Мечи Ланкмара - Лейбер Фриц Ройтер - Страница 23

• Предыдущая
• 23/62
• Следующая

А рядом с ним, легко, словно эльф, повиснув у него на руке и едва достигая ему до пояса, стояла облаченная в светлое шелковое платье Хисвет. На ее лице, от левой ноздри до подбородка розовел след, оставленный кинжалом Мышелова; шрам непременно придал бы ее лицу язвительное выражение, если бы девушка не смотрела на молодого человека с весьма милой улыбкой.

Между ложем Глипкерио и клеткой с крысами стоял ее отец Хисвин. На его костлявом теле болталась черная тога, однако на голове до сих пор был надет облегающий шлем из черной кожи с длинными наушниками. Устремив горящий взгляд на клетку, он делал перед ней какие-то гипнотические пассы своими длинными пальцами.

– Черной бездны грызуны, – начал он заклинание свистящим от старости, но вместе с тем резким и повелительным голосом.

В этот миг из узкого прохода подле ложа появилась юная служанка с большим серебряным подносом на бритой голове, который был заставлен кубками и серебряными блюдами со всякой соблазнительной снедью. Кисти девушки были прикованы серебряными цепочками к обручу на талии, а стройные черные лодыжки соединены такой же цепочкой, позволявшей ей делать шаги всего в две ступни.

На этот раз Глипкерио молча простер к ней длинную узкую длань и снова приложил костлявый палец к губам. Стройная служанка замерла и осталась стоять недвижно, словно березка в безветренный день.

Мышелов хотел было сказать: «Могущественный сюзерен, это все злодейские чары. Вы якшаетесь с вашими смертельными врагами!», однако в этот миг Хисвет опять улыбнулась ему, и он почувствовал, как страшновато-восхитительный холодок пробежал от серебряной стрелки, засевшей в виске, по щеке и челюстям к языку, который мгновенно онемел.

Хисвин снова забормотал с легкой илтхмарской шепелявостью, напомнившей Мышелову стрекотание крысы по имени Григ:

Черные крысы, сбившись в дальний от Хисвина конец клетки, возбужденно пищали и взвизгивали, словно объятые ужасом. Большинство из них встали на задние лапки и прильнули к решетке, будто смертельно перепуганные люди.

Вычерчивая в воздухе пальцами какой-то сложный и таинственный узор, старик продолжал:

«И настала круговерть», – крысы, поворачиваясь на месте, словно актеры-любители, желающие облегчить и вместе с тем драматизировать свое падение на землю, стали очень убедительно валиться на пол клетки и друг на дружку и замирали, сомкнув мохнатые ресницы, безвольно откинув лысый хвост и вытянув кверху лапки с острыми когтями.

В зале послышались медленные шлепки – это рукоплескал Глипкерио своими огромными ладонями длиной в человеческую ступню. Затем этот орясина-монарх двинулся к клетке походкой столь быстрой и вместе с тем легкой, что нижние две трети его тоги стали напоминать шатер. Хисвет весело семенила рядом, а Хисвин принялся пересекать залу по длинной дуге.

– Ты зрел это чудо. Серый Мышелов? – тонким голосом осведомился Глипкерио, сделав знак гонцу подойти поближе. – Ланкмар наводнен крысами. Ты, который, судя по твоему имени, должен был бы нас защитить, несколько задержался с возвращением. Однако – хвала черным костям богов! – мой грозный слуга Хисвин и его несравненная дочь, еще ученица в чародейских делах, победили крыс, которые угрожали каравану с зерном, и, вовремя вернувшись сюда, приняли меры против нашей крысиной заразы – меры магические и несомненно успешные, о чем свидетельствует только что проведенный опыт.

С этими словами эксцентричный сюзерен, выпростав из-под тоги длинную обнаженную руку, потрепал Мышелова по подбородку, к великому неудовольствию последнего, которое, впрочем, ему удалось скрыть.

– Хисвин и Хисвет рассказали мне, – с мелодичным смешком продолжал Глипкерио, – что некоторое время подозревали тебя в сговоре с крысами – да это и неудивительно, если принять во внимание твою серую одежду и ладную приземистую фигуру, – и им пришлось тебя связать. Но все хорошо, что хорошо кончается, и я тебя прощаю.

Мышелов принялся горячо опровергать обвинение и рассказывать, как все происходило на самом деле, но оказалось, что только мысленно, потому что вслух он проговорил:

– Вот, государь, срочное послание от царя Восьми Городов. И кстати, нам встретился дракон….

– Ох уж этот мне двуглавый дракон! – с новой мелодичной усмешкой прервал его Глипкерио и шаловливо погрозил перстом. Пергамент он сунул за пазуху, даже не взглянув на печать. – Моварл по альбатросовой почте сообщил мне об этой странной массовой галлюцинации у моих матросов. Хисвин и Хисвет, оба опытные психологи, подтверждают это. Как правило, матросы – люди удручающе суеверные, Серый Мышелов, и, очевидно, их фантазии гораздо более заразительны, чем я предполагал, ведь им поддался даже ты! Я мог ожидать этого от твоего приятеля-варвара – как бишь его: Фавнер? Фафрах? – или от Слинура или Льюкина – ведь кто такие капитаны, как не сделавшие карьеру матросы? – но ты, человек вроде бы цивилизованный…. И это я тоже тебе прощаю. Какое благо, что мудрому Хисвину пришло в голову проследить с черного тендера за караваном!

Мышелов обнаружил, что сам он кивает, а Хисвет и Хисвин – последний, скривив морщинистые губы, – лукаво улыбаются. Он опустил взгляд на груду черных крыс, скорчившихся в театральных судорогах. Может, Иссек и принял их в царство, однако глазки животных под полуопущенными веками поблескивали довольно живо.

– А шерсть у них не выпала, – с мягким упреком заметил он.

– Ты понимаешь все слишком буквально, – хохотнув, ответил Глипкерио. – Это же поэтическая вольность.

Мышелов с силой, но, как ему показалось, незаметно, наступил на длинный хвост, свисавший из клетки на плитки пола. Крыса даже не шелохнулась. Однако Хисвин заметил это движение и погрозил Мышелову пальцем. Мышелову показалось, что в глубине крысиной кучи что-то чуть-чуть шевельнулось. И тут из клетки ударила тошнотворная вонь. Глипкерио судорожно сглотнул. Хисвет изящно зажала большим и указательным пальцами свой розовый носик.

– Ты сомневаешься в действенности моего заклинания? – очень вежливо осведомился Хисвин у Мышелова.

– А не слишком ли быстро они начали разлагаться? – спросил Мышелов. Ему пришло в голову, что в полу клетки мог находиться хорошо пригнанный люк, а в ее толстом основании – дюжина давно издохших крыс или даже просто основательно подгнивший бифштекс.

– После заклинаний Хисвина они мертвы вдвойне, – несколько слабым голосом заверил Глипкерио, прижимая длинную ладонь к впалому животу. – Поэтому процесс разложения ускоряется.

Хисвин поспешно указал рукой на открытое окно рядом с выходом на крыльцо. Мускулистый желтый мингол в черной набедренной повязке выскочил из угла, где он сидел на корточках, подхватил клетку и, подбежав к окну, выбросил ее в море. Мышелов кинулся за ним. Отпихнув мингола ловким тычком локтем под ребро, он, придерживаясь рукой за стену, выглянул вниз и увидел, как клетка, подняв фонтан белых брызг, погрузилась в голубую воду.

В тот же миг он почувствовал на своем боку от подмышки до голени шелковое платье прижавшейся к нему боком Хисвет.

Мышелову показалось, что по мере того, как клетка погружалась на глубину, из нее выбирались черные точки и плыли в сторону подводной скалы.

Хисвет чуть слышно шепнула:

– Сегодня вечером, когда ляжет спать вечерняя звезда. На площади Тайных Восторгов. В зарослях укромных деревьев.

Быстро отвернувшись от Мышелова, нежная дочь Хисвина велела служанке в серебряных цепях и с черным обручем на шее:

• Предыдущая
• 23/62
• Следующая