Бахмутский шлях - Колосов Михаил Макарович - Страница 94

• Предыдущая
• 94/107
• Следующая

— Это ты, Миша? Что тебе?

— Пусть Симка выйдет.

— Да ты иди в хату.

— Мне некогда, пусть выйдет.

Через минуту до Мишки донесся голос Симки, который что-то отвечал матери. Но потом все затихло, будто в доме никого не было. Мишка подождал немного и снова постучал.

— Ну, иди же, — послышался голос матери. — Человек ждет.

— Подождет, ничего с ним не случится. Что ж я, раздетый пойду? — огрызнулся Симка, и вслед за этим скрипнула дверь.

Мишка волновался, руки тряслись: он не знал, с чего начинать.

Симка открыл дверь и, не переступая через порог, спросил:

— Чего тебе?

Его коричневые глаза бегали из стороны в сторону. Крупные, с копейку, конопатины на носу и щеках почему-то увеличились и придавали Симке воинственный вид. Из-под рыжей шапки выбивались огненно-красные волосы.

Настороженность и бледность выдали Симку: он украл сетку. Но Мишка считал Симку сильнее себя и потому не решался вступить с ним в драку.

— Иди сюда, — сказал он как можно тверже.

— А я и отсюда слышу, не глухой. Говори.

Не помня себя, Мишка, как коршун, налетел на Симку, схватил его за воротник. Симка хотел захлопнуть дверь, но было поздно.

— Отдай сейчас же сетку! — прошипел Мишка ему в лицо.

— Какую сетку? — проговорил тот, пытаясь вырваться. Воротник затрещал. — Не рви пальто, а то получишь.

— Получишь? — Мишка дернул Симку на себя и ударил его кулаком.

Симка поскользнулся, упал на порог. Барахтаясь, ребята комком выкатились на улицу. Мишка крепко держал его левой рукой за воротник, а правой колотил по чему попало. Увидев драку, из конуры выскочил пес и с лаем бросился на ребят. Схватил Мишку за штанину, стал с остервенением трепать. Симка вывернулся, рванулся бежать, воротник затрещал и остался у Мишки в руках. Почувствовав необычную легкость на плечах, Симка ощупал себя и, не обнаружив воротника, заревел:

— Порвал пальто… Отдай воротник!..

— Отдай сетку! — наступал Мишка, держа в одной руке воротник, а в другой кусок льда. — Отдай!

На шум вышла Симкина мать, вскрикнула:

— Что вы делаете?

— Пусть отдаст сетку!

— Какую сетку?

— Какую украл. Ту, что щеглов ловят. Отдай сейчас же! — замахнулся Мишка на Симку куском льда. Тот быстро спрятался за мать, которая схватила его за рукав, спросила строго:

— Брал?

— Нет.

— Отдай сейчас же, негодяй! Отдай!

Симка полез за пустые ящики, которые стояли тут же, в коридоре, выбросил сетку.

— На, подавись.

— Я тебе еще подавлюсь, Рыжик проклятый. — Мишка бросил воротник, взял сетку и, грозя Симке кулаком, пошел со двора.

— Ну, не попадайся мне, — крикнул Симка. — И лохматая тоже!

— Только тронь Настю — голову оторву!

Симка схватил кусок льда, бросил в Мишку, но тот вовремя пригнулся, лед просвистел мимо уха. А Мишка запел:

Симка нагнулся, хотел еще раз пустить кусок льда, но тут мать стала хлестать его по голове оторванным воротником, погнала в комнату.

К дому Мишка приближался гордый, довольный собой. Он беспечно размахивал сеткой, сзади по снегу тащилась полоска от штанов, разорванных собакой. Мишка этого не замечал, ему хотелось петь, бросать снежки, крушить все на своем пути — такой прилив силы он вдруг почувствовал в себе! Он свернул с дороги и пошел прямо через сугробы, утопая по колено в снегу.

«Эге, черт рыжий! — подумал он. — А ты, оказывается, не так уж и сильный. Надо было тебя раньше проучить».

Мишка поставил сетку в угол сарая, пошел за ведром. Но ведра на месте не оказалось, и в тот же миг вся радость улетучилась: величие победы померкло, настроение упало: предстояло объяснение с матерью. Чего доброго — еще начнет и бить. И он, отряхнувшись как следует, вошел в комнату. Ведро, наполненное углем, стояло здесь. Мать руками доставала из черной пасти плиты золу, сортировала — шлак отбрасывала на тряпку, а кусочки кокса клала в ведро с углем.

— Явился, помощничек, — сказала она беззлобно, не оборачиваясь. — Тебя только за смертью посылать.

Мишка стоял у порога, переминался с ноги на ногу, молчал. Мать оглянулась и, всплеснув руками, поднялась:

— Боже мой! Где тебя носило? Все лицо в крови.

— В крови? — Мишка провел рукой по щекам, посмотрел на испачканные в кровь пальцы и только теперь почувствовал, как щиплет лицо: «Поцарапал-таки Рыжик проклятый».

— Это я в саду за ветку зацепился… — проворчал Мишка.

— Головушка ты моя горькая! — запричитала мать, не сводя глаз с сына. — Ну, что мне с тобой делать? Да нельзя ж тебя и на минуту с глаз спускать, а ведь уже большой. Что ни шаг, то что-нибудь натворит. Ну, кто бы мог подумать — пошел вынести ведро и пропал… Тебя что ж, привязывать дома и никуда не выпускать?

— При чем тут привязывать… — выдавил он из себя.

— А, так ты еще переговаривать? Раздевайся сейчас же! — она дернула его за рукав, Мишка отскочил на середину комнаты. Увидев разорванные штаны, мать схватилась за голову: — В чем же ты в школу будешь ходить? Штаны порвал! Ну, не изверг? — Она схватила веник, подступила к Мишке: — Снимай пальто — бить буду. Хватит с тобой возиться. Слов ты, видать, не понимаешь. Изобью, паршивца, а там, как хочешь. И не плачь, не поможет!

Мишка опустился на пол, заплакал:

— Сразу бить… Не разберется, а сразу за веник… Все — только бить. Я делал, делал сетку, а он украл… Это хорошо, да? У него отец есть, и ему все можно? А меня только бить. Никто не заступится… Был бы отец, так, наверное… — Мишка, сидя на полу, горько рыдал, размазывая по лицу слезы, которые, попадая в ранки, больно щипали.

Мать смотрела на него, опустив веник. Она присела на корточки возле Мишки, спросила;

— Это кто, Симка, что ли?

— Да.

— Можно ж было по-мирному?

— «По-мирному»… Я ему вот еще покажу, как царапаться. Будет знать! Думает, как отец есть, так…

— Ну, ладно, ладно, успокойся. Будет и у нас отец…

Мишка поднял на мать заплаканные глаза, удивленно посмотрел на нее.

— Какой? Что бабушка говорила, завчайной? Не надо мне такого отца, не хочу. Я буду нашего ждать. Может, его и не убили, может, он без вести пропавший…

Мать вздохнула, привлекла к себе Мишку, прижала его голову к груди.

— Уже скоро шесть лет будет, как получили извещение. Если бы был живой — дал бы знать…

— А я буду ждать… — упрямо сказал Мишка. — А этого мне не надо.

Пришла Настя. Увидела сидящих на полу Мишку и мать, бросила на стол хлеб, подбежала к ним.

— Что с ним, мама? Заболел?

— Да, заболел, — сказала мать. — Вставай, сынок.

Настя присмотрелась к Мишке и, заметив поцарапанное лицо, все поняла:

— «Заболел!», — протянула она нараспев. — Подрался с кем-то, а ему набили.

— Ладно, «набили», — проворчал Мишка, поднимаясь.

Настя, ехидно улыбаясь, смотрела на него. Мать заметила, прикрикнула:

— Настя, не лезь к нему. Не твое дело. А ты снимай штаны, — сказала она Мишке.

Тот удивленно взглянул на мать.

— Снимай, снимай: зашью. Да садись за уроки.

Всхлипывая, Мишка разделся, отдал матери штаны, в трусах пошел умываться. Вытираясь, посмотрел в зеркало. Четыре красные полоски от левого глаза протянулись почти через всю щеку. «И когда он успел цапнуть? — недоумевал Мишка. — Ну, ладно, я тебя тоже как-нибудь скубану еще не так».

Прежде чем открыть учебники, Мишка долго рассматривал расписание, что-то вспоминал. «Географию можно не учить: не вызовут, только позавчера вызывал. Ботанику — тоже. Математика? — он посмотрел в потолок, потом в расписание. — Ну, эту тоже можно не делать. Она будет после большой перемены, задачку у кого-нибудь на всякий случай спишу, и ладно». Мишка засунул книги и тетради в ранец, на столе осталась только грамматика русского языка. «Это надо выучить, может вызвать — там у меня двойка была по письменному. Это мы сейчас!» И Мишка, забыв о недавнем происшествии, мурлыкая себе под нос песенку, начал писать упражнение.

• Предыдущая
• 94/107
• Следующая