Княгиня Ольга - Антонов Александр Ильич - Страница 56
- Предыдущая
- 56/90
- Следующая
Княгиня Ольга так свыклась с мыслью, что священник Григорий есть истинный духовный отец ее, что по этой причине он теперь дневал и ночевал в княжеских теремах. Лишь изредка Ольга отпускала его в храм исполнять богослужение. Но княгиня Ольга не была бы мудрой, если бы держала при себе Григория только как духовного отца. Нет, он нужен был ей как советник во многих ее светских делах. Ольга не пустилась бы в дальнее путешествие только ради крещения, ради удовлетворения самолюбия. Поездка в Византию носила и дипломатическую цель. Византия являлась великой державой, и это было ведомо всем в подлунном мире. А Русь? Какое место ей отводилось в западном мире? Считали ли ее великой державой? А ежели не считали, то почему? Да и в чем кроется само величие? Ежели в пространстве, то Русь и есть великая держава. Равной ей по просторам степей, лесов, гор среди европейских государств нет. А успехи разума? Тут Ольге мог открыть глаза только отец Григорий. Он лучше, чем кто?либо другой из киевлян, знал, что представляет собою Византия и что Русь. Даже в торговле и ремеслах державы ромеев он знал многое. И уж конечно Ольге не удалось бы обойтись без отца Григория, когда дело коснулось бы церковных книг. Они же, как считала Ольга, нужны на Руси, потому как без книг, без грамоты — пребывать державе во тьме язычества. Ольга не отделяла себя от тех, кто ее окружал, от всех своих подданных. Она считала, что свет новой веры должен преобразить не только ее жизнь, но и всех россиян.
Еще задолго до отбытия из Киева княгиня Ольга назвала всех, кто должен был ехать с нею. И первое место занимали послы великой Руси и послы от малых княжеств — от Древлянского, от Полоцкого, от больших городов — Чернигова, Новгорода, Смоленска, Ростова — всего числом двадцать два. Еще Ольга брала с собой близких Святославу воевод, и воевода Претич был первым из них. Но о Свенельде княгиня словно забыла. Он оставался на Руси при Святославовой дружине. Да больше всех брала Ольга купцов — торговых гостей — их было сорок два от разных городов Руси. Всем им было наказано везти в Царьград для торговли самое что ни есть на Руси бесценное — пушнину. Велено было взять соболей, горностаев, куниц, бобров, белок, лисиц. Да и крупного зверя шкуры собирали купцы — медвежьи, волчьи, рысьи: греки любили русские меха.
Знала Ольга из рассказов отца Григория о том, что Византия нуждается в меде и воске, что с готовностью купит лен — сырец на паруса, полотна ткать и конопляное волокно — на канаты. Да и сала разного наказала взять, без коего ни в одном флоте не обходятся. Еще кожи на седла, на упряжь и обувь. Все эти товары уже были свезены в Киев по санному пути и теперь хранились в амбарах близ Днепра, дабы лечь в трюмы судов, лишь только приспеет время и сойдет полая вода.
ч
Но товары товарами, а о княжеской свите все?таки забот больше. Надо отобрать из множества дворных боярынь самых надежных и умных, к тому же чтобы были помоложе — тяготы дальнего похода пожилым не по силам. И вошли в свиту Ольги восемь бояр, шестнадцать особ женского пола — боярынь, воеводш, еще дочерей боярских. С ними же восемнадцать человек женской челяди. Состояли при Ольге Добрыня и Малуша. Из боярынь же Ольга приблизила к себе подругу Павлы еще по Новгороду — боярыню Аксинью, многим схожую с Павлой и преданную Ольге. Еще при ней были три переводчика и тридцать три телохранителя во главе с Дамором. Среди них были и Микула с Акуном — христиане. Да ужились с язычниками.
Всего же в свите Ольги было три христианина. Но верила княгиня Ольга и держала сие в тайне, что ее великое посольство вернется на Русь из Византии не языческим, а хотя бы наполовину христианским. Говорили же князья дружине, вступая в битву: «Князь пошел, дружина — за князем!» И не было такого воина при князе, который не внял бы призыву. Так и Ольга скажет — позовет: «Княгиня пошла, и двор — за нею!» Верила она, что все примут крещение, когда воочию увидят величие христианской веры и ее торжество в великой Византии. На все это Ольга надеялась, потому была больше озабочена ожиданием весны и судоходства на Днепре.
Весна в нынешнем году пришла ранняя, дружная. Ледоход на Днепре с громом и грохотом промчал за три дня. Большая вода, залившая до окоема низменные берега против Киева, держалась недолго. И когда Днепр начал входить в свои берега, княгиня Ольга повелела не мешкая выводить суда на Днепр, загружать их товарами, дабы по первому ее зову уйти в плавание.
Но едва повргение княгини дошло до тех, кому следовало собираться в путь, как возникла серьезная преграда. С берегов Дона, от рубежей, за коими царствовали хазары, с русских сторожевых застав примчали в Киев гонцы, принесли весть о том, что к Саркелу — стольному граду Хазарии — стекаются орды. Купцы же новгородские, коим вовремя удалось уйти из Саркела, передали на заставах, что каган хазарский задумал идти войной на Киевскую Русь, дабы обложить ее данью.
Княгиня Ольга вместе с гонцами отправилась в Вышгород к сыну. На сей раз она застала его в тереме вместе со Свенельдом и Асмудом. Подойдя к Святославу и поцеловав его, Ольга сказала:
— Сын мой, великий князь, козары угрожают нам. Вот гонцы с порубежья, — И Ольга заставила их повторить все, что уже слышала.
Князь Святослав задумался, на Свенельда посмотрел, спросил:
— Что скажешь, воевода?
Свенельд знал, что Хазарский каганат процветает, что у кагана очень большое и сильное войско, и идти на него войной было бы безрассудно. Да и обороняться тоже будет тяжело. Он так и сказал княгине Ольге и князю Святославу:
— Ноне нам козары не по зубам. Пойдем на них, токмо погубим себя. И на рубеже не устоим.
Княгиня Ольга согласилась со Свенельдом:
— Не готовы мы остановить козарскую рать. Надо собирать дружины со всей земли. И тогда уж…
— Но как же защитить от них Русь? — потребовал ответа князь Святослав.
— Мой ответ один, князь — батюшка и княгиня — матушка: надо везти кагану дары и слать послов, дабы выслушали кагана, что ему нужно.
— Сие разумно, — согласилась Ольга. — Но дары и послы — это одно, а нам нужно делать и другое. Надо слать по городам гонцов с наказом посадникам готовить дружины к походу, чтобы кони были под седлом, чтобы воины спали с мечами в руках. Тебе же, сын мой, вместе с воеводой Свенельдом один совет: скоро поднять дружину в седло и идти не мешкая на порубежные заставы. Но мечей не вынимать, сечу не затевать, а погулять по берегам Итиля, дабы знали козары, что Русь не дремлет.
И ушли в Саркел послы с богатыми дарами кагану, и помчались по державе гонцы, дабы поднять по всей Руси дружины, и выступила в поход большая княжеская дружина. Все делалось для того, чтобы остановить нашествие хазарской орды на Русь.
Переговоры с хазарами велись долго. Вся весна и почти половина лета ушли на то, чтобы умиротворить хазар. И Ольга со Святославом добились своего. И еще около десяти лет две соседние державы жили в мире и покое.
И кланялись с глубоким почтением все народы великой Руси княжескому дому, да прежде всего великой княгине Ольге за то, что она остановила нашествие диких орд на мирную державу.
Только в середине лета Днепр близ Киева заполонил белокрылый караван судов. И тысячи киевлян вышли на берег Днепра провожать великую княгиню в путь к Византии. Горожане знали, зачем княгиня Ольга уходила к христианам, да провожали ее любезно. И только верховный жрец Богомил, коему со Священного холма был виден весь караван судов, горько размышлял о своей грядущей судьбе, не без оснований думая о том, что с возвращением Ольги на Руси наступит время гонений на язычников. Он ошибался, и во благо себе. Пройдет еще более тридцати лет, и он будет древним старцем, когда над Русью взойдет звезда христианства.
Пока же над Киевом, над Днепром сияло яркое червенское солнце, и в полдень, после свершения благодарственного молебна отцом Григорием на ладье великой княгини, караван тронулся к берегам манящей своим величием Византии.
Путь лежал трудный и опасный. Конные сотни воинов уже ушли берегом к Днепровским порогам, дабы проверить, нет ли близ них коварных печенегов, кои, случалось, нападали на купеческие караваны. Но скалистые берега у порогов оказались пустынны. Не меньшей опасностью, чем печенеги, угрожали каравану судов сами пороги. Никто, даже мужественные воины не проходили через них без трепета в сердце. Семьдесят верст пересекали Днепр каменные гряды больших и малых порогов, тринадцать из которых — самые грозные — похоронили за прежние годы сотни судов отчаянных русичей.
- Предыдущая
- 56/90
- Следующая
