Стоунхендж - Корнуэлл Бернард - Страница 53
- Предыдущая
- 53/111
- Следующая
Но одно дело было убедить людей Керевала отправить камни, а другое дело быть уверенным, что Ленгар примет храм, и поэтому Скатэл, ставший теперь верным соратником Камабана, весной отправился в Рэтэррин.
— Скажи Ленгару, что храм, который мы посылаем ему, это храм войны, — наставлял Камабан главного жреца.
— Но это не так! — протестовал Скатэл.
— Но если он поверит, что это храм войны, — настойчиво объяснял Камабан, — ему очень захочется заполучить его. Скажи ему, что если он обменяет золото на камни, это дарует непобедимость его воинам. Скажи ему, что это сделает его величайшим военачальником во всём мире. Скажи ему, что песни о его доблести будут веками передаваться из уст в уста.
Скатэл рассказал всё это Ленгару, а тот проникся таким благоговением перед высоким худым жрецом и перед его обещаниями непобедимости, что сразу же уступил полдюжины маленьких ромбиков, хотя и ничего не рассказал о тех, которые похитила Дирэввин.
Когда Скатэл вернулся из Рэтэррина, он привёл с собой Мерета, сына Галета, в помощь Сабану. Мерет был на год младше Сабана, и унаследовал силу и знания своего отца. Он мог строгать лес, поднимать камни, устанавливать деревянные столбы для храмов, обтёсывать кремень, и всё это он делал со сноровкой, скоростью и мастерством. Так же как и у его отца, у него были сильные руки и благородное сердце. Однако когда он пришёл в Сэрмэннин, на сердце у него лежало тяжкой ношей известие о смерти матери Сабана.
Сабан рыдал, слушая рассказ Мерета о том, как они отнесли её тело в Место Смерти.
— Мы разбили чаши для неё в храме Лаханны, — сказал Мерет. — Ленгар хочет сровнять с землёй этот храм.
— Он хочет разрушить храм Лаханны? — поразился Сабан.
— Каталло поклоняется Лаханне, поэтому это теперь запрещено в Рэтэррине, — объяснил Мерет, затем добавил, что Дирэввин вдохновила людей Каталло на борьбу после поражения.
И это тоже было новостью для Сабана. Дирэввин сбежала в Каталло, и носила в животе ребёнка. Сабан выпытывал у Мерета любые подробности, которые он мог знать, но Мерет знал не больше, чем уже рассказал. Сабан испытывал острое удовлетворение новостями, и это в свою очередь, наполнило его чувством вины перед Орэнной.
— У Дирэввин должно быть уже родился ребёнок? — предположил он.
— Я ничего не слышал, — сказал Мерет.
Мерет и Сабан делали салазки и лодки, а Каддан и Макин, братья Орэнны, отправились в горы, чтобы спустить вниз камни храма Скатэла с высокогорья. Они использовали полозья длиной в два человеческих роста и шириной вполовину, сделанные из двух толстых дубовых полозьев, скреплённых балками. Сабан сделал дюжину салазок за этот первый год, а Льюэдд перевёз их вверх по реке из селения Орэнны на судне, сделанном из двух скреплённых деревянными досками лодок. Река петляла среди лесов мимо селения Керевала, и далее в скудный край, где деревья были редкими и согнутыми ветрами, затем поворачивала к северу до тех пор, пока не становилась слишком мелкой для лодки Льюэдда, но это было как раз у подножия горы, на которой стоял храм.
Братьям Орэнны было необходимо множество помощников, но люди Сэрмэннина были так воодушевлены Камабаном и Хэрэггом, что в них не было недостатка. Женщины пели, когда мужчины тащили салазки вверх в гору. Первые камни были вынуты из своих ям раскачиванием, а затем уложены на полозья. Братья Орэнны начали с самых маленьких камней, так как их могла поднять и дюжина человек, и два таких камня можно было поместить на одни салазки. Дюжина человек оттащили первые салазки на спуск с высокогорной долины. Понадобилось ещё тридцать человек, но не для того, чтобы тащить их, а для того, чтобы удерживать их от быстрого скольжения с крутого склона. Целый день ушёл на спуск двух первых камней по склону, и ещё целый день, чтобы перетащить салазки от подножия горы на берег реки. И два года ушло, чтобы перенести весь храм вниз с горы, и за всё это время только одни салазки сорвались и загрохотали вниз по холму, перевернулись под собственным весом и разрушились, а каменная колонна на них разбилась на тысячи осколков. Самые большие камни, для поднятия которых требовалось тридцать-сорок человек, были оставлены у реки на салазках, а маленькие колонны, которые могла тащить дюжина человек, положили на траву.
Было решено, что Льюэдд доставит камни в Рэтэррин, так как большую часть пути храм должен был проделать морем, а он был моряком. Льюэдд придумал конструкцию необходимых лодок. В первый год, когда первые камни были спущены с горы, он погрузил два маленьких камня на ту же лодку, которая поднимала салазки вверх по течению. Он усадил в лодку дюжину гребцов, и спустил вниз по реке. Лодка двигалась быстро, подхваченная течением, и Льюэдд был уверен, что камни доплывут туда, где река расширяется, впадая в море. Он хотел выяснить, как лодки пройдут через большие волны. Но как только первые зелёные волны разбились о борта лодки, как под весом камней судно раскололись надвое, и колонны затонули. Хэрэгг громко кричал, обвиняя в том, что всё было сделано неправильно, но Камабан заверил людей, наблюдающих со скал, что Дилан, бог моря, взял себе плату, и более ни один камень не будет потерян. В жертву была принесена тёлка на берегу, и её кровь стекла в воду, и немного позже недалеко от берега увидели трёх дельфинов, и Скатэл объявил, что Дилан принял жертву.
— Три корпуса, а не два, — сказал Льюэдд Сабану. Льюэдд и его команда успешно прошли вдоль берега, и молодой моряк решил, что не Дилан забрал себе камни, а несовершенство лодки.
— Нужны три корпуса для каждой лодки, — объяснил он, — рядом друг с другом. И мне нужны десять лодок, или даже больше, если ты сможешь найти деревья.
— Тридцать корпусов! — воскликнул Сабан, продумывая, найдётся ли достаточно деревьев в редких лесах Сэрмэннина, чтобы сделать так много. Он подумал об использовании уже имеющихся в племени лодок, но Камабан настаивал, что лодки должны быть новыми и посвящёнными только величию Слаола, а когда они перевезут все камни на восток, лодки должны быть сожжены.
Этим летом была сожжена новая невеста солнца, отправившаяся на смерть во всём блеске и великолепии. Народ Сэрмэннина никогда не видел Эрэка таким красным, таким огромным, и таким волшебным, каким он был в этот вечер Летнего Солнца. И невеста умерла без крика. Орэнна не ходила на ритуал в Храм Моря, а оставалась в хижине. Она была беременна.
Ребёнок родился в начале следующего года. Это был мальчик, и Орэнна дала ему имя Леир, что означало Спасённый. Она назвала его так, потому что сама была спасена из костра.
— Я никогда по настоящему не верила, что я умру, — призналась Орэнна Сабану одним зимним вечером после рождения Леира. Они сидели на их камне, зеленоватом валуне с алыми вкраплениями, который лежал на берегу реки неподалёку от их хижины, и грелись одной медвежьей шкурой.
— Я думал, что ты умрёшь, — признался Сабан.
Она улыбнулась.
— Я молилась Эрэку каждый день, и не знаю почему, поняла, что он оставит меня в живых.
— Почему?
Она покачала головой, отмахнувшись от вопроса Сабана.
— Просто поняла, и всё. Хотя я не осмеливалась в это поверить. Конечно, я хотела быть обручённой с ним, — торопливо добавила она, нахмурившись, — но мне хотелось и служить ему. Когда я была богиней, у меня были видения, и в них Эрэк поведал мне, что наступает время перемен. Что время его одиночества заканчивается.
Сабану становилось не по себе, когда она рассказывала о том, когда была богиней. Он не был уверен, что по настоящему верит ей. Он полагал, что это потому, что он вырос не в Сэрмэннине, и не привык к тому, что девушка превращается в богиню, или, что ещё невероятнее, превращается обратно в девушку.
— Я молился, чтобы ты осталась жива, — сказал он.
— У меня всё ещё бывают видения, — сказала Орэнна, не обращая внимания на его слова. — Я думаю, что они приоткрывают мне будущее, только оно словно в тумане. Ты рассказывал мне о том, как вы впервые увидели храм Скатэла, как очертания в тумане, вот такие же мои видения. Но я думаю, что они станут более чёткими, — она помолчала. — Я верю, что они станут более чёткими, — продолжила она, — по крайней мере, я всё ещё слышу Эрэка у себя в голове, и иногда мне кажется, что я по настоящему замужем за ним, и, наверное, я невеста, которую он оставил на земле, чтобы делать его работу.
- Предыдущая
- 53/111
- Следующая
