Охотник - Бодров Виталий Витальевич - Страница 47

Впереди недвижимой статуей замер костяк. Едва его не проглядел, стоит себе, не двигается, тихий такой, спокойный. Вообще-то костяки далеко не всегда на людей бросаются, те же отрубы куда чаще. Но испытывать его миролюбие желания нет. Осторожно обхожу мертвяка со спины, тот сразу начинает шевелиться, но как-то вяло. Словно ленивая собака на цепи, когда понимает, что знакомый гость дому не угрожает. И неохота, а долг заставляет показать: не сплю, мол, охраняю.

Кривой походкой, будто скоморохи, вываливаются из пустого проема трое отрубов. Замираю на месте, коли учуют живую кровь, придется драться. А если повернут в мою сторону, учуют непременно.

Повезло, двинулись от меня. Один, правда, башкой покрутил, словно насторожило что-то. Но проверять не полез, так все трое и ушагали.

Стою не шевелясь, жду, пока из вида скроются. И обнаруживаю вдруг, что сжимаю лук поврежденной рукой.

Шевелю пальцами, болит, но не сильно. Натягиваю тетиву, боги мои! Болит, зараза, так, что зубы сводит. И все же куда меньше, чем раньше, это радует. Звел даст, скоро совсем пройдет, пояс-то на мне дуэльный небось и не такое лечил.

Крадусь вслед за отрубами, осторожно, будто сквозь нож-траву пробираюсь. И все-таки нарываюсь. Высовываюсь из-за угла, а они стоят, любезные. И бельмами своими на меня глазеют.

Трое – это для меня тьфу. Справлюсь, хоть и рядом они совсем и рука вторая еще не отошла. В крайнем случае убежать завсегда можно. Но стоит шум поднять, остальные из домов полезут, они-то меня и поймают, и оприходуют.

Отрубы нападать не спешат. Собственно, до меня им вообще дела нет никакого, развернулись себе и дальше пошли. А меня трясет, как медведь грушу, руки дрожат, ноги не ходят. Стою, жду, пока отпустит.

Сворачиваю в переулок, эх-хо, самое смешное только начинается. Целая толпа отрубов, и, если не ошибаюсь, куклы они. Больно слаженно двигаются, ни дать ни взять армия на параде. И одеты все, как один, в красные лохмотья, и даже знамя один тащит красное с ромбом белым. Герб какой, наверное, я в этих благородных материях ни бельмеса не понимаю.

Дергаюсь обратно – и там толпа, только в синем. И тоже с флагом. Что на нем, разглядывать нет времени, куда-то надо бежать. Тут уж перебирать поздно, заскакиваю в ближайший дом, если это загонщики, то попался я намертво. Дом-то полуразрушенный, четыре комнаты на этаже всего и уцелели, лестницы если и есть, то до них нипочем не добраться.

Остается только ждать и молиться всем богам, каких вспомнить могу. Потому как Звелу такое чудо нипочем одному не потянуть.

Забиваюсь в угол, как испуганный ребенок, даже и не думая защищать проем. Бесполезно, только мучения длить. Надо бы еще пояс снять, ведь не даст, собака, и умереть спокойно, но не время сейчас со сложными застежками возиться.

Беру себя в руки, прикидываю свои шансы. Это как раз времени не отнимает, не так уж их много. Точнее, нет вовсе. Если среди отрубов есть кукловод (а он есть, не сомневаюсь даже), то мне не уйти. Даже если меня не заметили, даже если следы затоптали (что скорее всего), кукловод меня учует.

Прислушиваюсь и не понимаю, что происходит. Дерутся они там, что ли?

Наплевав на осторожность, высовываюсь из окна. Точно, дерутся. С ума посходили или меня делят?

Кукловодов оказалось аж два. Один ведет красных, а второй – синих. Может, за охотничьи угодья спорят? Все хищники так поступают, только это живых тварей касается, а никак уж не кукловодов проклятых.

Ладно, неважно, что они там не поделили, главное – это дает мне шанс. Хотелось бы, конечно, посмотреть на битву отрубов, когда еще доведется, но не ко времени сейчас.

Быстро перебегаю в самую дальнюю комнату, замираю у окна. Красные ломят, еще чуть синих потеснят, и можно попытаться сбежать. А там уж дай Звел силы, чтоб оторваться.

Бой меж тем разгорается не на шутку. Стенка на стенку, все по-честному, мы так зимой с соседней деревней выходим, чтоб кровь не застоялась. Только какая у отрубов кровь, жижа гнилая.

Синие упираются, слегка даже теснят красных. Вот это совсем некстати, хоть самому выпрыгивай в окно и на подмогу иди. Нет, обратно качнулись. Выносят противника на гнилых кулачках, еще миг, и вижу спину крайнего. Дальше не жду, опираюсь на подоконник, одним махом оказываюсь на улице. И – бежать, неважно куда, главное – подальше.

Отрубы на меня внимания не обращают, кукловод синих видит и даже орет что-то вслед, но через толпу красных ему не пробиться. Даже если очень захочет. Бегу со всех ног, лучшая кобыла старосты против меня сейчас – чахлый жеребенок. Петляю, как заяц, проскакиваю мимо трех давешних отрубов, что нападать на меня не стали. На этот раз заинтересовались сильнее, один даже потрогать попытался, не успел. Останавливаюсь, лишь когда дышать становится совсем невмочь. Нет, надо из этого Алирока выбираться как-то, любым способом, хоть головой об стену, но выбираться надо. Иначе сожрут.

Каким-то чудом умудряюсь перепрыгнуть слизь. Ох, и противная же штука! Кто в нее попадет, уже не вылезет, сожрет мигом, хоть у нее ни пасти, ни желудка нет. Причем и отруба, и костяка слопает, слизи без разницы. Дед Богун сказывал, однажды при нем облома схарчила и не подавилась. Может, и врет, да сдается мне, слизи это вполне по силам. Иное дело, что обломы не настолько все же тупы, чтобы в слизь без причины соваться.

Слизь выстреливает мне вдогонку щупальца, не успевает. Снова свезло, ждала ведь она меня, шаги чуть не за версту чует. У нее ни глаз, ни ушей, а вот колебания ловит, что лиса мышь.

С тоской смотрю на безжизненные, смертельно опасные дома. Сейчас бы затаиться, обдумать все как следует, а приходится сломя голову удирать от мертвяков. И надеяться неизвестно на что.

Но ведь должен быть выход наверх, непременно должен! Именно с улицы, как-то ведь стражники в Нижний город должны были попадать?

Проход впереди закрыт. Подземные этажи тоже порой рушатся, как раз такой случай. Пожав плечами, сворачиваю направо и останавливаюсь. Впереди что-то тускло светится красным, не разглядеть толком.

Осторожно подхожу, прикидываю, можно ли перепрыгнуть. Кажется, по силам, но больно уж рискованно. Вступать в красную дрянь я не намерен, явно какая-то выродившаяся магия. А значит, штука опасная.

Разворачиваюсь и обнаруживаю, что другого пути нет. Ко мне довольно шустро спешат сразу пять костяков. Надо поторопиться, это не медлительные отрубы, вот-вот накроют.

Разбегаюсь, прыгаю через светящуюся дрянь. Только бы нога не поехала, только бы прыжка хватило…

Не едет. Хватает. Перелетаю с запасом, чешу вперед по улице. Оглядываюсь назад – костяки, один за другим, влетают в магическое дерьмо. И сгорают в пепел, один за другим, даже не думая останавливаться.

Перевожу дух, осторожно разминаю больное плечо. Вроде не болит. Достаю лук, натягиваю – больно еще, но уже терпимо. Если в ближайшее время не нарвусь на кого, потом будет легче, дуэльный пояс свое дело знает.

Жуть, до чего пить хочется. Нашариваю флягу, неспешно делаю глоток. Всего один, хотя хочется выпить всю флягу. Кто знает, сколько мне по Андеграунду бродить придется, да и наверху неизвестно, найдем ли воду, которую пить можно. С эльфом это проще, он как-то умеет определять, и все же, все же…

Трое отрубов вихляющей походкой направляются ко мне. На этот раз не убегаю, хладнокровно расстреливаю их из лука. Без кукловода они не опасны… в таких количествах. Если соберется толпа, все равно придется удирать, и хорошо еще, коли будет куда.

Плечо почти не тревожит, что радует. Не люблю чувствовать себя беззащитным, особенно в Руине. Теперь путь наверх я себе точно проложу!

Снова задумываюсь, не попытаться ли через дом. И снова не рискую. Если не сложится, дом окажется ловушкой, выбраться будет непросто. Кстати, тут еще водятся такие крыслеты, что-то вроде крыс-отрубов, эти поопасней многих будут. Мелкие, юркие, нападают стаей. Отбиться от них тяжело, сбежать попробуешь – загонят в ловушку. Зато, в отличие от других мертвяков безмозглых, огня боятся до смерти… и после смерти тоже боятся.