Пламя страсти - Лей Тамара - Страница 37

• Предыдущая
• 37/79
• Следующая

— Но как же это произошло?

Эмрис засмеялся:

— Я догонял Герти.

— Зачем ты ее догонял? Она ведь намного младше тебя, ей только два года.

— Она забрала мой мяч и не хотела отдавать.

— А-а, — понимающе протянул Лайм. — Надеюсь, ты не обидел ее?

Мальчуган уверенно тряхнул головой.

— Нет, сэр.

Мужчина посмотрел на маленькую девочку, которая, подтягиваясь на носочках, с любопытством выглядывала из-за спин мальчиков. Действительно, не было заметно, что она пострадала.

— Здравствуй, Гертруда. Как дела?

Несмело улыбнувшись, девочка смущенно прикусила нижнюю губу и уставилась на грязный пол.

Окинув взглядом убогое жилище, состоявшее всего из одной комнаты, Лайм поздоровался с мужчиной и женщиной. Они стояли в стороне и без интереса наблюдали за происходящим. Женщина снова ждала ребенка, и, судя по большому животу, прикрытому широкими юбками, ему предстояло появиться на свет не позднее, чем через месяц. Лайм мысленно чертыхнулся. Крестьянка уже родила четверых и взяла на воспитание еще троих. Как же она собиралась справляться с восемью?

Посмотрев внимательно на каждого из своих подопечных, лорд Фок отметил то же, что сразу бросалось в глаза при виде Оливера: лицо Мейнарда. Все трое появились на свет от его семени, которое младший сын Монтгомери Фока небрежно разбрасывал повсюду. За последние пять лет Лайм собрал незаконнорожденных детей брата и привел их в эту крестьянскую семью. Первым здесь появился Майкл, чья мать умерла при вторых родах. Затем Эмрис — его мама погибла, попав под плуг. И последней стала Гертруда. Год назад ее мать, бросив дочь на произвол судьбы, сбежала с бродячим торговцем.

Тяжело вздохнув, Лайм достал из кошелька три монетки и положил по одной на ладошку каждому из детей. Потом под радостные крики малышей он пересек комнату и, подойдя к хозяину дома, передал ему кошелек.

— Сообщите, если потребуется еще.

Приподняв голову с подушки, Джослин взглянула на залитое солнечным светом окно. Неужели она проспала остаток дня и всю ночь?

— Мама!

Повернувшись, женщина встретила взгляд сына. Он сидел рядом с кроватью, опираясь подбородком о матрас.

— Хочешь забраться ко мне?

Энергично тряхнув головой, Оливер посмотрел на покрывало и провел пальцами по оборкам.

— Эта кровать не такая большая, как кровать папы, — заметил он.

Немного разочарованная отказом сына Джослин уточнила:

— Не такая большая, да?

— Да! — воскликнул Оливер. — Кровать папы… — шагнув назад, он развел руками, — большая, как наша комната.

Мать улыбнулась.

— Правда?

— Угу.

Она встала с постели на пол.

— Ты покажешь мне ее потом, хорошо?

— Хорошо.

Опустившись на колени, Джослин обвила руками хрупкое тельце сына.

— Сначала обними меня, как делаешь каждое утро, а затем мы оденемся, спустимся вниз и позавтракаем.

Как она и ожидала, Оливер решил поиграть с ней. Склонив голову, чтобы мать не заметила его лукавую улыбку, он скрестил руки на груди, поглядывая на нее из-под опущенных ресниц.

— Ты совсем не обнимешь меня? Даже немножечко? — начала ласково уговаривать его Джослин.

Мальчик покачал головой.

Зная, чего он ждал, женщина тяжело вздохнула и обиженно надула губы.

Радостно засмеявшись, Оливер бросился к матери и обвил ее шею руками. В ответ Джослин, улыбаясь, тоже обняла его, тем самым завершив утренний ритуал, который повторялся изо дня в день на протяжении последних шести месяцев.

— Хочу есть, — заявил малыш, освобождаясь из объятий матери.

Поднявшись на ноги, Джослин обвела взглядом комнату в поисках одежды.

Словно угадав мысли матери, Оливер указал на опоясанный железными обручами огромный сундук, стоящий рядом с кроватью.

— Эмма положила одежду туда.

Подойдя к сундуку, женщина подняла крышку. Справа лежала аккуратно сложенная стопка детских вещей, слева — женская одежда. Бегло взглянув на содержимое сундука, она нахмурилась.

— Но здесь не наши вещи, Оливер. Ты знаешь, что Эмма сделала с нашей одеждой?

— Она постирала ее, но мы можем носить эту.

— Так сказала Эмма?

— Ага.

Джослин предпочла бы надеть свое платье, однако не оставалось ничего другого, как воспользоваться вещами, лежавшими в сундуке.

Одев Оливера, она выбрала самый простой наряд, который, несмотря на скромность, был значительно богаче и красивее любого из ее собственных. Когда женщина подняла платье, чтобы надеть, из вороха складок неожиданно что-то выскользнуло и со звоном упало на пол.

Нахмурившись, вдова порылась в опилках, покрывавших пол, и подняла монету, заблестевшую в солнечном свете.

— Что это, мама? — оживленно спросил мальчик.

Женщина с интересом покрутила ее в руке.

— Это деньги, — задумчиво ответила она, разглядывая сделанную из чистого золота и имевшую солидный вес монету. На нее, несомненно, можно прокормить человека почти месяц. Как странно!

С горящими от любопытства глазами Оливер придвинулся к матери.

— А откуда взялась монета?

Джослин улыбнулась.

— Если бы я не знала, что подобное невозможно, я бы решила, что она упала с неба.

Ребенок начал внимательно разглядывать потолок.

— А разве она не с неба упала?

— Думаю, монета просто застряла в складках платья.

— А-а, — разочарованно протянул Оливер.

Мать ласково взъерошила волосы на голове сына. Затем, решив позднее отдать деньги Лайму, она спрятала их под стопкой одежды на дне сундука и привела себя в порядок.

— Чуть не забыл тебе сказать, — произнес мальчик, выходя из комнаты и направляясь к лестнице.

— Что? — удивленно спросила Джослин.

— Что папа умер.

В следующее мгновение женщине показалось, что ее сердце перестало биться. Она остановилась как вкопанная и уставилась на сына, который как ни в чем не бывало продолжал шагать по коридору.

— Оливер, — от волнения с трудом переводя дыхание, позвала мать.

Малыш с неохотой оглянулся.

— Что?

— Иди ко мне, мне нужно поговорить с тобой.

— Я хочу есть, — напомнил он.

— Знаю, но прошу подождать несколько минут.

Оливер послушно, хоть и с недовольным видом, повернул назад.

Присев перед сыном, Джослин убрала прядь непослушных волос с его лба и осторожно спросила:

— Кто сказал тебе, что твой папа умер?

— Дядя Лайм.

Женщина сжалась в комок от напряжения. Как этот человек посмел рассказать ее сыну о смерти отца? Он не имел права! Она собиралась поговорить с Оливером и объяснить ему все, но немного позднее, когда они освоятся в Эшлингфорде. Джослин тяжело вздохнула.

— И что же он тебе сказал?

Ребенок с озабоченным видом почесал затылок.

— Что папа упал с лошади и поэтому умер.

— А что еще?

— Что сейчас папа живет на небесах. — Оливер указал пальцем на потолок. — И теперь он воин Бога.

На небесах? Воин Бога? Джослин с трудом верила в то, что так мог говорить Лайм Фок. Она предполагала, что он не посмеет рассказать малолетнему сыну Мейнарда о той ненависти, которую он испытывал к брату, но никак не ожидала от него таких величественных слов в адрес покойного.

— Так сказал твой дядя? — уточнила женщина.

— Да. Жалко, что он не станет моим папой, — печально добавил мальчик.

Она усилием воли заставила себя улыбнуться:

— Ты просил его стать твоим папой?

— Угу, но дядя Лайм ответил, что будет моим другом.

Джослин испытывала смешанное чувство раздражения и благодарности. С одной стороны, ей не нравилось вмешательство Лайма, с другой, она отдавала должное его благородству.

— Но когда же мы позавтракаем? — недовольно проворчал Оливер.

— Сейчас, потерпи немножко.

Мальчик повернулся и торопливым шагом направился к лестнице.

— Не спеши. Иди осторожно, — напомнила Джослин.

— Хорошо.

На ходу размышляя об услышанном от сына, женщина последовала в зал. Там находились только две служанки, разбрасывающие свежие стружки. Оливер растерянно застыл посреди комнаты. В Розмуре завтрак подавали с рассветом. За роскошь поспать пару лишних часов мать и сын расплачивались, скромно утоляя голод хлебом и сыром в кухне.

• Предыдущая
• 37/79
• Следующая