Древо жизни - Жак Кристиан - Страница 26

• Предыдущая
• 26/72
• Следующая

— Прибыл караван с Севера, — предупредил его адъютант.

— Никаких происшествий не отмечено?

— Я не занимался еще инспекцией.

— Да брось ты...

— А как же правила?..

— Ханаане сделают эту работу вместо нас. Они прекрасно ладят с сирийскими караванами.

— Они схитрят с описями доставки, количеством товаров и...

— Как всегда, — напомнил начальник гарнизона. — Кажется, у тебя интрижка с аборигенкой?

— Мы похаживаем друг к другу, это правда.

— Хорошенькая?

— Привлекательная и очень способная.

— Смотри, не женись. Здешние девушки больше подчиняются своему племени, чем собственному мужу, которого они обычно, в конце концов, съедают.

— Один из наших сторожей дал мне знать, что на южной окраине города население волнуется.

Начальник гарнизона мгновенно вышел из своего дремотного благодушия.

— Ты шутишь?

— Я еще не проверял.

— Этим ты займешься немедленно! Договор — это договор. И если ханаане его позабыли, я им его напомню.

Но прошло два часа, а адъютант все не возвращался.

Охваченный дурным предчувствием, начальник гарнизона приказал солдатам взять оружие и следовать за ним. Время от времени демонстрация силы не бывает лишней. И если аборигены причинили хотя бы малейшее зло его подчиненному, они узнают, кому принадлежит власть в Сихеме.

На южной окраине около трех сотен человек стояли плотной толпой. Египетский офицер был поражен: большинство из них были ему незнакомы.

Уж не с этой горсткой солдат может он выступить против такой толпы, тем более что его солдаты, не слишком готовые к такому противостоянию, уже сейчас тряслись от страха!

— Начальник, — сказал офицеру один из них, — лучше было бы вернуться.

— Мы представляем власть и порядок в Сихеме, и не этой толпе чужаков нарушать их.

К солдатам вышла молодая женщина.

— Не хочешь ли новостей о своем офицере, начальник?

— Кто ты?

— Женщина, которую он обесчестил и осквернил. Он думал, что я всегда буду обязана хранить молчание, но ни он, ни ты не предвидели приход Провозвестника! Вместе с ним ханаане раздавят Египет!

— Немедленно освободи моего офицера!

Лицо молодой женщины исказилось жестокой улыбкой.

— Как тебе угодно, начальник.

Кривая Глотка бросил к ногам египетского военачальника три мешка.

— Вот что осталось от этого мучителя!

Дрожащими руками начальник гарнизона раскрыл мешки. В первом была голова его адъютанта, во втором — руки, в третьем — половой член.

Вперед выступил высокий мужчина с тщательно подстриженной бородой и странными красными глазами.

— Положи оружие и прикажи своим людям слушаться меня, — сказал он мягким голосом.

— Кем ты себя считаешь?

— Я — Провозвестник, и ты должен подчиниться мне, как и все жители Сихема.

— Это ты должен подчиниться законному представителю власти! Если ты — зачинщик этого преступления, тебя казнят, как и тех, кто его совершил.

— Ты поступаешь неразумно, начальник. Если я дам сигнал к атаке, твоя кучка дрожащих трусов долго не продержится.

— Немедленно иди за мной. Иначе...

— Я даю тебе последний шанс, египтянин. Подчинись или умрешь.

— Хватайте этого смутьяна, — приказал начальник гарнизона своим солдатам.

Подручные Провозвестника бросились в атаку.

Кривая Глотка успел-таки проткнуть грудь офицера раньше, чем Бешеный, который в истерике стал топтать лицо убитого ногами. Солдаты бросились наутек со всех ног, их гнал страх перед преследователями.

Население Сихема с радостью приветствовало своего нового хозяина, поскольку в его намерения входило свергнуть фараона и расширить ханаанскую территорию, и приняло его веру, единственным провозвестником и гарантом которой был он сам.

Среди оглушительного воя были сметены с лица земли казарма и храм Мина. Отныне никаких храмов во славу каких-либо божеств и никаких богов, воплощенных в каком бы то ни было материале. Только камень с выбитыми на нем словами Провозвестника, чтобы каждый мог постичь мудрость, неустанно их повторяя.

Победитель и его ближайшие помощники устроились в жилище управляющего деревней, казненного за сотрудничество с египтянами.

— Я требую себе половину земель, — заявил Кривая Глотка.

— Хорошо, но этого мало, — заметил Провозвестник, ошеломив этими словами своего собеседника. — Разве после стольких страданий в медных рудниках ты не заслуживаешь большего?

— Ну, если на дело посмотреть таким образом... Что вы предлагаете?

— Мы должны подготовить молодых воинов, готовых умереть ради нашего дела и нанести жестокие раны Египту. Хочешь заняться этим?

— Слово Кривой Глотки, мне это по душе! Но шутить я не люблю. И даже в тренировке я не сдерживаю своих ударов.

— Именно это мне и нужно. Только лучшие из лучших и подготовленных к войне отправятся с заданием. А мы с Бешеным подготовим тех, кем они будут командовать. И каждое утро я буду объяснять всем верным мне задачи нашей борьбы.

Бешеный все сильнее гордился тем, что так близко стоял к истокам борьбы. Простые слова Провозвестника целиком наполняли его и делали из него самого убежденного из пропагандистов.

И здесь, в Сихеме, великий поход стал набирать силу.

Мемфисский двор был в движении. Согласно распространившимся в городе устойчивым слухам, Сесострис, вернувшись в свою столицу, не замедлит объединить верховных чиновников, составляющих Великий Дом[15], в полном соответствии с предначертанной ролью фараона. Их функции не сводились лишь к деятельности обычных министров. Они, как лучи солнца, передавали и оживляли распоряжения фараона, который был земным воплощением созидательного света.

И в этой области, как и во многих других, Сесострис только что провел серьезную реформу, сократив число ответственных чиновников, принадлежащих к Великому Дому и держащих в тайне события этого верховного двора, где вырабатывалось будущее страны.

С беспокойством и надеждой каждый спрашивал себя, войдет ли он в круг счастливых избранников. Кое-кто из старых придворных подогревал пыл честолюбцев, напоминая им, какая огромная ноша будет на плечах тех, кто окажется избранным.

В ожидании назначений дрожал и Медес. Сохранит ли он свое место? Сменят ли его или, что еще хуже, вышлют куда-нибудь в провинцию? Он был уверен, что не совершил ни малейшей ошибки и, следовательно, не заслуживает ни малейшего упрека. Но сумеет ли царь по достоинству оценить его службу?

Когда пришли два стражника из команды Собека-Защитника и потребовали ввести их к нему, Медес почувствовал, что силы оставили его. Какой след мог навести на него этого проклятого сторожевого пса? Жергу... Жергу, конечно, оказался слишком болтливым! Ну, этот червяк не переживет его падения, потому что Медес предъявит ему обвинение в тысяче преступлений!

— Мы вас доставим во дворец, — объявил один из сбиров.

— Зачем?

— Наш начальник вам объяснит.

Сопротивляться бесполезно. Медес не должен ничем выказать свой страх, потому что ему, возможно, удастся оправдаться и убедить монарха.

Но, оказавшись лицом к лицу с Собеком, Медес почувствовал, как страх полностью сковал его. Ни одна из приготовленных фраз не слетела с его губ.

— Великий Царь приказал мне объявить вам, что вы больше не отвечаете за казну.

Медес вдруг явственно услышал, как будет хлопать дверь камеры, которая за ним закроется.

— А сейчас вам поручается секретариат Великого Дома. В этой должности вы будете регистрировать царские указы и следить за их исполнением на всей территории страны.

Довольно долго Медесу казалось, что он заблудился в недрах своей мечты. Он оказался в самом сердце власти! Конечно, он не вошел в узкий круг лиц, в центре которого стоял фараон, но соприкоснулся с ним. Находясь в непосредственном подчинении у главных чиновников царства, он первым будет узнавать их истинные намерения.

• Предыдущая
• 26/72
• Следующая