Богам – божье, людям – людское - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/111
• Следующая

Воспитателем малолетнего князя был назначен варяг Сфенг, и, надо полагать, воспитателем он оказался отменным. Мстислав прославился и мудрым правлением, превратившим городок Тмутаракань в богатое Тмутараканское княжество, и храмовым строением, и особенно воинскими подвигами. Летописи упоминают и победу Мстислава в поединке с косожским воеводой Редедей, и удачные походы на Северный Кавказ, и подавление, совместно с цареградской ладейной ратью, хазарского восстания, окончательно поставившее крест на мечтах о возрождении Хазарского каганата. И печенегам отбил Мстислав всякую охоту устраивать набеги на свое княжество, которое расширилось и на другой берег Керченского пролива.

Схватился Мстислав Храбрый и с Ярославом Киевским, хотя и встрял он в междоусобицу сыновей Владимира позже других, но зато как встрял! Вдребезги разбил киевское войско, да так, что надменные нурманы и варяги бежали с поля боя, бросая оружие, доспехи и дорогие одежды – недаром пошла молва про драгоценный золотой плащ одного из ярлов, сброшенный для резвости бега.

Кончилось, впрочем, дело миром. Русь поделили – все, что на восточном берегу Днепра, от Чернигова до Тмутаракани, отошло Мстиславу Храброму, а западный берег, вместе с Киевом – Ярославу. В дальнейшем братья жили вроде бы дружно, во всяком случае, между собой не воевали, а наоборот, ходили в совместные походы, а через двенадцать лет Мстислав Владимирович погиб на охоте, не оставив наследников (единственный сын умер раньше). Действительно произошел с ним несчастный случай или «помогли», неизвестно, но Ярослав снова взял под свою руку всю Русь.

«Да, милейший герр бургомистр, все в этой истории непросто, но вы, похоже, даже не представляете себе, насколько непросто. Дело в том, что ваш покорный слуга имел сомнительное удовольствие проходить срочную службу в Советской армии в карпатском городке Сколе, недалеко от которого находится захоронение еще одного брата Ярослава Мудрого – Святослава. Естественно, солдатиков туда на экскурсию свозили, а через пару дней направили нескольких связистов в местный краеведческий музей, чтобы в порядке шефской помощи привести там в порядок электрику, телефон, радио. Директор музея, само собой, проставился и за четвертью местного сизовато-мутного пойла с очень конкретным названием «бурякивка» поведал солдатикам жуткую историю о вокняжении Ярослава Мудрого в Киеве.

Брат Ярослава Мудрого Святослав был убит примерно в одно время с Борисом и Глебом – первыми русскими святыми. Канонизированы Борис и Глеб, по официальной версии, за то, что с христианской кротостью поехали на заклание по приказу старшего брата и сюзерена. Святослав же попытался сбежать. Итог тот же – убит, но с канонизацией облом. Чьими людьми он был настигнут и убит? Людьми Святополка Окаянного или Ярослава Мудрого? С чего бы Ярославу посылать убийц в погоню за братом? А с того, что сказано мудрыми римлянами: «Quid prodest – кому выгодно?» А кому выгодно, если в междоусобице погибли девять братьев из двенадцати, десятый бежал из страны с клеймом братоубийцы и прозвищем Окаянный, а одиннадцатый, с которым пришлось-таки Ярославу делить власть, «случайно» погиб на охоте?

Кто сомневается, может почитать тексты шведских скальдов, служивших в войске Ярослава, там они открыто хвастаются ловким убийством русского конунга Бурислейва, совершенного по приказу другого русского конунга Ярислейва. Не про Бориса ли и Ярослава идет речь в этих сагах?

Под конец застолья краевед крепко поплыл и все повторял: «Ай да Славик, ай да Мудрый! И не виноват ни в чем! Святополк, понимаешь, Окаянный – злодей, пробы ставить негде!», да пьяненько сожалел, что не было в России своего Шекспира – ходячий кошмар Ричард III в подметки Ярославу Мудрому не годится!

М-да, сэр, мог ли тогда подумать старший телефонист Ратников, при каких обстоятельствах вспомнится ему этот разговор?»

Мишка сначала не понял, какое отношение к истории ратнинской сотни имеет усобица сыновей князя Владимира, но Аристарх быстро развеял его недоумение. Дружина умершего Мстислава была многонациональной – были в ней кроме славян и косоги, и печенеги, и хазары, и другие языки. После смерти князя дружина разошлась – большинство воинов вернулись в родные места, но часть осталась и пошла на службу князю Ярославу, с одной стороны прибавив тому воинской силы, а с другой – навалив заботу: что делать с воинами, помнившими о том, как они били своего нынешнего великого князя? Ну не в Чернигове же их оставлять, в самом деле? Того и гляди, опять Русь по Днепру делить придется – в жизни всякое бывает.

Сам князь Ярослав придумал отправить бывших Мстиславовых воинов в Погорынье, или присоветовал кто, сейчас уже не узнаешь, да только условие им было поставлено такое: назад дороги нет! Вот вам, ребятушки, жалованная грамота, садитесь на землю и живите, а не сможете – земля вам пухом и царствие небесное, как добрым христианам, положившим живот свой в борьбе с погаными язычниками.

«Ну, прямо штрафная рота! Тех тоже, после команды «В атаку, вперед!», обратно в окопы заградотряды уже не пускали. Только подход не сталинский, а гитлеровский – не до истечения срока по приговору, не до «смытия кровью» или совершения подвига, а до конца войны, до окончательной победы над врагом. Мудрый, блин, как есть Мудрый!»

И зазвенело острое железо среди лесов и болот Погорынья, и оросились человеческой кровушкой травы и мхи, да как еще оросились! Потомкам беглых киевлян, уже считавших себя хозяевами этих земель, княжеская жалованная грамота была не указ, бывшим Мстиславовым воинам, в отличие от дружинников Добрыни, отступать было некуда, а дреговические волхвы и старейшины сочли случай удобным для того, чтобы избавиться и от христиан и от перуничей путем истребления и тех и других.

«Прямо-таки по Шекспиру: «Чума на оба ваших дома!»

Что ни говори, а могло и получиться – сначала всячески споспешествовать взаимному изничтожению чужаков, а потом добить ослабленного победителя. Однако вышло все совсем по-иному – в пределы юго-западной Руси вторглись угры! Еще хаживали они в те времена на земли, лежащие восточнее Карпат, хотя уже, почитай, полтора века как подались из причерноморских степей на запад и осели на Дунае. Каким ветром занесло угорских всадников в Погорынье, одним лишь богам ведомо, да только стало там не до усобицы – надо было как-то отбиваться от черноволосых скуластых наездников, хоть и бывших потомками степняков, но прекрасно научившихся воевать и в лесах и в горах.

Вот тогда-то и прозвучало, впервые в истории ратнинской сотни, имя десятника Лисовина, прозвучало громко, хотя и раньше был род Лисовинов не из последних и вел счет своих колен от времен князя Олега Вещего. То ли потому, что был этот род древен и силен, то ли потому, что славился немолодой уже Непщата[19] Лисовин умом и здравомыслием, но удалось ему привлечь на свою сторону большинство потомков беглецов из Киева. А может, и не большинство, но достаточное количество – кто теперь, спустя сотню лет, подсчитает?

Приехал Непщата Лисовин к воеводе Мстиславовых дружинников Александру, чтобы договориться о совместном отпоре уграм и совместном же удержании в повиновении погорынских дреговичей. Казалось бы, дело рискованное и почти без надежды на удачу, но опять же судьба… или промысел Божий?

Во-первых, Александр оказался вовсе не дружинником покойного Мстислава, а киевским варягом, которого князь Ярослав поставил воеводой, чтобы сбагрить из Киева. Тот вроде бы и сам не возражал, поскольку из-за буйного нрава влип в разборки с кровной местью – Русская Правда Русской Правдой, но бить-то будут не по кошельку, а по голове, иди потом жалуйся! Во-вторых, будучи по крови варягом, он хоть и носил христианское имя Александр, но в душе оставался Харальдом и Перуну должное отдавал, хотя, разумеется, и не публично. Короче, Харальд и Непщата друг друга поняли и договориться сумели.

• Предыдущая
• 37/111
• Следующая