Древо жизни - Жак Кристиан - Страница 70

• Предыдущая
• 70/72
• Следующая

Невозможно было просунуть пальцы между петлей и кожей! Икер попытался ударом ноги выбить убийцу из равновесия, но тот уклонился. Привыкший драться врукопашную, он мертвой хваткой вцепился в свою жертву, которая пыталась ухватить его за волосы.

Дыхания нет, шея в огне — Икер умирал! Его последняя мысль была о юной жрице...

Внезапно боль стала менее резкой. Он смог вздохнуть и упал на колени. Медленно поднес руки к своей распухшей шее...

Звук... Звук, похожий на тот, что издает ныряльщик или тяжелый предмет, брошенный в воду...

Все плыло перед глазами. Икер с трудом понимал, что он еще жив. Ему потребовались долгие минуты, чтобы встать и различить то, что было вокруг.

Тропинка... Да, это была тропинка, по которой он шел. У его ног — кожаный ремешок.

Больше никаких следов ложного стражника, которого спаситель Икера, должно быть, убил и бросил в канал.

Но кто ему так покровительствует, кто защищает? Без этого вмешательства Икера уже не было бы в живых.

Шатаясь, он побрел домой.

Секари спал на пороге. Рядом с ним — огромный пустой пивной кувшин. Пытаясь перешагнуть через Секари, Икер задел его плечо.

— А-а, это ты! У тебя странная голова. Постой-ка, твоя шея... Это что, кровь? Как это тебя угораздило?

— Несчастный случай.

Икер сам приложил к ране компресс с маслом и медом.

— Как он произошел с тобой, этот твой несчастный случай?

— Как и любой другой несчастный случай. Извини, я устал и хочу спать.

Сомнений у Икера не было: убийцу подослал фараон, чтобы избавиться от него тихо и безнаказанно. Узнав — от управителя или от Херемсафа — о том, что Икер в Кахуне, великий царь больше не желает сносить существования этого обвинителя, решившегося доказать его подлость.

Секари предложил Икеру молока и горячую булку с бобами.

— Пока ты спал, у меня было время пробежаться по кварталу. За городской стеной, кажется, нашли труп незнакомца, в канале; звери там уже начали его объедать.

Икер не отреагировал.

— Может, лучше было бы спрятать твою рану под шарфом, как ты считаешь? Скажешь, что у тебя ангина.

Писец последовал совету Секари и ушел в библиотеку.

Сегодня горшечник не хлопотал у своей башни, печь была холодной.

Икер спросил у соседей. Один булочник сказал ему, что мастер отправился на родину, на Север, и что вскоре это место займет новый горшечник.

— Ты уверена, что за тобой никто не следил?

— Я предприняла меры предосторожности, — сказала Бина. — А ты, Икер?

— Я знаю, что не должен никому доверять.

— Даже мне?

— Ты — другое дело. Ты мой союзник.

Юная азиатка хотела подпрыгнуть от радости.

— Значит, ты согласен мне помогать?

— Тиран не оставляет мне выбора. Один из его сбиров только что пытался убить меня. А один из твоих друзей меня спас, так?

— Да, конечно, — с чувством ответила Бина. — Видишь, мы следим за тобой.

Азиатка была в смущении. Она не знала, кто напал на Икера, и уж тем более, кто его спас.

— Я принял свое решение, — объявил молодой человек. — И у меня для тебя сюрприз.

Он показал ей рукоять кинжала с названием «Быстрый». На этот раз у рукояти уже было лезвие, отлично заточенное с обеих сторон.

— Вот этим оружием я и убью фараона Сесостриса, кровавое чудовище, которое угнетает мою страну.

— Я готов, — сказал царю генерал Несмонту. — Как только вы отдадите мне свой приказ, мы атакуем одновременно и со стороны реки, и со стороны пустыни. Воины Хнум-Хотепа будут взяты в клещи, а неожиданность нападения обеспечит нам быструю победу.

— Не будем слишком оптимистично смотреть на вещи, — умерил его пыл Сесострис. — Из того, что нам известно, они бьются, как соколы. Если произойдет хоть малейшая утечка информации, они устроят нам хорошую встречу! В случае больших потерь мы должны будем отступить.

— Именно поэтому нужно начать приступ немедленно, — настаивал Несмонту. — Каждый лишний день ставит операцию под угрозу.

— Я понимаю это, — признал Сесострис, — но, тем не менее, я должен дождаться приезда Верховного Казначея Сенанкха. Вести, которые он привезет, могут изменить ход событий.

Монарх поднялся, показывая тем самым, что заседание малого совета закончено. Никому после этого не хватило дерзости снова взять слово, и старый генерал, ворча, отправился к себе. И все же при первом удобном случае он попытается убедить Сесостриса склониться к его решению и выступить как можно скорее.

По старой привычке Несмонту поселился в одной из комнат казармы, чтобы быть в постоянном контакте со своими солдатами. Беспрестанно прислушиваясь, он любил быть в курсе той критики и тех возмущений, которые в том или ином виде можно было услышать в казарме. Это помогало тут же исправлять недостатки. По мнению генерала, военный быт не должен был страдать тем, что могло нанести вред моральному духу войска. Сытый, удобно размещенный, хорошо оплачиваемый и уважаемый начальниками солдат всегда является потенциальным победителем.

Войдя в офицерскую столовую, Несмонту тут же почувствовал, что климат там напряженный. К нему подошел его адъютант.

— Мой генерал, пива не хватает, а сушеную рыбу и вовсе не выдали.

— Ты вызвал интенданта?

— В том-то и проблема: он исчез.

— Это тот начальник, которого назначил правитель провинции Джехути?

— Так точно.

— Немедленно предупреди Джехути, и пусть он прикажет его найти. Попроси его также незамедлительно прислать нам то, чего не хватает. И... последний приказ: пусть офицеры не едят ничего из того, что было приготовлено тем интендантом.

— Вы опасаетесь, что...

— От дезертира можно ожидать всего.

После обеда, во время которого Хнум-Хотеп отведал жареного окуня, жаркое из говяжьих ребрышек и баклажан в оливковом масле, козьего сыра, разных сластей и спрыснул все это красным вином, сделанным в год Сесостриса II, он отправился в свое грандиозное вечное жилище, в котором проверял каждую деталь.

Талантливый художник заканчивал раскрашивать пеструю птичку на ветке акации. Глядя на этот шедевр, толстый и неуклюжий правитель провинции растрогался до слез. Его очаровали изысканность рисунка, яркий жар цвета, радость, исходившая от этого райского видения. С ним вместе восхитились и три его собаки, сидевшие тихо, пока хозяин созерцал это последнее чудо, созданное художником.

С удовольствием Хнум-Хотеп провел бы остаток дня, наблюдая за тем, как работает гениальный художник. Но начальник его стражи, долго не решавшийся нарушить радость господина, все же осмелился его побеспокоить.

— Господин, я думаю, что вы должны выслушать одного пришлого человека, которого мы только что задержали.

— Не время, расспроси его сам.

— Я это уже сделал, но его сведения касаются напрямую вас.

Хнум-Хотеп, заинтригованный, отправился за начальником стражи в сторожку, где держали подозрительного.

— Кто ты и откуда идешь?

— Я был интендантом главной казармы провинции Зайца и пришел вас предупредить.

Глаза Хнум-Хотепа блеснули гневом.

— Ты считаешь меня дураком?

— Мне нужно поверить, господин! Фараон Сесострис покорил все враждебные ему провинции кроме вашей. Даже Джехути покорился.

— Джехути? Ты шутишь!

— Клянусь, что нет.

Хнум-Хотеп сел на табурет, который чуть не погнулся под его тяжестью, и посмотрел интенданту прямо в глаза.

— Не рассказывай мне небылицы, иначе я раздавлю тебе голову собственными руками!

— Я не лгу вам, господин! Сесострис со своим штабом находится в Кхемену, и Джехути стал его вассалом.

— А кто у них командующий?

— Несмонту.

— Старый мерзавец... опасный, как кобра! А как же воины Джехути?

— Они ему подчинились, как и воины других провинций, ставших отныне союзниками фараона. Самое главное, что Сесострис решил на вас напасть.

— Напасть? На меня?!

— Это правда, уверяю вас!

Хнум-Хотеп поднялся, схватил табурет и с размаху разбил его на мелкие куски. Солдаты прилипли к стене, боясь, что он сорвет на них свой гнев. Сопя, как рассвирепевший бык, правитель провинции пешком пошел в свой дворец, презрительно отвернувшись от своего паланкина...

• Предыдущая
• 70/72
• Следующая