Проклятие любви - Лей Тамара - Страница 70

• Предыдущая
• 70/73
• Следующая

Она старалась ехать как можно быстрее, но пускать лошадь во весь опор опасалась из-за младенца. Она взглянула на него — он уже сладко посапывал. Похоже, стук лошадиных копыт заменил ему колыбельную.

Райна хотела объехать армию норманнов. Она заметила, что за ней пустились в погоню. Но у нее было преимущество — внезапность. Пока норманны решали, что делать, она направила коня в сторону саксов. Райна скакала во весь опор, стараясь быстрее пересечь пространство, отделяющее две армии. Тишину нарушал теперь не только стук копыт, но и лязг металла и гул голосов. Прислушавшись, она узнала голос Максена, но ее уже ничто не могло задержать.

«Господи, запрети им стрелять в меня! Пусть они поймут, что я никому не угрожаю, — молила она. Раз Вильгельм с кавалеристами, значит, Эдвин тоже среди всадников», — решила девушка и попыталась отыскать его взглядом. Саксы расступились, открыв ей коридор. Вот по нему и вышел ей навстречу Эдвин.

Не отрывая от нее глаз, он сделал знак своим людям замолчать и предупредил:

— Не подходи ближе.

Натянув поводья, она повернула коня так, чтобы Харволфсон мог видеть ее ношу.

— Зачем вы явились? Еще одна ловушка?

Она откинула ткань и обнажила личико спящего младенца:

— Посмотрите на своего сына, Эдвин.

Он застыл как вкопанный, но тут же взял себя в руки и подъехал вплотную.

— Моего сына? — переспросил он, глядя на нее затуманенными глазами, будто пытаясь что-то вспомнить.

Чутье подсказало Райне, что Максен где-то поблизости. Она оглянулась: от армии отделился единственный всадник и во весь дух мчался в расположение саксов. Эдвин тоже его заметил, и глаза его гневно засверкали.

— Эдвин, пусть он подъедет, — умоляющим голосом произнесла девушка. — Вы не можете бояться одного человека, когда у вас за спиной целая армия.

— Еще одна уловка Пендери! — взревел сакс.

— Нет, он не знал моих намерений. Максен хочет только защитить меня.

— А что вы хотите, Райна?

— Я ищу мира.

— Мира?! Между саксами и норманнами это невозможно.

— Почему? Они уже живут мирно. Если бы вы только…

Ее прервал свист туго натянутой тетивы и летящих стрел.

Глядя поверх головы Харволфсона, она заметила, что лучники целятся в Максена.

— Эдвин, — взмолилась девушка, — прикажите им прекратить стрельбу!

Он взглянул на младенца в ее руках, на нее и остановил лучников.

Райна облегченно вздохнула.

— Это от Элан Пендери, — заявила она, кивком головы указав на дитя. — Он только что родился.

Сакс молчал. Потом грустно заметил:

— Он должен был быть моим и вашим, Райна.

— Если бы жизнь сложилась иначе, — уклончиво ответила она.

— А не так, как сейчас, — горько отозвался сакс.

— Конечно.

— Вы любите Пендери?

На столь неожиданный вопрос она ответила прямо:

— Да, люблю.

Больше ей ничего не пришлось говорить, потому что внезапно Максен оказался рядом и сжал ее руку:

— Райна, ответь Бога ради, что ты делаешь?

— Показывает мне моего сына, — ответил вместо нее Эдвин.

Норманн еще никогда в жизни не испытывал такого страха, увидя одинокую всадницу, мчащуюся во весь опор со свертком в руках. Он сразу понял, что этот сверток — ребенок Элан, и мгновенно разгадал ее замысел. Король же заревел, как разъяренный бык, решив, что кто-то замыслил предательство.

Максен дождался, когда Вильгельм сделает перерыв в ругательствах, и объяснил поступок Райны. Он сказал королю, что его возлюбленная пробует установить мир своим способом — показав ребенка Эдвину.

Один-единственный раз отец Максена сделал доброе дело. Его богохульства и ругательства отрезвили Завоевателя и заставили поразмыслить над случившимся. К счастью, у него был острый ум, и поэтому он тут же разрешил Максену скакать в стан врага.

Сам Пендери никогда бы не позволил Райне так безрассудно рисковать своей жизнью, но он понимал, что поступок ее заслуживает уважения. Он взглянул на ребенка в руках саксонки:

— И что вы думаете о своем сыне, Харволфсон?

Эдвин взглянул на малыша, перевел взгляд на Максена:

— Рожденный после насилия, он едва ли может быть назван моим.

— Но он ваш, и не было никакого насилия.

— Какое великодушие! Но не забывайте, что норманнская шлюха обвинила меня в изнасиловании.

— Она призналась и раскаялась.

— Что? — в один голос воскликнули Максен и Эдвин.

Девушка кивнула.

— При рождении ребенка она сказала мне и Кристофу, что отдалась вам, Эдвин, чтобы отец не узнал, что девственности ее лишил другой мужчина.

Пендери не ожидал такого поворота, полагая, что Харволфсон имел дело с девственницей.

— Вполне возможно, — подал голос сакс, — но если сосчитать месяцы, то выходит, что дитя родилось раньше срока, значит, ребенок не мой.

Райне такое тоже приходило в голову, но у нее появилось веское доказательство, когда она мыла младенца.

— Он появился на свет раньше срока, но в нем течет кровь Харволфсонов.

С этими словами она откинула одеяльце и показала маленькую розовую ножку:

— Четыре пальца, как и у тебя, Эдвин!

Пока молодой отец недоверчиво разглядывал младенца. Райна вспомнила их первую встречу у реки. Тогда Эдвин, разговаривая с ней, снял ботинки и сидел, опустив ноги в воду, а девушка украдкой поглядывала на его левую ступню, лишенную мизинца. Тот, заметив ее взгляд, рассказал старинное поверье о том, что сотни лет назад ведьма наложила проклятие на их семью, сказав, что все мужчины в их роду будут наказаны за предательство. Когда саксонка полюбопытствовала, что за преступление было совершено, Эдвин улыбнулся, но от ответа уклонился.

— Он ваш сын! — Райна бережно запеленала младенца.

Что творилось на душе Эдвина — один Бог знает.

Встретившись взглядом с Райной, он сказал:

— Это и есть ваш мир? Сын в обмен на всю Англию?

Он очертил рукой полукружье перед собой.

— Англия принадлежит Вильгельму, — заметил Максен.

— Так было до сегодняшнего дня! — рявкнул Харволфсон.

— Да, — согласился норманн, — но даже после сегодняшней битвы ты не выиграешь.

Видя в глазах соперника сомнение, которое тот пытался скрыть, Пендери уверился в правоте своих слов.

Эдвин взглянул куда-то через плечо норманна, затем посмотрел на него:

— Моя армия превосходит численностью армию Ублюдка.

— Только численностью, — резко возразил Максен. — У твоих воинов нет опыта. Вильгельм разобьет тебя в пух и прах.

Харволфсон окинул взглядом армию короля и впился глазами в Максена:

— Какая разница, где нам умирать — в его тюрьмах или здесь, на поле брани? Есть надежда получить то, что у нас отняли. Если же мы не вступим в бой, то потеряем все.

— Вильгельм может оставить тебя и твоих сторонников в живых.

— Что вы предлагаете? — спросил Эдвин, а взгляд тянулся к младенцу, мирно посапывающему на руках у Райны.

— Этчевери, — объявил Пендери. — Сдайся королю, присягни ему на верность, и замок — твой.

Харволфсон презрительно рассмеялся:

— Могу ли я поверить, что вы добровольно вернете мне замок и землю?

— Да, если Вильгельм согласится на это. Даю тебе слово.

— Ваше слово? А как быть с вашим словом, данным Этелю и его спутникам, что они беспрепятственно уйдут из замка? А как быть с человеком, умершим на острие вашей стрелы, Максен Пендери?

— Не моей стрелы, — поправил его норманн, — это во-первых, а во-вторых, он не умер.

— Ему выстрелили в спину! — воскликнул сакс.

— Эдвин, Максен говорит правду, — вмешалась девушка. — За ранение Хоба, лекаря, ответственность несет рыцарь Ансель Рожер, но сейчас мерзавец мертв. — Она посмотрела на возлюбленного. — А Хоб жив.

— Если это правда, то почему он не пришел ко мне?

— Он признал Пендери своим хозяином.

— Только не тот Хоб, которого я знаю.

— Да, — согласилась Райна. — Это другой, поумневший Хоб, но из той же плоти и крови.

Эдвин пристально вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, лжет она или все же говорит правду.

• Предыдущая
• 70/73
• Следующая