не отводя взгляда от тени под его капюшоном.

— Давно он у вас? — спросил Фурриас.

— Чуть больше года, — ответил старик. — Как раз только снег сошел, он и появился… Ветка захворала. Провалилась в яму с водой, пока домой добежала, хворь и прицепилась… Мы уж и отвары пробовали, и парили — не помогло. В Выселки ходили, к Заморокам — никто не смог помочь… А тут — он. Дал ей снадобье, к вечеру жар ушел и лихоманка пропала…

— Где она?

— Кто? Лихоманка? — опешил старик.

— Ветка ваша где, — сказал Фурриас и загадал, если они ее не покажут, то прямо сейчас прикажет убить лекаря.

— А вот она, — старик оглянулся, пошарил взглядом по толпе и указал рукой. — Вот она. Иди сюда, Ветка!

Люди расступились, и вперед вышла крепкая молодка. Высокая, статная, с крупной грудью, крепкими ногами и с черной нитью, касающейся ее груди напротив сердца.

— Кого еще он вылечил? — спросил Фурриас, уже не понижая голоса, и люди, услышав скрежет, вылетающий из-под черного капюшона, попятились на пару шагов. — Кому он еще жизнь спас? Я не трону, выходите… Слово даю!

Люди стали выходить вперед. Десяток, второй… Тридцать один человек: полтора десятка детей, стариков и старух пятеро, остальные — женщины.

— А Желудевы чего не вышли? — спросил Лекарь.

Он, оказывается, уже в себя пришел, приподнялся, опершись связанными руками о землю, и даже, кажется, снова ухмылялся.

— Желудевы, чего спрятались?

Вышли еще пятеро — пожилая женщина, молодка с двумя грудняками на руках и мальчонка лет трех.

— Чуть вся семья не померла, — сказал Лекарь, повернув голову к Фурриасу. — Муж чего-то принес из лесу, камень какой-то особый, они и стали помирать… Я спас.

— Я вижу, — ответил Фурриас.

Он и вправду видел. Черная нить словно пронизывала Желудевых, прошила насквозь — вся семья была, будто рыба на кукане. Одна нить для всех.

Он не сможет ничего объяснить селянам, как и своим людям. Сейчас все видят только Черное Чудовище и испуганных людей перед ним. Они даже наглую вызывающую ухмылку, спрятанную в густой бороде Лекаря, рассмотреть не могут, что уж говорить об этих проклятых нитях…

— Они ведь за меня драться будут, — усмешка Лекаря стала шире. — Бабы и старики с детками… Все. Я их надежда, понимаешь? Ты должен понимать, убийца… И ты понимаешь, что случится, если ты меня…

Некоторые полагали, что брат-инквизитор всегда убивает чужими руками. Даже в его отряде были люди, которые не знали, на что способен брат Фурриас. Вот и сейчас движение его правой руки заметили не все. Только когда Лекарь вдруг дернулся, когда его речь вдруг превратилась в хрип, а из пробитого ножом горла потекла густая черная кровь, люди поняли, что брат-инквизитор решил поставить точку в разговоре своей рукой.

Тело Лекаря выгнулось, заваливаясь набок, он засучил ногами, словно пытался убежать, но с места, понятное дело, так и не сдвинулся.

Толпа вздохнула, монахи и воины схватились за оружие, становясь между братом-инквизитором и жителями Дикого Угла. Нет, воины и тем более монахи не осуждали своего предводителя, они не привыкли сомневаться в его действиях, но сейчас все было слишком неправильно… нелепо как-то. Лекарь, человек несущий добро. И не было у него ничего магического, иначе инквизитор приказал бы это отобрать или заткнуть тому рот, чтобы не смогли вырваться проклятия…

Брат Фурриас просто убил этого человека, даже как-то торопясь, суетливо, что ли… Зачем? Теперь придется убивать еще людей… Неповинных людей.

Желудевы рухнули на раскаленную землю разом, словно кто-то невидимый рванул их за ту самую черную нить. Мать так и не выпустила детей из рук, упала вместе с ними, подняв клубы пыли. Упала и застыла, будто умерла, еще стоя на ногах. И старуха рядом с ней упала, как подкошенная, глухо ударившись головой о землю, и мальчик умер, но опустился мягко, положив голову на колени мертвой матери, будто заснул…