Богам – божье, людям – людское - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 33
- Предыдущая
- 33/111
- Следующая
– Это верно. – Аристарх внезапно успокоился и заговорил уже другим тоном: – Ну, хорошо, вот я тебе об отроках объяснил, и как ты теперь понимаешь ее нежелание перемешивать десятки?
– Теперь? – Мишка на некоторое время задумался, Аристарх терпеливо ждал. – Я так думаю, что совсем-то власть над своими отроками она терять не хочет, а единственное, что их теперь с прошлой жизнью, а значит, и с Нинеей, связывает, это их землячества – отроки-односельчане. Если с родней навсегда распростились, и имена у них теперь другие, и жизнь другая, то парни, с которыми они с детства знакомы, сейчас для них стали как братья кровные. И еще одно: я думаю, что втайне они все-таки рассчитывают домой вернуться. Пусть нескоро, пусть не все… наверняка же представляют себе, как въезжают в родное селище на лихом коне, в дорогом доспехе, с богатой добычей, и как их встречают…
– Так, правильно. – Аристарх согласно покивал. – А разрешить им вернуться может только волхва, значит, привязаны они к ней крепче, чем веревкой. А теперь, парень, вспоминай: с чего наш разговор начался?
– Ты спросил, как я буду за убитых отроков оправдываться, а я сказал… ой!
– Вот именно, что «ой». Их НАДО было убить! Это не право твое было, а обязанность! Если они все в своих десятках как братья стали, а два дурака друг на друга оружие подняли, то поступать с ними надлежало, как с бешеными собаками! И ты это понял, и ты это сделал, и волхва понимание твое оценить по достоинству должна!
– Но я же не понял…
– А она об этом знает? Поступил-то ты верно! Значит, и намерения ее верно разгадал!
– Да чего я там разгадал… хотя…
– Ну-ну! – подбодрил Мишку Аристарх. – Давай, выкладывай, что ты там надумал!
– Выходит, что ей нужно войско. Обученное, опытное, послушное своим командирам, но, когда придет пора, готовое выполнить ее и только ее приказ. А когда такая пора настанет, знает только она и больше никто! Это, наверно, как у тебя… как у нас в братстве – живет себе Ратное, ни о чем таком не думает, сотник, староста, сход да старики с серебряными кольцами делами правят, но есть и Перуново братство. Пока нужды в том нет, оно ни во что и не вмешивается, но если нужда возникнет, то и поперек сотника…
Мишка осекся и уставился на Аристарха, а тот, словно дождавшись, когда Окормля наконец-то додумается до очевидной истины, криво ухмыльнулся и кивнул головой:
– Вот именно! Дошло наконец? И что теперь делать прикажешь, сотник? Соревноваться с Нинеей, кто больше отроков под себя подгребет, и дожидаться, когда по тайному приказу они друг на друга кинутся?
– Так ты для этого меня и опричников в Перуново братство посвятил? Чтобы была сила, противостоящая… – Мишка не договорил, заметив, как досадливо поморщился Аристарх.
– Ты, парень, вообще, слушаешь, что я говорю, или как глухарь токуешь? Какая, к лешему, «противостоящая»? Забыл, что в Писании сказано о народе, разделившемся внутри себя? Тем паче такое непотребство в войске допускать…
– Хватит!!! – Мишка даже сам не ожидал, что лисовиновская ярость полыхнет в нем так внезапно и сильно. – Рыжего из меня делаешь?!! То Перун, то Христос, сам-то соображаешь, чмо флюгерное… туды вас всех с вашими богами, святыми и юродивыми, уже и небо в барахолку превратили…
Аристарх вроде бы удовлетворенно кивнул в ответ на Мишкину ругань, а потом отвесил ему такую затрещину, что чуть не вышиб из седла. Мишка покачнулся и уронил на землю шлем, который придерживал рукой на передней луке седла.
– Молод еще на старших голос повышать! – Аристарх резко осадил своего жеребца, который вдруг нацелился цапнуть зубами Мишкиного Зверя. – А ты не балуй! Умные все стали, куда вас только девать таких?..
Злость требовала двигательной активности, и Мишка, повторяя цирковой номер, свесился со спины Зверя и подхватил с земли упавший шлем, но этого, видимо, оказалось недостаточно – поднявшись обратно в седло, он почувствовал прямо-таки непреодолимое желание, держа шлем за бармицу, огреть им Аристарха, как кистенем.
– И в мыслях не держи, детеныш! – Староста как-то так повел плечами, что стало понятно: Мишка даже и замахнуться как следует не успеет. – Пока Корней здоров был, я у него три поединка из пяти выигрывал!
– Едрит твою…
Мишка все-таки готов был рискнуть, даже слегка приподнялся на стременах, пружиня ноги и отслеживая взглядом движения Аристарха. Вроде бы сделал все правильно, но удар все-таки проворонил.
– Опа!
Практически не пошевелившись верхней частью тела, ратнинский староста пнул ногой Мишкиного Зверя так, что тот шарахнулся в сторону, чуть не сбросив всадника, а сам Мишка снова уронил шлем на землю.
– Поднимай! – хлестнул командой Аристарх.
Матерясь сквозь зубы, Мишка снова нырнул к земле, а едва выпрямился, вздрогнул от щелчка кнута возле самого лица.
– Бросай и снова поднимай! – От второго щелчка шевельнулись волосы на макушке. Пришлось подчиниться.
Аристарх еще несколько раз заставил Мишку бросить и поднять шлем, и только заметив, что у того кровь прилила к голове и сбилось дыхание, прекратил «воспитательный процесс».
– Вот так-то вас, молодых да борзых! А ты – ничего: в седле ловок и конягу правильно воспитал – стоит как вкопанный и даже помогает телом.
– Все равно… – Мишка, чувствуя, как пылает от прилива крови лицо, старался выровнять дыхание. – Все равно нельзя так! То Перун, то Христос… я-то стерплю, а у отроков ум за разум заходит…
– А ты объясни!
– Да что я им объясню, если сам не понимаю?
– Это от незнания, ничего страшного… – Аристарх вдруг уставился на Анну Павловну, вышедшую на крепостной двор в сопровождении стайки девиц. – Ну вот, я же говорил: ехать придется.
– Куда ехать? – Только сейчас Мишка понял, что его «упражнения со шлемом» наблюдала куча народу, и скрипнул зубами от стыда и досады.
«Блин, как последнего сопляка… у всех на глазах… Туробой драный…»
И снова Аристарх все понял без слов:
– Ничего, ничего! Не смущайся. Многие ли могут так, как ты, столько раз подряд в доспехе с седла до земли свеситься и обратно подняться? И у многих ли конь так выучен? Ты им сейчас показал, что до твоей стати еще учиться и учиться.
– Ага, под кнутом! – не удержался Мишка.
– А и под кнутом! – согласно кивнул Аристарх. – О почтении к старшим тоже лишний раз напомнить полезно.
– Так куда ехать-то? – Мишка решил далее не развивать неприятную тему, тем более что физическая нагрузка действительно погасила злость. – Ты сказал, что вот теперь ехать придется…
– А ты сам-то не видишь, что ли? Нет, ну куда это годится? – Аристарх досадливо шлепнул себя ладонью по бедру. – Я в крепости первый раз и вижу, а ты здесь постоянно обретаешься и как слепой! На матушку-то свою внимательно посмотри! Ну? Ничего не замечаешь?
– А что замечать-то? – Мишка недоуменно пожал плечами. – Обычное дело: девки на занятия идут… одеты для верховой езды, направляются к собачьим клеткам, значит, где-то там их Прошка ждет, и будут учить щенков бегать рядом с конем хозяйки и выполнять разные команды, но так, чтобы под копыта не попасть…
– И все?
– Вроде бы… А! Савва рядом с матерью тащится, значит, Красава куда-то… да не куда-то, она наверняка к бабке побежала про казнь рассказывать!
– Вот, значит, и нам с тобой тоже туда съездить надлежит, а то бабы совсем страх потеряли, пора мозги вправлять. – Видимо, заметив Мишкино удивление, Аристарх счел нужным пояснить: – Чем дольше нет войны, тем больше мир становится бабьим. У них ведь норов какой? Тихо да незаметно, но все по-своему поворачивать, и только тогда, когда железо звенеть начинает… м-да, сам понимаешь. Так что время от времени войну дома устраивать надо – бабьему племени укорот давать, не то вовсе на шею сядут и ножки свесят.
Вот и нынче… тебе-то, по молодости лет, может, и незаметно, а задумайся-ка… Нинея в воинское обучение встревает? Хоть и неявно, но встревает! Настена как-то по-своему жизнь в Ратном повернуть норовит? Норовит… Нет, я не говорю, что во вред, от Настены Ратному польза великая, но ведь по-своему, по-бабьи все поворачивает! Да и Анюта… матушка твоя, тоже… чуть ли не святая покровительница Воинской школы, и, того и гляди, сама в это уверует да повелевать возьмется… Ты-то ведь не управишься с ней, одна надежда на Алексея… Впрочем, об этом с самим Алексеем и поговорим. А вдобавок к этому всему и еще одна болячка вылезла – Листвяна… боярыня, едрен дрищ, чтоб ее… – Аристарх в сердцах сплюнул. – Когда-никогда, а дед тебя женит, вот тогда-то и поймешь бабью повадку: жена десятника почему-то воображает, что и она знает, как с десятком надобно управляться, жена сотника – с сотней, княгиня… ну, не знаю – не видал, но думаю, что и княгини мужьям потихоньку плешь протирают насчет того, как вернее дружиной править. А если не жена, то мать, а если не мать, то теща… а это и вовсе мрак и ужас. Помню, Аграфена Кирюхина с чего-то на Луку Говоруна взъелась, так… гм, ладно. Нынче Нинею вразумлять будем. Ты, если что, меня прикрыть сможешь, как отца Михаила тогда прикрыл?
- Предыдущая
- 33/111
- Следующая
