Пламя страсти - Лей Тамара - Страница 76

• Предыдущая
• 76/79
• Следующая

Наконец, переломный момент миновал и лихорадка отступила.

Ахмед отошел от кровати Оливера и склонил голову.

— О, Аллах Акбар! — громче и увереннее, чем прежде, произнес он, поднял голову и удовлетворенно взглянул на Джослин. — Аллах велик! Ваш сын будет жить.

Некоторое время женщина с недоверием смотрела на араба, после чего в растерянности повернулась к Лайму, стоявшему за ее спиной.

Он радостно улыбнулся.

— Это правда? — боясь поверить, выдохнула она и, протянув руку, дрожащими пальцами прикоснулась ко лбу Оливера.

Теперь Джослин и сама убедилась в том, что огонь, пожиравший тело ее сына, ослабел. Ее малыш будет жить! Сердце матери ликовало. Спеша отблагодарить Ахмеда, она перевела затуманенный слезами взгляд на место, где только что стоял араб, однако обнаружила, что он уже ушел.

Джослин порывисто закрыла лицо руками, давая волю слезам радости, которые еще несколько минут назад были слезами горя и отчаяния. Она благодарила Бога за спасение Оливера, уже забыв о том, что всю ночь напролет обвиняла его в несчастье, постигшем ее. Благодаря человеку, верившему в другого Бога, Господь смилостивился над ее сыном и сохранил ему жизнь.

Неожиданно молитвы Джослин прервал охрипший голос Эммы.

— Нет, — простонала она. — Только не мой мальчик.

Оглянувшись, молодая вдова увидела, что старая женщина подняла трясущуюся от слабости руку и погрозила кулаком кому-то невидимому.

— Будь ты проклят! — крикнула она.

Решив, что Эмма оплакивает смерть Оливера, Джослин торопливо поднялась на ноги, сгорая от нетерпения обрадовать ее известием о чудесном спасении своего сына. Однако сильные руки Лайма удержали ее на месте.

— Я сам скажу.

Снова опустившись на колени, Джослин взяла маленькую ладошку мальчика, ощущая, как жизнь возвращается в его тело.

Тем временем Лайм склонился над Эммой.

— Эмма! Оливер жив.

Женщина категорично замотала головой, пробормотала что-то и застонала.

— Не обманывай меня. Он мертв. Я знаю. Мой мальчик умер.

— Нет, не умер. Лихорадка отступила, Эмма. Оливер поправится.

Старая служанка застонала.

— Ты хочешь утешить меня, Лайм? Не нужно. Я знаю правду. Я знаю.

Джослин не сводила с Эммы испуганных глаз. Неужели она бредит?

Мужчина осторожно положил руку на плечо больной.

— Послушай меня, Эмма.

— Ты тоже должен узнать правду. Сейчас, — продолжала стоять на своем Эмма. — Мне больше некого защищать. Некого. Ох, мой бедный Оливер. Теперь Эшлингфорд твой, Лайм. Он всегда принадлежал тебе.

Джослин тяжело вздохнула, услышав слова служанки. Вернее было бы сказать, что Эшлингфорд должен был принадлежать Лайму. Но следующие слова Эммы повергли хозяйку баронства в изумление.

— Мейнард не имел права владеть Эшлингфордом, потому что он не был сыном барона Монтгомери Фока.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Первым ее нарушил Лайм.

— Что ты имеешь в виду?

— Прости меня, Лайм. Я не хотела никого обманывать. Никогда не хотела.

— Обманывать? О чем ты говоришь?

— О том, что Анна и Иво решили обмануть всех, и им это удалось.

Джослин краем глаза заметила, как руки Лайма судорожно сжались в кулаки.

— Расскажи, расскажи все без утайки.

— Ах, Лайм, разве ты не понял? — раздраженно воскликнула Эмма. — Я любила Мейнарда не только потому, что вскормила его своей грудью. Я любила его как родного сына потому, что он был моим родным сыном. Моим и Иво. Сыном, рожденным вне брака.

Признание старой женщины потрясло Джослин до глубины души. Если Эмма говорила правду, то Лайм и Мейнард доводились друг другу кузенами! Значит, Мейнард не имел никаких прав на Эшлингфорд. И Оливер тоже! Боже Всемогущий, разве такое возможно?!

— Ты потеряла голову, женщина, и не знаешь, что говоришь, — неожиданно резко заявил Лайм.

— Нет, я нахожусь в здравом уме, — голос Эммы с каждым словом становился сильнее и увереннее. Открыв, наконец, тайну, которую она хранила столько лет, женщина испытывала ни с чем не сравнимое облегчение. Будто гора упала с ее плеч. — Возможно, я потеряла голову тогда, когда полюбила Иво и позволила ему прикоснуться к себе, а потом родила от него ребенка. Да, я заблуждалась, очень сильно заблуждалась на его счет.

— Расскажи мне все. Все до конца, — попросил Лайм, усилием воли сдерживая эмоции.

Джослин могла лишь догадываться, что он чувствовал, узнав после стольких лет душевных страданий из-за презрения окружающих, что является единственным законным наследником Эшлингфорда. Все эти годы его обманывали. Словно паутина, ложь окутывала жизнь Эммы, Иво, Анны и Мейнарда. А теперь она коснулась и жизни Оливера.

— Я думала, что Иво тоже любит меня, — не замечая помрачневшего лица Лайма, продолжала Эмма. — Он клялся мне в любви и преданности, а затем… — Приступ кашля заставил ее замолчать. Когда же она снова заговорила, ее голос стал таким слабым и тихим, что Джослин с трудом разобрала слова. — Он подарил мне ребенка, — прошептала старая служанка.

— Итак, Мейнард — твой незаконнорожденный сын, — заключил Лайм.

Она кивнула головой.

— Я жила в страхе. И мне было очень стыдно. Но Иво убедил меня в том, что обо всем позаботится. Он сказал, что знает знатную даму, готовую принять моего ребенка и воспитывать как родного. Правда, только в том случае, если родится мальчик.

— Анна! — тихо вставил лорд Фок.

Прокашлявшись, Эмма заговорила громче.

— Иво утверждал, что муж этой дамы сердится на нее за то, что она не может подарить ему наследника, и даже угрожает избавиться от нее, если в ближайшее время она не родит сына.

Лайм до боли сжал кулаки. Он не сомневался, что его отец, Монтгомери Фок, не мог так говорить. Скорее напротив, он обрадовался бы, если бы узнал о бесплодии Анны, ведь уже имел наследника от любимой женщины.

— Чтобы уберечь меня от позора, Иво воспользовался удобным случаем и перевел меня на работу в замок, — охрипшим голосом продолжала старая служанка. — Я не знаю, как Анна объяснила мужу желание родить ребенка не в замке, а где-то еще. Однако в то время, когда я была на пятом месяце беременности, она покинула Эшлингфорд, делая вид, что готовится к родам.

Лайм заскрипел зубами. Он тоже не знал, какую причину назвала Анна его отцу, но хорошо помнил, что перед рождением Мейнарда она действительно некоторое время отсутствовала. В эти месяцы он, Лайм, чувствовал себя совершенно счастливым, так как избавился от преследований и насмешек мачехи.

— Я знаю, что вела себя глупо, но я безумно полюбила ребенка, который рос у меня под сердцем, — с трудом переводя дыхание, говорила Эмма. — Я понимала, что для малыша будет лучше, если он вырастет в знатной и богатой семье. Я не желала ему участи незаконнорожденного. Именно поэтому я молила Бога, чтобы он подарил мне мальчика, а не девочку.

Незаконнорожденный! С каждым словом, срывавшимся с губ старой женщины, мужчина мрачнел все больше и больше. Он уже с трудом сдерживал гнев, бушующий в груди.

Эмме же каждое слово давалось с неимоверным усилием. Она слабела и теряла силы прямо на глазах.

— У меня в горле пересохло, — шумно вздохнув, пожаловалась больная. — Ты не мог бы смочить мне губы, Лайм?

Он чувствовал, что Джослин не сводит с него глаз, и, отходя от кровати, старательно избегал ее взгляда. Мужчина боялся, что ярость, охватившая его, напугает и оттолкнет ее. Налив в кружку немного воды, он вернулся к старой служанке и дал ей пить.

Утолив жажду, Эмма продолжила рассказ:

— И вскоре родился мой мальчик. Анна и Иво с нетерпением ждали его появления на свет. Они пытались отнять у меня сына, но я не могла отказаться от него.

— И поэтому появилась в Эшлингфорде в качестве кормилицы, — подытожил Лайм.

Женщина склонила голову.

— Да, они не хотели этого, но я не оставила им выбора, пригрозив, что раскрою их обман, если они разлучат меня с ребенком. Им пришлось взять меня в замок. А когда я оказалась в Эшлингфорде, то поняла, что стала невольной участницей заговора и что зачала Мейнарда неслучайно. Иво умышленно вовлек меня в преступную связь, следуя плану, придуманному им и Анной.

• Предыдущая
• 76/79
• Следующая